Ох, уныло подумал Март, кажется, мне сейчас вломят по первое число. А также по второе и третье. И не посмотрят, что ранен, хоть и легко.
– Тронешь его – призову силу Дарси, – предупредил Ли сухо.
– Ты никогда ее не призывал! – рявкнул эльф. – Уж об этом-то мы узнали бы. Разные кланы долго тебя искали, находили следы твоего пьянства, твоих драк, твоего буйства, но никаких следов Дарси. Фарам отыскал тебя – и тоже ничего не заметил.
На очень короткое время Марту показалось, что Ли выглядел пристыженным. Он опустил глаза, куснул было губу, но сморщился – крепко ему перепало – и вдруг посмотрел на эльфа холодно и жестко.
– Я призвал силу Дарси ради Марта, – сказал он слишком ровным голосом. – Я применял ее ради Марта. Отнял воздух у тех, кто его ранил. Я применял ее в Игре. Можешь быть уверен, что я умею ею пользоваться. Да, не хочу. Но воспользуюсь – ради Марта. Теперь слушай внимательно. Я поиграю в твою игру. Напялю эту дурацкую корону, спроважу маменьку в Анэленни… или куда скажешь, хоть и на арену. Буду послушно изображать короля, дам тебе наиграться во власть, стану подписывать твои указы и так далее. Пока не научусь сам играть во власть. Но ты не трогаешь Марта. Можешь, конечно, его бдительно стеречь, только он, дурак, меня никогда не бросит.
– Не сомневаюсь, – неожиданно мягко проговорил эльф. – Он готов идти за тебя за бессмысленную смерть…
– Не за меня, – перебил Ли, – а со мной. И я с ним.
– Ты даешь слово, Линнар?
Ли прямо качнул головой:
– Нет. А то ты не знаешь, чего стоит мое слово. Я сказал все, что хотел. Решай сам. А нас оставь в покое… пока мы не в столице.
Марту надоело наблюдать, как Ли сосредоточенно ходит из угла в угол, и он присел на подоконник и принялся снова наблюдать за двором. Они не воюют еще, но к войне готовы. В смысле вооружены и драться умеют. А вот готовы ли морально, еще вопрос. Если давно не воевали…
Эх, тоже, мыслитель. Война – дело нехитрое. Думать будут военачальники, которые тоже давненько не воевали, а солдатам да младшим командирам чего думать – маши мечом, стреляй из лука и молись всем богам, и своему, и чужим, чтоб выжить. Может, и правда, Ли в качестве знамени примирит всех.
– Дайрем – мой воспитатель, – сообщил Ли. – Родителям некогда было мной заниматься, и они приставляли ко мне разных учителей… никто долго не выдерживал. Кроме него. Насчет выпороть он, между прочим, не фигурально, имелись примеры… И как только рука поднялась на мою царственную задницу… В общем, я из него кровь пил, а он все пытался меня обломать. Вышла боевая ничья, потому что в один прекрасный момент он меня едва не убил, за что маменька удалила его из столицы. Что смотришь? Принц Линнар был изрядной сволочью. И очень некрасиво обошелся с его дочерью. Он ее, конечно, потом замуж пристроил, но не лучшим образом… Не расспрашивай, ладно?
Март покладисто кивнул. Чего ж расспрашивать, если и так ясно, что ему стыдно. Принцу, возможно, и не было, а охраннику – очень даже. Да какая разница, каким Ли был в первой части своей жизни, в той, давней, до Марта.
– Все образуется, – примиряюще сказал он. – И в самом деле… Пусть он занимается всеми этими делами, ты со временем научишься…
– Я со временем сбегу, – буркнул Ли. – Не хочу быть куклой. И не оглядывайся, в этой части комнаты нас не услышат. А то я систему прослушивания не знаю. Да и… Пусть прослушивают. Дайрем и так все понимает. Охранять нас будут, как Маэйр не охраняют, так что пока сбежать не выйдет, ну да я не гордый, подожду. Заодно и правда от нее избавлюсь.
Убить собственную мать. Вроде просто ужасно звучит, и вот так почитаешь в какой старинной легенде о злодее, что мать погубил, волосы дыбом и все такое прочее. А тут – нормально. Март бы и сам поучаствовал, хотя к женщинам относился поуважительнее, чем Ли. Нет, надо же, столько лет уже прошло, а в голове все не укладывается: как можно отправить на арену собственного сына, которого носила, рожала… ну, вряд ли, конечно, кормила. Своего единственного ребенка.
Что ж такое сделал Ли перед тем, как покинул Элению, если принцесса с ним так поступила? И правда лучше не расспрашивать.
– Интересно, – невпопад произнес Ли, – мы когда-нибудь еще увидим Лумиса? Мне почему-то кажется, что он нас не забыл.
– Мне тоже. Только как там у них время течет, мы не знаем. Соберется посмотреть, а мы тут уже древние старцы, тебя под локотки водят, а меня и вовсе на руках носят.
– Когда меня будут водить под локотки, тебя уже не будет, – очень тихо прошептал Ли. С горечью. Ну да, они же дольше живут. Если б Ли не пил столько, он выглядел бы сейчас куда моложе. И через год-другой спокойной жизни будет. Он уже сейчас куда свежее, чем пару лет назад. И если Март благополучно помрет от старости, что вряд ли, Ли будет еще вполне ничего. И останется один.
Вот это плохо.
Ли продолжал мерить комнату шагами. Он зол и взвинчен. Март бы тоже был. И должен бы быть, а спокоен. И ведь не сказать, что он так уж уверен, что Ли должен непременно стать королем. Должен-то должен, но ведь так не хочет, что стоило бы эльфам от него отступиться. И вот думай тут, то ли этот Дайрем о народе печется и кровопролития не хочет, то ли удобнее ему стать правителем при послушном короле. Он ведь о народе не больше Ли знает. То есть меньше. Ли последние много-много лет как раз все больше с народом общался.
А тот, первый, который именно что из народа, самый умный оказался. И самый благородный. Только не попадет на гобелены ни при каком раскладе. А на плаху – запросто и даже скорее всего. Простолюдинам положено не самостоятельность проявлять, а слушаться кого следует, и ежели велено воевать и умирать, то идти воевать и умирать.
– Хочу к Лумису! – с тоской простонал Ли. – Хочу снова в запретные места, с монстрами воевать. Они мне больше нравятся.
– Мама, роди меня обратно, – фыркнул Март, вспомнил одну из дурацких присказок Лумиса. А как Дайрем собирается усаживать Ли на трон? Принцесса разве ж власть уступит… Войной пойдет? Поставит осадные машины и раздолбает дворец? Стен вокруг столицы вроде нету. А потом начнет ремонтировать или новый строить, а после войны и смуты казна пуста – так всегда бывает, значит, повысят налоги… в общем, везде все одинаково.
– Надо было первое предложение принять, – проворчал Ли. – Стал бы… народным королем. Тьфу. Март, ну какой из меня король, а?
– Никакой, – согласился Март. – А им такой и нужен.
Он вздрогнул, потому что Ли схватил красивую вазу с цветами, каких Март не видел никогда, и запустил ее в стену. Хуже нет бессильной ярости, потому что она не имеет выхода. Хоть всю мебель покруши, хоть пять человек поруби, ярость не угаснет, потому что ее причина останется внутри.
