Примерно так же я его седлал. Знать и уметь – вещи немного разные, в чем я имел возможность еще раз убедиться. Конь, которого я про себя окрестил Зверем, всячески мне мешал, но я все же с горем пополам закончил дело и вскочил в седло. Конь, видимо, смирился с таким седоком, больно куснув меня напоследок в плечо. Получив по морде, он обиделся, но перестал выделываться и в дальнейшем слушался повода. Видя, что я в общем неплохо сижу в седле и правлю конем, Маркус предложил:
– Может быть, отпустим экипаж и доберемся до города верхом? Заодно и потренируешься. Ехать тут всего ничего, но время уже позднее.
Я согласился, и маг спешился, чтобы расплатиться с кучером за наем экипажа и с Герхардом за лошадей, а я остался его ждать в седле, поглаживая по шее удивленного таким обращением коня.
До города очень быстро добрались рысью, заплатили за въезд коней стражникам на воротах и, грохоча подкованными копытами по булыжной мостовой, понеслись по почти пустым улицам к дому Маркуса. Пока добрались, пока расседлали, обтерли и накормили коней местным аналогом овса, начало уже смеркаться.
– Я этим занимаюсь в последний раз, – недовольно сказал маг. – Завтра же найму конюха. Смотри, уже темно. Может быть, тебя проводить?
– Ерунда, – ответил я. – Еще не совсем темно, а идти тут совсем недолго. Ничего со мной не стрясется, снаряд дважды в одну воронку не падает.
Последнего выражения, сказанного по-русски, Маркус не понял, но меня отговаривать идти одному не стал.
До дома я добрался, вообще никого не встретив. С наступлением темноты город словно вымирал. Если где и ходила стража, мне она ни разу не попадалась. А такого идиотизма, как у арабов, когда сторож ходит ночью по улице и орет, чтобы все спали, потому что в благословенном Багдаде все спокойно, и стучит в колотушку, здесь не было. Здесь даже дворовых собак, которые могли бы устраивать шумные ночные переклички, в центре города почему-то не держали.
Калитка была заперта, но стоило в нее один раз стукнуть, как хлопнула дверь, и раздались быстро приближающиеся шаги. Не спросив, кого это несет в столь поздний час, Алина распахнула калитку и бросилась мне на шею.
– Соскучился? – спросила она, оторвавшись от моих губ.
– Не очень, – честно сознался я. – Как-то некогда было скучать. А вот как только закончил с конем, сразу о тебе вспомнил.
– Ах, ты! – девушка чувствительно укусила мое ухо. – Ты меня рассердил, теперь будешь отрабатывать! А коня все-таки купил, как назвал?
– Ты что кусаешься, больно же. Назвал Зверем. Он совсем, как ты – так и норовит грызануть.
– А ты думай, что говоришь. Мы с Кларой здесь переволновались. Уже темно, а тебя все нет. Хоть все сделал, что хотел? А насчет ушей, так на то они у тебя такие большие, чтобы их грызть.
Она постаралась ухватить второе ухо, но я не дал.
– Пошли в дом, что мы тут с тобой застряли. Сама сказала, что Клара волнуется. А я еще к тому же проголодался.
– Ой! Я совсем забыла!
Она молнией метнулась к входной двери, и, когда я перешагнул порог, с кухни потянуло запахом жареного мяса, и было слышно, как Алина гремит посудой.
– Наконец-то! – Клара меня обняла, уткнувшись лицом в грудь. – Что-то я совсем расклеилась. Не помню, чтобы я так когда-нибудь волновалась из-за своих детей.
Я тоже ее обнял и поцеловал в макушку начинающие седеть волосы.
– Как же я ее здесь оставлю? – мелькнула мысль. – Она же одна от тоски умрет. Вот что я такого сделал, чтобы эта отнюдь не сентиментальная женщина так полюбила совершенно чужого мальчишку?
– Идем на кухню, поужинаешь, – сказала она, оторвавшись от меня. – Слышишь, тихо? Значит, твоя невеста уже все приготовила. Всем она хороша, вот только на кухне от нее всегда много шуму. Совершенно не может тихо управляться с посудой.
– А мне это теперь и не надо! – откликнулась с кухни Алина. – Благородной даме возиться с посудой…
Мы зашли на кухню, и я сразу набросился на еду, почувствовав зверский аппетит.
– Вредно есть перед сном, – с полным ртом просветил я женщин. – Только такое вкусное мясо само в рот прыгает. Давай, Клара, возьмем служанку только для вида, а готовить по-прежнему будет Алина.
– Ты ешь, ешь, – ехидно сказала девушка. – Тебе до сна еще не скоро. Рассердил почти жену, теперь будешь отрабатывать.
– Ты смотри, не загоняй мальчика, – предупредила Клара. – Ему надо хорошо выспаться перед занятиями.
– Еще вопрос, кто кого загоняет! – фыркнула Алина. – Поел? Вот и иди готовь постель. А я сейчас буду, только уберу здесь по-быстрому.
– Вот скажи, Ген, почему так устроена жизнь? – Алина, уставшая, но умиротворенная, лежала рядом, обняв меня одной рукой, а второй гладила мои разлохмаченные волосы. Ее грудь прижималась к моему боку, и я чувствовал, как сильными частыми толчками бьется ее сердце.
– Это ты о чем? – спросил я подругу.
Говорить самому не хотелось, лень было даже пошевелить языком. Но ее я готов был слушать хоть всю ночь напролет.
– Ну как, о чем? Вот живут два совершенно разных чужих человека, не зная о существовании своей половины. А встретились, и уже жить не могут друг без друга, и нет никого родней. Родители меня очень любят, всегда баловали, как говорят, душу в меня вложили. Но вот появился ты, и я готова бросить их здесь и идти за тобой без оглядки, только позови. А оставишь, и всякая жизнь для меня полностью теряет смысл. То же, наверное, и у тебя. Я чувствую, что ты меня любишь по-настоящему. Ты сам сказал, что если тебе не позволят меня забрать, останешься здесь сам. И дело не только в той радости, которую мы дарим в постели. Это только часть того, что я чувствую и хочу от тебя получать. Я хочу всегда быть рядом, во всем помогать и делить все радости и беды пополам. Я хочу от тебя детей, и не одного-двух, а много! Счастливая семья это когда много детей, когда можно вот так лежать с любимым мужчиной, ни о чем не думая и слушая рядом детские голоса и смех. Я красивая и сильная женщина, и у нас должны быть хорошие дети.
– Спи, женщина, – поцеловал я ее в висок. – Рановато нам пока думать с тобой о детях. Я сам хочу того же, но впереди у нас много всякого. Я из-за этого и влюбляться не хотел. И не столько из-за того, чтобы себя не связывать, хотя и это тоже, сколько из-за того, чтобы не подвергать опасности любимого человека.
– Я дочь купца. Опасность всегда живет с нами рядом. Это постарев и разбогатев, купцы уже никуда не ходят с караванами, посылая детей или приказчиков. А в молодые годы это обычное дело. Причем, иногда и женщины ездят. А дороги длинны и опасны. Есть и разбойники, и другие любители легкой наживы. Иной раз и кое-кто из баронов с дружиной выходят на дорогу поправить свои дела. Свидетелей в таких случаях обычно не остается. А зимой еще и дикие звери лютуют. Поэтому и не бывает среди купеческих дочерей неженок, как у дворян.
