А беды на нас, как из дырявого мешка, посыпались. То волколаки обоз порезали, а сами обозниками переоделись и чуть в крепость не вошли. Успели мы понять, что к чему, ворота закрыли. Только двое прорвались, и то сколько бед натворили. А всего-то в стае больше двух десятков оборотней было. Весь бы гарнизон они положили — это точно. Татка опять же огнем их здорово пожгла. Без нее нам бы их всех так скоро не прикончить бы. А так она никому не дала скрыться. Будто огненные шарики с рук слетали и догоняли оборотня, как бы он далеко ни убежал. Догонит его такой шарик, и волколак сразу огнем вспыхнет весь, мигом в пепел превратится!
И вот ведь какая штука выяснилась: волколаки обоз вели почти до самой крепости. И только на последней стоянке всех порезали, переоделись и пошли заставу брать. До того это на волколаков не похоже! Они ж когда оборачиваются зверями, сразу и ведут себя как звери. Не могли они сами так все спланировать, так по человечьему разумению действовать. Ну, не могли, и все тут! И чтобы такой большой стаей — тоже небывальщина! Они, если впятером сойдутся, друг другу глотки перегрызут. Мы же с ними всю жизнь воюем, все их повадки знаем. Неправильные какие-то волколаки это были!
И обоз странный был. Четыре телеги, а груза на них — на один добрый воз. Вот и заговорили у нас про измену. Так-то давно уж про молодую княгиню разговоры недобрые ходят. И что князя чем-то опоила, со свету сживает. А умереть тоже не дает. Потому как при живом, но не мощном князе — она хозяйка. А князь помрет, и ей конец неминучий. И про ее деяния не потребные, и про то, что на погибель земле нашей — Полесовью — она кем-то подослана. И этот обоз ненормальный, да странные волколаки и вовсе всех убедили, что теперь врага не только в лоб, но и со спины ждать надо.
Так что Тату неспроста к нам Великие Кедры послали.
А волколаки стали нападать на наши дозоры. Вот и надумали мы с Татой в дозор идти. В том, что она в бою многих стоит, убедились уже все. Долго Стоян и слышать не хотел. Тата его убедила все же. Но я за Тату все равно боялся, упросил, чтобы и меня с собой взяли. Знали бы вы, что из всего этого вышло!
* * *
Я узнала, что Стоян готовит облаву на оборотней, и тут же пошла к нему с ультиматумом — я в облаве участвую! Если честно, то боялась, что он меня отфутболит, поэтому вела себя, мягко говоря, нахально. Сначала говорила о том, что с моими магическими способностями им будет куда проще выследить зверей, по том о том, что я не кисейная барышня и уже воевала с оборотнями, потом еще много чего. Стоян молчал. Вот смотрел на меня и молчал. Я разозлилась вконец и заявила, что, если они меня не возьмут, я сама пойду — одна! Кажется, он поверил. Не знаю, какой аргумент его убедил, но меня на облаву взяли.
Пошли мы двумя группами. Вернее, поехали. Загонная — больше, там было почти два десятка всадников. Им надо было поднять оборотней с лежки. На большую группу воинов они, ясен пень, не полезут. А мы должны были стать подсадными утками. Стоян, Сом, я и еще один воин. Звали его Мошка, самый удачливый охотник. Трудно было придумать более неподходящее имя для такого богатыря, как он. Не иначе как папа у него юморист. Немного позади ехал десяток Рыся. С ними же и Вереск. Вереск жутко переживал, что он не рядом со мной. А ну как оборотень, его разлюбезную сестрицу укусит за филейную часть.
Вот только что-то шутки у меня получались вымученные. Где-то далеко тихонько ныла тревога, я пыталась разобраться из-за чего. И получалось, что не волколаки тому причина. Не могу объяснить, просто чувствовала что-то не ладное, и все. Так и сказала Стояну, что беда какая-то ждет, но не от оборотней. Он, как всегда, кивнул серьезно и ничего не сказал. Тоже мне великий Немой.
Хотя не пойму, чего я на него злюсь? Может, потому, что все мне «куры строят», а он на меня — никакого внимания? А мне бы хотелось как раз наоборот? Ох! Не увлекайтесь, сударыня, ролью сердцеедки. Эк как понравилось королевой красоты быть. Оттого и королева, что конкуренции никакой. На безрыбье-то — что?… Повоспитывала я себя вот так немного, поворчала да и успокоилась. Уж с собой-то всегда договориться можно.
Вот едем мы по дороге в сторону степи. По этой дороге я когда-то топала по путевке Великих Кедров. И недавно вроде это было. А столько всяких событий накрутилось, что я уже вспоминаю мою родную землю, как в тумане далеком. Представляю, напишу я когда-нибудь мемуары под названием «Когда я была старенькой». Или нет, лучше «Моя вторая молодость». Или… «На зад в старость». Не, прикинь, Стоян прочитает, что мне полсотни лет… Во! Лучшее название — «Исповедь, несмотря на просьбы». Хотя, может, у них еще и Кирилл с Мефодием не родились. Да нет, не должно быть. Письменность-то все равно есть, они вполне цивилизованны. Может, и полиграфия уже есть. И чего это я не спросила, как у них с грамотой и печатным делом?
И только я рот открыла вопрос задать, вдали пропел рожок. Значит, воины подняли-таки оборотней. Я мысленно устремилась вперед, разыскивая зверей. И вскоре наткнулась на лютую злобу. Такие эманации злости и ненависти, что мне даже жутко стало. Хорошо. Я дала Стояну знак и стала посылать вперед сигналы испуга и растерянности. Кстати, испуг имитировать не надо было, я взаправду испугалась. Мужички с оружием наизготовку окружили меня — Мошка крикнул какой-то птичкой — предупредить группу Рыся.
Быстро же эти гады бегают, рожок пропел не меньше как в километре отсюда, а они уже близко. Волны ненависти и жажда крови уже почти осязаемы. Лошади захрапели, запрядали ушами. Росинка передала: «Враг рядом!» Я ее успокоила, как могла, попросила ничего не бояться. И тут из кустов прямо на Мошку прыгнул зверь. Если бы на меня, все — кирдык Наташе, 'и никакие магические способности не помогли бы. А Мошка исхитрился меч подставить так, что зверь, вываливая кишки, рухнул под ноги коню. Правда, успел-таки цапнуть Мошку зубами за кольчугу.
Второго в прыжке встретил арбалетный болт от Сома. Подробности я не видела, потому что… Потому что волчонок (раза в полтора больше обычного волка) вцепился в горло коню Стояна. Тот взвился на дыбы. Ну, тут уж я не оплошала. Шарахнула в эту тварь шаровой молнией. Конь вовсе очумел, рванул вперед, но тут же и рухнул. Из разорванного горла хлестала кровь. Конь бьется в агонии, волк горит. Другой, полудохлый, еще чего-то пытается прыгнуть, цапнуть. Стоян стоит, слава богу! Успел все же спрыгнуть! Вот только морщится чего-то. Потом оказалось — ногу подвернул. А я, дура, Даже и не сообразила, что своей молнией коня напугаю. Испугалась за Стояна и сама чуть его не угробила. И тут же ехидно себя спросила: «А чего это я так за Стояна испугалась? Почему не за Мошку?»
