Опять же, некий выродок желает отмщения Ласу Кладену и ещё двоим, оставшимся из злополучной семёрки. Имеет ли человеческая душа право на это? Конечно, имеет. Но ведь не его, Рэлека, эта месть. Нет, не его.
Так какого беса он и теперь не убрался из города, не использовал тот мизерный выигрыш во времени, который у него ещё имелся после разговора с Красавчиком? Вместо этого он нашёл старый дом на окраине Глета, незаметно пробрался внутрь и затаился в ожидании ночи… Зачем?
Он сам себе боялся признаться: что-то после рассказа Анга в нём изменилось. Необратимо. Окончательно. Будто поселилась в глазу маленькая соринка, которую не вымыть водой и не выплакать со слезами, о которой не забыть ни на мгновение и с которой мир уже не получается видеть прежним.
«Возвращайся», — сказала ему девчонка из «кукольного домика». Посылая Рэлека на верную гибель, она зачем-то просила его вернуться…
«Ответь мне, призрак, поселившийся в моей голове! Скажи, зачем тебе нужно вернуть Тихоню Рэлека, «ночного мотылька», убийцу?! Я вполне мог бы оказаться одним из тех, что когда-то принесли в твой дом унижение, боль и смерть. Но я опоздал на четыре года, пришёл один, и мне всего-то было нужно от тебя — напиться воды. Ты дала мне много больше; дала то, о чём я тебя не просил… А потом отправила нести смерть за тебя, напутствуя единственным словом: «возвращайся». Я не понимаю!»
Он устало тряхнул головой, прогоняя все лишние, бесполезные теперь уже вопросы. Выглянул во двор, густо заросший сорной травой и заваленный всяким хламом. Темно — хоть глаз выколи, но туман как будто слегка поредел. Будь у него под рукой наручные часы старика Дмирта, они, верно, показали бы около трёх ночи. Самое время выходить.
Саблю Рэлек осмотрел ещё с вечера. Было бы неплохо подправить ее точилом, но точило так и осталось лежать в трактире, в походном ранце, вместе с крепкой веревкой, мотком шнура из конского волоса, сменой сухого белья и пятком метательных ножей. Всё это сейчас пригодилось бы… ну да чего уж теперь сожалеть. Деньги, и те оставил, уходя. Словно заранее рассудил: «больше они мне не пригодятся»… Рэлек повертел эту мысль в голове так и сяк, хмыкнул и выбросил за ненадобностью. Достал гасило, подёргал шнурок. Узел держал крепко. Конечно, на ширину ладони покороче стало, ну да ничего, сойдёт и так. Проверил нож за голенищем. Вспомнил о брошенном в «Тёмном прыгуне» самостреле, но жалеть не стал — в предстоящем деле помехи от этой игрушки достало бы больше, чем пользы. Хуже всего, что не поспал ни часа, побоялся — снова ударит кошмар, заставит сделать какую-нибудь глупость… раньше времени сделать, наспех.
Он подошёл к рассохшейся бочке, стоящей под водостоком, зачерпнул дождевой воды и умыл лицо. Ну, вот и всё. Конец ожиданию…
— Не ходи туда…
Сказать по совести, Рэлек всё-таки вздрогнул, хотя настоящего страха в этот раз и не было. Пожалуй, чего-то в этом роде он подспудно ожидал после того, первого её появления перед трактиром. И даже успел на досуге обдумать кой-какие детали встречи с «туманным призраком».
— Любопытно, — протянул он, удивляясь собственному спокойствию, — тебя кроме меня ещё кто-нибудь увидеть может?
— Не ходи туда, — повторила девчонка, не обращая внимания на его вопрос. — Не надо… Прошу…
— Как же так, девонька? — Рэлек заставил себя усмехнуться. — То тебе надо, то не надо. Я уж было решился сходить, ублажение душе твоей сделать.
— Не надо… И не было надо… Мне — не было… Это всё брат… Он так и не простил… Мало его осталось, прежнего…
Голова, будто отлитая из дымчатого стекла, опустилась, качнулась горестно.
— Ни за себя не простил, ни за меня… Мою боль себе взял, и только её сохранил… Я просила, звала… Нет его больше, одна боль осталась… Всё ходит вокруг города, случая ждёт… Дикий совсем… Когда приходит — не говорит, лишь смотрит издалека… Потом снова уходит, не подпускает близко… И вот, тебя дождался… Через меня в тебя проник, нашу боль тебе передал… А я не хочу… не хочу…
— Ты не привидение, — окончательно решил для себя «мотылёк», — не бесплотный дух. Я тебя вижу и слышу лишь потому, что ты в моей голове засела. Верно ведь?
Девчонка медленно кивнула.
— Я теперь знаю, кто ты. Тело выродка, душа человека… Там, в твоём доме меж нами было… по-настоящему?
— Да…
— Чего же ты от меня теперь хочешь? — в горле у Рэлека стало вдруг сухо.
— Возвращайся, — попросила она. — Брат сильнее меня, но ты тоже сильный… мы справимся вместе… Видишь, я уже смогла, сумела к тебе пробиться… Я заберу нашу боль обратно… Всю заберу, до капли… Ты не виноват… Ты ничего нам не должен… Вернись, прошу тебя… Я — не дух, не призрак… Я… просто хочу, чтобы ты вернулся… живым…
Рэлек слушал звенящий в его голове голос и молчал.
* * *
«Смотри, Рэлек! Вон там — Великий Ковш! Им из Млечной Реки черпает Седая Росомаха, кормит своё дитя…»
Эрвель тычет пальцем в небо, его голос полон восторженным вдохновением мальчишки, проведшего детство в городской библиотеке и впервые увидевшего море.
«Здесь изумительное небо, Рэлек! Такое глубокое и чистое…»
«Под утро придет буря, Эр. Тучи, ливень».
«Правда? Жаль… Ничего, завтра опять будет ночь. Грозы здесь не слишком часты».
«Мне передали приказ, Эр. За два часа до рассвета идём на приступ».
Эрвель смотрит недоверчиво, но он давно уже знает: такие шутки не в обычаях друга.
«Ну и ну… Кто-то в ставке тронулся умом».
Резонное предположение. Все знают, что штурмовать Зейн — сущая бессмыслица. Ещё какой-нибудь месяц и город сам откроет ворота, потому что через два месяца у людей из гарнизона едва ли хватит сил даже взмахнуть белым флагом. Сейчас за высокими мощными стенами уже валятся с ног от голода и жажды простые горожане, но солдаты пока ещё могут не только поднять алебарду, но и опустить её на голову лезущему вверх северянину.
«Наверное, полковник ещё не знает. Когда ему передадут эту чушь…»
«Приказ отдал офицерам сам Коготь. Лично».
«Вот как… — Эрвель думает несколько секунд, спокойно интересуется: — Что ещё?»
«Штурм начнём, когда налетит буря. В темноте, без факелов. В первой волне — только «мотыльки». Задача: пробиться к воротам, открыть их и удержать… Каганат стягивает силы к Ченгри, туда идут «Сыны Ветра». Нам нужно развязать себе руки здесь, у Зейна, и успеть в Ченгри к началу веселья…»
Говоришь, и сам себе не веришь. Отлично понимаешь: чтобы удержать в осаде эту пыльную дыру, хватит и пары полков лёгкой пехоты. Под стенами есть риск оставить куда больше — боевой дух гарнизона ещё не сломлен, в городе ещё надеются на подход «Сынов Ветра», они будут драться, как бешеные… Эрвель ничего не спрашивает и не выказывает удивления, он и сам всё это прекрасно знает. Но в глазах его тлеет невысказанный вопрос.
