— Каким злодеянием я осквернил свою душу? Если бы я помнил о содеянном зле, то знал бы, по крайней мере, что не зазря терплю столь жестокие муки. Но я не помню, ничего не помню!..
— Может быть, это и к лучшему, — тихо сказал Дорк. — Наверно, боги оказывают тебе великую милость, лишая всяких воспоминаний о содеянном. Ведь иные воспоминания могут искромсать человеческое нутро не хуже борейских кинжалов, а то и вовсе — жизнь отнять.
— Темно говоришь, брат, — не понял его Бродяга. — Какая уж тут милость, если не ведаю, кто я, откуда, за что и кем приговорен в смертники?
— Ладно, объясню доходчивей. Только мой сказ долгим будет…
— Нам спешить некуда, — горько усмехнулся Бродяга. — Рассказывай.
— Был когда-то со мной в сцепке молодой свеон по прозвищу Грач, — немного помолчав, начал Дорк. — Статный, черноволосый и черноглазый, резвый и башковитый — о таком возлюбленном каждая девка мечтает… Свеонское племя осудило его за убийство пяти человек: зрелого мужа, старика, женщины и девочек-двойняшек. Грач объяснил мне, что в ночь убийства был пьян и наутро ничего не помнил. Однако свидетелей кровавого злодеяния оказалось предостаточно. Соплеменники хотели знать причину, по которой этот красивый и добрый малый вдруг набросился с топором на своих мирных соседей. Грач не мог назвать причины, поскольку сам ее не ведал. Он был убежден, что случилась ошибка: соседей убил кто-то другой, чужак, похожий на него лицом и статью… Суд племени пощадил Грача: его не казнили, а всего лишь продали в пожизненное рабство. Через некоторое время он бежал, его поймали, снова бежал — и снова поймали. В конце концов его купил Виркус и отправил сюда, на Остров Смерти. Парень был очень крепким, тяжелые испытания лишь закалили его. На ристалище нам не было равных. Как и ты, он засыпал и просыпался с мыслями о побеге. Он считал себя невиновным, а свою судьбу незаслуженной. Эта уверенность придавала ему силы, наполняла его рабскую жизнь смыслом. Но однажды… Однажды среди новичков, привезенных на остров, оказался его соплеменник. Слабый, сломленный человек, трясущийся при одном виде кнута, тем не менее довольно опасный в бою — ловкий, увертливый. Грач ему обрадовался, как родному, поскольку в прежние времена был с ним дружен, а теперь очень хотел услышать, что соплеменники давно изловили настоящего убийцу и он узнает наконец всю правду. Так и случилось.
— Суд ошибся? — Бродяга слушал Дорка с возрастающим вниманием. — Парень никого не убивал? Ему сказали правду?
— Да, всю правду, — кивнул Дорк. — Сперва новичок делал вид, что не узнает соплеменника, и Грач не понимал — почему? Но через несколько дней нам раздали кочу. Ее всегда раздают вечером, накануне боев на ристалище, ибо коча возбуждает силу, отвагу, злость. Ее нужно хорошенько пожевать перед сном, оставить на ночь за щекой, а потом вновь жевать утром, покуда не выйдешь на ристалище. Там ее лучше выплюнуть — будет мешать драться. На некоторых людей коча оказывает еще одно действие: развязывает им языки задолго до начала боя. И это плохо, поскольку такой человек может болтать всю ночь, напрасно тратя силы перед схваткой. Так случилось и с новичком. Его клетка стояла напротив нашей, он сел возле прутьев, подозвал Грача и принялся рассказывать, как и почему были убиты его соседи… Соплеменник Грача считал его своим соперником: они оба намеревались свататься к одной и той же девице. Вот он, гаденыш, и задумал избавиться от соперника. Вечерком зашел к Грачу якобы для душевного разговора, выпили по чарке, по другой, а в третью он сыпанул дурман-травку. Кто ее выпьет, сразу дуреет и за истину принимает любую чушь, какую бы ему ни сказали. Когда Грач, ничего не заметив, выпил третью чарку, лживый дружок нашептал ему, что стая оборотней напала на соседей, всех, бедняжек, вырезала и, дабы никто не догадался, приняла их человечий облик. Дескать, ежели сейчас оборотней не порубить, они еще до утра все племя изведут поголовно! Уверил Грача, что видел происходящее в соседней избе собственными глазами, однако по своей природной трусости не решился за них вступиться. Сказал — и сунул топор в руки Грача.
— А тот и поверил, — то ли с укоризной, то ли с удивлением вздохнул Бродяга.
— Не только поверил, но тут же рванулся к соседней избе рубить оборотней… Гаденыш тем временем быстренько выплеснул в очаг остатки ядовитого пойла и побежал звать людей: мол, парень до безумия упился, с топором балует, грозится всех зарубить-зарезать. Сбежался народ, да поздно… Остальное понятно.
Лысый Дорк замолчал. Бродяга, покусывая соломинку, ждал продолжения. Ему было ясно, что история Грача на этом не кончилась, ведь не ради же удовольствия почесать языком она сказывается. А ради чего? И как она связана с его, Бродяги, муками беспамятства?
Дорк не спешил. Не из-за того, что не помнил дальнейшего, а напротив — прикрыв глаза, неприметно следил за выражением лица Бродяги и пытался предугадать, какие выводы тот сделает, узнав до конца печальную судьбу молодого свеона. Откажется ли от своих несбыточных мечтаний о свободе, станет ли меньше роптать на жестокость богов. бросит ли изводить себя бесплодными душевными терзаниями? Если брат по цепи и крови изо дня в день мучается внутренним разладом с самим собою, то каком же из него боец на ристалище?! Конечно, в учебных поединках Бродяга показывает удивительное мастерство, и уже сейчас его побаиваются будущие соперники. Но как дело дальше обернется? Он, Лысый Дорк, всякое здесь повидал. Именно поэтому стал вдруг опасаться, что Бродяга может повторить судьбу Грача… Ох как не хотелось бы! Боец-то славный, хотя и молод, учение на лету схватывает и такие приемы иной раз показывает, что даже Дорка завидки берут. Ежели они, Бродяга и Лысый, настоящими братьями сделаются, никто не будет им страшен!
Бродяга первым нарушил затянувшееся молчание. Отбросив соломинку, он сказал:
— Странно, что оба свеона угодили в одно узилище.
— Сперва я тоже это посчитал весьма удивительным совпадением, — согласился с ним Дорк. — Но выяснилось, что здесь нет ничего необычного. Дело в том, что сей мерзавец, избавившись от соперника, посватался к девице и взял-таки ее себе в жены. И никто бы ничего не узнал, не сболтни он однажды спьяну лишних слов своей молодой супруге. Та умницей оказалась — еще вина ему подлила и слово за слово выведала всю правду. Ну. понятно, с таким ублюдком жить не захотела и рассказала старейшинам о его коварстве. Старейшины провели дознание, отыскали старуху-травницу, которая злодейству содействовала — она тоже во всем призналась. Не знаю, что сделали со старой каргой, а вот с мерзавцем решили: продать в рабство тем же торговцам, которым Грача продали. Дескать, ежели боги дозволят, он не только разделит судьбу Грача, но. может быть, отыщет беднягу и передаст его хозяину предложение племени о выкупе. И боги дозволили.
