Александр никак не мог пропустить такое зрелище, тем более, что надо было давать пояснения Майорову и его новым товарищам по группе, и потому всю первую половину дня проторчал на поле. После обеда они отправились на выполнение миссии. Инструктаж у "дедушки" ордена — Гюнтера Хаак был очень коротким. Гюнтер окинул их строгим взором и спросил:
— Учебник читали, особенности гарпий знаете?
Ребята утвердительно закивали.
— Мы их не должны убивать, их осталось мало. Надо их пугнуть, а то они забыли, что люди могут быть опасными, начали приближаться к жилью. Дело происходит вот здесь, на Дальнем Востоке России… Получите подконвойных в пещерах "рыцарей", спецснаряжение в зоне П-14. Рыцари будут стрелять резиновыми пулями — проследите, пожалуйста, чтобы гарпии их не убили. Но только так, чтобы они об этом не догадывались. Это задание им на отработку взаимовыручки. Всё ясно? Вперёд.
Пещеры ордена "рыцарей" располагались в самой дальней части жилых пещер. На входе в орденские покои стояли ужасающего вида ворота с запорами в человеческое тело толщиной. Двое магов, стоявшие на страже, проверили документы у студентов — точнее, у боевой группы, и приложили к воротам шарик — ключ. Огромные запоры дрогнули и начали неспешно расползаться в гнёзда.
— Это они вот так на обед ходят? — ахнул Майоров, — Жуть какая!
Двое "рыцарей" уже были готовы и ждали у ворот. Их звали Юрген Трескофф и Валентин Соколов. Прочитав фамилию, Фриц сразу воскликнул:
— О-о, а вы не родственник того самого фон Трескоффа, командующего Восточным фронтом?
— Нет, — мрачно ответил Юрген, — даже не однофамильцы.
Этим вопросом его замучили ещё на фронте, и он выработал на него такой вот шутливый ответ. Беседа шла по-немецки, и ничего не понимающий Майоров принялся знакомится с русским подопечным. С ним они сразу нашли общий язык — оба они были с Волги, оба воевали, и через минуту они уже обнимали друг друга и кричали: "Зема!"
— Давно тут? Чем занимались? — любопытствовал Василий.
— Да в основном языками и высшей математикой, у них тут технологии — жуть, я за полгода три языка выучил, — отвечал Соколов. Потом они заговорили про войну — кто где воевал, как был ранен — о оказались надолго заняты друг другом. Было очевидно, что эта охрана Майорову в тягость не будет. Фриц тоже о чём-то увлечённо болтал с Юргеном, и Александр подумал, что скучным это задание не будет — больше это было похоже на клуб по интересам.
На складе оружия боевая группа нашла профессора Марадея и молчаливого гиганта — кладовщика. Профессор рассказывал гиганту что-то смешное, тот громко хмыкал. Не проронив ни слова, гигант точными и уверенными движениями начал быстро выдавать снаряжение — точно по списку. Зато профессор Марадей проехался по студентам за двоих. Начал он с вопроса о том, знают ли они, что нельзя стрелять в цель сквозь своего товарища, потом три раза обругал студентов за то, что они все вчетвером повернулись спинами к подконвойным, затем обсмеял за то, что они дали подержать оружие подконвойным, пока одевали бронежилеты, а закончил тем, что предложил взять с собой рогатки: "Так у вас будет хоть какой-то шанс вернуться домой без дырок".
Майорову это надоело, и он сказал, что Соколову доверит не только оружие, но и жизнь. Профессор и оружейник засмеялись этому ответу так, как будто это была самая смешная шутка в их жизни. Василий набычился и замолчал.
Боевая группа вышла за границы Университета (переноситься из Университета было нельзя — в нём, как и в школах магии, стояли специальные блокираторы магии). Маги взяли за руки немагов и перенеслась в дальневосточную тайгу.
— Так это и есть ваша хвалёная магия? — хрипел Майоров, стоя на четвереньках, его тошнило до рвоты, — Лучше уж в самолёте тридцать часов трястись!
Вид у остальных немагов был не лучше.
— Это только первое время, потом привыкаешь, — утешил его Веселов, — до рассвета всего несколько минут, готовьтесь.
Трескофф и Соколов начали набивать магазины автоматов патронами. Это были очень странные, очень крупнокалиберные автоматы, а наконечники у пуль были резиновыми. Майоров и Шигарев сняли с плечей карабины. У них пули были отнюдь не резиновыми.
Соколов и Трескофф были рослыми, возмужавшими воинами, и на их фоне малорослый танкист Майоров и подростки — студенты смотрелись сущими детьми. Александр Веселов подумал, что в другой ситуации лётчики разогнали бы своих охранников, просто надавав им подзатыльников.
— В сторону людей не направляй, — рыкнул Василий на Александра Шигарева, который, снимая карабин с плеча, допустил его направление на товарищей, — не знаешь разве, что раз в год и незаряженное оружие само стреляет?
Маги стояли подчёркнуто в стороне, всем своим видом подчёркивая, что они тут не при чём. Понемногу наступал рассвет.
— Валёк, а ты как в Универ попал? — решил скоротать время за беседой Василий Майоров.
— Я лётчик — истребитель. Сбили меня, при налёте фашистов на аэродром. Погиб бы, да ваши старшекурсники вытащили.
— Это есть очень интересно, — оживился Юрген, — я тоже летчик — истребитель быть. А где и когда?
Они принялись выяснять обстоятельства своего пленения и вдруг поняли, что это они сбили друг друга. Соколов дёрнулся, его автомат пошел в сторону Юргена, но потом он овладел собой и остановился. Юрген отследил это движение и сказал:
— Ты быть хороший лётчик.
— Да. И ты тоже был сильным противником.
Немного помолчали, потом Юрген спросил:
— Почему ты атаковать вместо того, чтобы выпрыгнуть с парашютом?
— Не пристегнут был. Я даже одеться не успел, в бане был. Меня потом в Университет спасатели принесли в голом виде, прямо в шатёр к девчонкам — целителям.
— Тогда ты мочь нос к земле и идти на любую посадку.
— Мог. Но тогда вы бы безнаказанными ушли.
— Ну и что? В другой раз ты бы сбить много самолётов. Это есть хороший логик лётчик — истребитель.
— Советские люди работают на результат. Надо было сорвать бомбардировку — я и работал до последнего.
— Не понимать, — недоумённо покачал головой Юрген.
Майоров и Соколов снисходительно рассмеялись.
— А из-за чего подрались-то? — спросил Майоров.
— Да я не расслышал последние слова преподавателя, переспросил вслух, а этот фашистёнок сказал, что неполноценным славянам этого всё равно не понять. Я ему сказал, что их фашизм — это признак агрессивной неполноценности. Он полез драться, ну, и огрёб по уху.
Майоров с Шигаревым глянули на Трескоффа очень мрачно, тот почувствовал себя неуютно и сказал (по-немецки):
