Неужели он самолично участвовал в сотворении подобного кошмара? Здесь заканчивалась жизнь; словно вырванный из живой плоти, где-то есть мир – его мир. Но здесь, в центре адской раны, царила лишь боль, даже слово смерть теряло свой смысл, который так любят находить в символах люди. Ибо смерть есть только там, где существует жизнь.
Это было смутное время. Опасны человеческие законы – их объяснения и трактовки порой ничто, по сравнению с деяниями. Страулы творят, потому что созданы для творения, вампиры уничтожают жизнь, потому что они дети смерти, а люди… Человек может все. Особенно человек, наделенный магией творца и разумом безумца.
Императоры издают указы, люди их исполняют, не боясь уничтожать лучшее, сотворенное Создателем. Игнариус не мог позволить уничтожить кому-либо Обитель магов, где он звался Верховным. Это был его Дом и он должен был его защитить. Как мог. Он был тогда магом и вампиром. Творец Смерти – как шутя назвал его единственный друг.
Эрион, как никогда, попал в точку. Мир в ту ночь трясло второй и последний раз. Контеза и на этот раз уцелела, Туманные Горы – тоже. Но они перестали существовать для Срединного мира.
Ища спасения от терзающих его страданий, маг поискал взглядом проводника. Образ девушки таял, пока от него не осталась лишь уродливая тень, которая вскоре исчезла. Туман будто проглотил ее. Он не удержал сдавленный крик, которому не хватило воздуха, чтобы быть услышанным. Но что-то в нем не желало верить в то, что Марелиана сдалась, что она все же погибла. Игнариус продолжал безмолвно звать ее.
И она отозвалась. Тихая, приносящая умиротворение мысль, появилась в его голове. Она ответила....
Вот так строятся миры. Из истинной сущности мира потянулись видимые лишь магом струны. Сплетаясь в сложные узоры, они уплотнялись до тех пор, пока не становились осязаемыми, к примеру, человеческим телом. Но Марелиана лишь опробовала свои возможности, ее творения не имели смысла и почти сразу же растворялись в густом тумане.
Игнариус ощутил некоторую «наэлектризованность» воздуха, в голове возникла ватная пустота. Это было знакомым чувством: здесь присутствовали энергетические существа, и они переговаривались. Вскоре ощущения рассеялись и возникло:
«Тайлер, я не знаю, где горы!»
«Они за пределами этого мира. Постарайся найти место, где кончается мир. Найди обрыв, он где-то рядом. Я чувствую…»
Игнариус старался держаться прямо, не сгибаясь и не позволяя эманациям страха захватить власть над разумом.
Тишина. Марелиана искала то, о чем он просил. Прошло совсем немного времени, и туман впереди начал рассеиваться. Он побежал вперед и вскоре увидел вдалеке то, что искал. Словно из воздуха появилось некое подобие лесной тропы, уводящей в белую пустоту.
Снова мысль:
«Тай, ты можешь видеть меня?»
«Нет, сестренка. Я лишь слышу твои мысли».
Белый занавес тумана поредел и начал медленно таять. Появилась бледная тень, постепенно обретающая плотные очертания.
Маг непроизвольно вздрогнул; страулы глазами человека производили не очень-то приятное впечатление. Он попытался разглядеть в этом существе хоть что-то, что напоминало бы юную девушку. Потом в душе появилось раскаяние. Стараясь не выдать своих чувств, он мысленно спросил ее:
«Нашла?»
«Забирайся на закорки», - велела Марелиана.
Лететь, сидя верхом на существе, повелевающем чистой энергией - это не то же, что плыть по реке, не стремительные движения вампира, даже не похоже на полеты во снах. Это - нечто совсем иное.
Он знал, что сможет удержаться в этом силовом потоке, что это существо никогда не потеряет его в безликом пространстве и не даст погибнуть. Тело пронзала тупая боль: здесь не было больше идеального мира, а промежуточное пространство не поддерживает жизнь телесных существ. Маг собрал все силы, что скопил в себе. Щит давал ему временную защиту.
Вскоре он почувствовал, что страул опускается. Игнариус увидел едва различимую в белом пространстве тропу, которая словно висела в воздухе и держалась лишь на невидимых теперь энергетических нитях.
«Посмотри, это должно быть здесь».
Он не видел, куда ведет лесная тропа.
«Похоже на то», - согласно кивнул маг и, поборов сомнения, шагнул на дорожку.
«Шаткая тропинка».
Стараясь не упасть, расставив в стороны руки и умудрившись ухватиться за поддерживающие её энергетические волокна, он пошел вперед.
Страул витала рядом, пытаясь сделать для него что-то ещё. Игнариус был приятно удивлен, что она уже начинает Творить. Мост преображался на глазах... Он вновь чувствовал себя ребенком, искренне радовался и, оборачиваясь, кричал:
- Здорово! Молодец!
Маг шел, удивляясь ее сказочной фантазии. Она действительно была достойна своей судьбы. Сердце его непроизвольно участило удары, счастье и гордость переполняли душу. Впереди уже виднелись пики гор. Его Гор – его дома.
Марелиана взмыла в туманную бездну. Она звала страула, звала на новом языке, который был раньше неведом ей. Только сейчас она обнаружила, что и с Тайлером говорила на языке этого мира, и он не являлся родным для нее. Она вспоминала разговоры со Стивом. Вспомнила, как в самом начале знакомства раздражал непривычный говор вампира. Но она понимала его легко и просто, а вскоре и этот дурацкий звенящий акцент перестал быть для нее чем-то чужим. Ее тело легко усыпил бдительный разум, который принял речь другого мира с недоверием.
Когда она приобрела эти знания? Повлиял ли переход из одного мира в другой или она получила их вместе с кровью вампира? Она вспомнила умоляющий голос, звучащий в ее голове. Он просил остаться с ним, не покидать его... А потом, выпив каплю крови, она осталась. И заговорила на новом языке, сама не замечая этого. Чужая кровь несет в себе знания, опыт, частичку другого...
Она искала страула, энергию которого впитала. Именно это сейчас давало возможность найти его, почувствовать, где искать летуна. Еще появились новые знания, что несла в себе «кровь» страула, и только сейчас обретающие смысл. Прибавились новые слова (если их можно было так назвать), принадлежащие лишь мыслям. Мысли Марелианы, пронзая пространство, звали, летели к нему.
Вскоре они встретились. Марелиана посмотрела на место их встречи взглядом человека. Они парили над ровной серо-зеленой равниной. Эти места были тоже пустынны.
Мысли существа звучали подобно музыке, плавно проникая в ее сознание. Вновь слова переплелись с образами, но теперь более четкими, и, Марелиана поняла, что она сама «говорит» также – не произнося слова вслух, или на языке души. Не было голоса, а мысли плавно переходили в образы и проникали в сознание собеседника.
