Седьмого так поглотила игрушка, что он даже не заметил, как в комнате стало темнее. Затренькали настенные часы — мерно и мрачно. Он не слышал их, во всяком случае, не осознавал, что слышит. Боль в мышцах спадала. Чем больше Седьмой смотрел на куклу, тем сильнее он хмурился. Запищал хомяк в клетке.
А часы продолжали тренькать. И хотя мужчина знал, что они находились в соседней комнате, треньканье доносилось откуда-то издалека, словно через невидимую дверцу, которая находилась в кукле.
Скрипнули половицы. Седьмой обернулся, но, разумеется, в комнате никого не было. Но когда он вновь бросил взгляд на игрушку, то не поверил глазам: солнечные лучи выгибались в комнате и сходились на глазах-пуговицах куклы.
— Я не умру, — пробормотал Седьмой, надеясь подавить нарастающий страх.
Солнечные свет становился сильнее. Под его сокрущающей силой кукла заверещала и растворилась в нем. Казалось, что игрушка высасывала свет, потому что в комнате становилось темнее. Терялись очертания предметов, комната тонула во тьме. Тогда как в куклу вгрызались солнечные лучи. Чучело собаки, клетка с хомяком, кабанья голова почернели, словно под воздействием сильного, но не видимого пламени.
В комнату ворвался новый запах. Немного резкий и немного горький.
— Ты не избавишься от меня. Взамен будешь жить. — По голосу нельзя было определить, кому он принадлежит — мужчине или женщине. Он был одновременно низким и высоким. Голос хотелось слушать и выполнять любые просьбы. При этом Седьмой не мог сказать, что слышал куклу. Голос исходил от него самого, хотя мужчина не шевелил губами.
— Кто ты? — спросил Седьмой.
— А кто ты?
Седьмой открыл рот, но из его глотки не вырвалось ни звука. Он не знал, что сказать.
— Я Кивир, — сказал Голос. — Ты Седьмой.
— Зачем я тебе?
Молчание.
— Я нахожусь дома? — спросил Седьмой.
— А как ты считаешь?
— Не знаю.
— Значит, и я не знаю.
Седьмой сделал два шага к столу, когда Голос приказал:
— Стой!
В голове будто взорвалась бомба. Сотни невидимых иголочек впились в мозг. Седьмой вскрикнул и упал. Из тьмы выплыли, расталкивая друг друга, фигуры. Одни жадно скалились и клацали острыми, как у акулы, зубами, другие — смеялись, как дети. Действующие лица развернувшейся драмы.
— Я отпускаю тебя, — сказал Седьмой. Он не знал уместно ли обращаться к Голосу на «ты», но тот, похоже, не обращал на это внимание. — Можешь идти куда тебе хочется.
— Он смешной? — обратился Голос к фигурам. Те вмиг замолчали, с лиц спали эмоции и словно по команде невидимого кукловода одновременно кивнули.
— Что ты хочешь?
Вопрос вновь завис в воздухе.
— Ответь мне! — крикнул Седьмой.
— Ты знаешь, кто я?
Лучи света пропали. На столе вновь появилась кукла. Но что-то было с ней не так: она больше не шевелила ручками, а вместо глаз-пуговиц зияли провалы.
— Кивир, Кивир, — зашептали фигуры. — Кивир.
Но вот кукла пришла в движение: зашевелились ножки, ручки. За спиной Седьмого скрипнула дверь. Но он продолжал пялиться на игрушку, боясь моргнуть. Из куклы полезли, извиваясь подобно червям, нити.
— Я долго наблюдал за тобой, — сказал Голос.
Одна из фигур приблизилась к Седьмому, и он смог ее получше рассмотреть. Каждый сантиметр головы фигуры покрывали язвы. Лицо было сморщенным, как печеное яблоко. Монстр, которого мог породить лишь Всплеск.
— Хо-о-о-озяин долго наб-б-б-блюдал за тобой, — заикаясь, произнесла фигура и протянула Седьмому руку. Ее цыплячья грудка подымалась и опускалась с невероятной частотой.
— Я долго наблюдал за тобой, — повторил Голос. — Я могу помочь найти то, что ты ищешь.
— И что же?
— Знание. Записи в дневнике не врут.
— Ты поможешь мне просто так? — спросил Седьмой.
— Да.
— Но почему?
— Ты умрешь. На смену придет Восьмой. Но Восьмой тоже умрет. Появится Девятый. Мне скучно, Седьмой. Я хочу дать тебе надежду.
— Дать надежду? — спросил Седьмой.
— Да. Ты первый человек, которому удалось узнать столь много о Всплеске, о Крылатых. Тебе удалось выжить в Диком лесу. И ты смел. Не каждый сможет нырнуть в ход Червивого короля.
— Я прыгнул в нору от безысходности.
— Не прибедняйся, Седьмой, — сказал Голос. — Кто и заслужил награду, так это ты.
Несколько секунд Седьмой стоял в нерешительности. Возможно, перед ним сейчас разыгрывается фарс. Но для каких целей? Явно не распотрошить и сожрать. Седьмой не знал, что делать: напасть на тварей, чтобы убежать, или… согласиться на предложение куклы. Если предположить на мгновение (всего на такое малюсенькое-малюсенькое мгновение), что он, Седьмой, встретился с Силой, управляющей мирозданием и способной раскрыть тайны Всплеска, то от перспектив захватывал дух. Только червь сомнения все равно грыз Седьмого. Голосу хотелось поверить, он располагал к себе, но бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке.
Крутите барабан револьвера, сэр.
Седьмой поднялся. Кукла повернула к нему голову.
— Что тебе известно, Кивир?
— Неуместно торговаться в сложившейся ситуации, человек. Но я пойду на уступки. Знаешь, например, что ты Седьмой по счету? С этой цифрой многое связано.
— Я не понял тебя.
— Естественно. Твой мир зациклился, Седьмой. Пройдет еще год, и все начнется заново. Время отмотается назад, если ты понимаешь, о чем я говорю. Отмотается к тому моменту, когда в твоем мире, человек, появится… — Голос замолчал. — Появится магия. Вот тебе сейчас сколько лет?
— Сорок один.
— То есть тебе вновь стукнет двадцать четыре года. И Всплеск, монстры повторятся заново. Лишь с малыми изменениями. Появится Восьмой. Он, если доживет до сорока двух лет, станет Девятым. И так до бесконечности. Самая забавная штука заключается в том, что жизнь начинается с чистого листа. Второй не помнит Первого. Четвертый не помнит Третьего. В этом заключается ирония судьбы, Седьмой. Твоя тетрадь — уникальная вещь. Она не подвержена преобразованиям. Тем и ценна.
Монстр с язвами взял куклу со стола и начал гладить ей голову. Нити, исходящие от игрушки, обвили запястья урода. Седьмой ожидал, что кукла вновь попытается проникнуть в его голову. Сердце его билось с бешенной скоростью. Перед глазами плясали кровавые пятна. Его колени дрожали от усталости. По позвоночнику пробежала змейка боли.
Седьмой взглядом нашел кресло, но подходить к нему не спешил — боялся тьмы. Поэтому он решил пока не думать о том, чтобы отдохнуть, и сосредоточиться на разговоре с Голосом, хоть это и требовало больших усилий.
— Но ты помнишь все, Кивир? — спросил Седьмой. — Кто ты?
