— Молчи, червяк, — прогромыхал воин. — Как посмел ты открывать рот, если к тебе не обращались? Да как ты вообще набрался смелости думать, будто великий Фархад-паша знает о твоем жалком существовании? Проваливай, пока цел, и хвали Аллаха, милостивого и милосердного, что спас тебя.
Торговец громко икнул, приложил руку к шее, словно проверял, не появился ли там глубокий кровоточащий надрез, и тронул поводья верблюда. Он понял, что гнев всадника направлен на странствующего гадателя. В то же мгновение провидец, угадав его мысли, обеими руками схватился за седло — моля помощи у того, кто совсем недавно грозился высечь его нагайками.
— О, благородный купец! — вскричал путешественник. — Не позволь свершиться несправедливости. Я — бедный Абу Мухаммед ибн Малик, скромный астролог из великого города Танжера. Долгие годы я был астрологом у местного правителя. Смотрел звезды, составлял гороскопы и благодарил Аллаха за милости, которыми Он наделил меня. Но жадность затмила мои глаза, милостивый купец. Мне показалось мало тех денег, что я получал. Злой шайтан, враг рода человеческого, надоумил меня заняться алхимией — хотя не было у меня к этому ни призвания, ни даже особых знаний. Этот господин, что так грозно смотрит на меня, заказал особую мазь, из жира василиска, перетертую с высушенным цветом муската. Аристотель учит, что сей состав делает воина непобедимым в бою.
— Аристотель! — прогремел витязь. — А читал ли ты в своих книжках, ученый червь, что от этого снадобья храбрые воины покрываются паршой? Ноги у них слабеют, а руки скрючиваются, как ветви саксаула? Да, такая армия и вправду непобедима — ведь, клянусь Аллахом, никто даже не станет с нею сражаться.
— О, благородный купец! — продолжал свои причитания гадатель. — Кто же мог знать, что так все получится. Да, вместо жира василиска я взял свиное сало. Но ведь оно было самым лучшим, даже почти не прогоркло — так, самую малость, почти можно и не считать. А мускат? Разве не заменил я его на лучшие шкорки от семечек подсолнечника? Сам Аристотель пришел бы в восторг от моей находчивости. И неужели не уступил я Фархад-паше свое снадобье, скинув целых пять золотых динаров? Так может ли он теперь упрекать меня, что у волшебной мази оказались некоторые… побочные эффекты.
— Да от прогнившей тряпки будет больше толку, чем от твоего снадобья! — воскликнул всадник. — Я снес бы тебе башку прямо сейчас, но для такого проходимца, как ты, это слишком легкое наказание. Я привяжу тебя к сухому кусту, в сердце пустыни — и пока влага будет по капле покидать твое тело, ты сможешь как следует подумать, что напутал в своем Рецепте.
— Не позвольте этому случиться! — возопил гадатель.
Однако купец вовсе не собирался вступать в бой с грозным Фархад-пашой — или тем, кто говорил сейчас от его имени. Торговец грубо оттолкнул алхимика, и собрался уезжать.
— Если ты попытаешься сбежать от меня, несчастный, — продолжал воин, — я привяжу тебя за ногу к своему коню, и отвезу в лагерь волоком. Если не хочешь такой судьбы — покорись и подойди. Я привяжу тебя к седлу веревкой. Глядя в глаза смерти, ты, по крайней мере, сможешь утешать себя тем, что не потерял человеческое достоинство.
В голове у купца промелькнула мысль, что, должно быть, гораздо лучше потерять честь, но сохранить жизнь при этом. Руководствуясь этой нехитрой мудростью, он направил своего верблюда вперед. Но астролог снова схватил его за седло, и решительно дернул.
— Неужели вы оставите меня умирать, добрый купец? — спросил он, и в голосе его вместо страха и мольбы прозвучало возмущение.
Более того — он выпрямился, став много выше ростом, а слова его и движения разом утратили всякую смиренность.
— Неужели вы думаете, что Аллах помилует вас после такого злодеяния?
— Прочь, прочь, жалкий оборванец, — прикрикнул купец. — Некогда мне тут с тобой разговаривать. Скажи спасибо, что избежал моей нагайки.
— Быть посему, — негромко ответил странник.
Теперь в его голосе вовсе не было никакого выражения. Словно мертвое небытие вещало его устами. Неприятный холодок пробежал по спине торговца.
— О чем ты болтаешь, глупец? — спросил воин.
Провидец медленно поднял руки. Тихие слова сорвались с его губ. В то же мгновение верблюды захрипели, и черная пена показалась на их губах. Вскрикнув от неожиданности, мавр камнем упал со своего коня. Тяжелыми мешками посыпались вслед за ним и торговец, и его стражники.
Голос прорицателя становился все громче. Темный дым начал валить из рукавов его одеяния. Лицо странника стало совершенно белым, и лишь красные, лишенные зрачков глаза взирали на людей.
— Пощади, великий волшебник! — запричитал купец. — Прости, что усомнился в твоей силе.
— Что за бредни! — голос воина звучал так же грозно, хотя внезапное падение с лошади и поубавило ему спеси. — Все это жалкие уловки. Дешевые фокусы, которые показывают на деревенских ярмарках.
Он поднялся, отряхивая песок, и кривая сабля сверкнула в его руке.
— Ты надеешься, что я испугаюсь, ничтожный шарлатан? Или рассчитываешь, что я отрублю тебе голову, и ты умрешь быстро? Если так — оставь пустые надежды. Твоя судьба уже предрешена, и никакие хитрости на сей раз тебе не помогут.
— Уймись, человек, — отвечал астролог.
Голос его оставался тихим, но звучал более веско, чем крик черного воина.
— Я был испытанием, которое послала тебе судьба. Ты получил все, о чем может мечтать человек. Богатство. Власть. Детей. Но тебе всего оказалось мало. Ты возжелал большего. Со своей армией захотел отправиться в дальние страны, чтобы убивать и грабить невинных. Вспомни, как спрашивал я тебя — уверен ли в своем решении? Не убоишься ли гнева небесного за свою гордыню?
— Тебе ли говорить об этом? — ответил витязь. — Стращай женщин и детей на улицах, меня же не испугаешь.
— Будьте благоразумны! — запричитал купец. — Не стоит еще больше сердить волшебника. Я слышал о таких, как он. Мудрые люди, от Марракеша до Каира, рассказывают…
— Бабские сказки.
Черный воин уже стоял рядом с прорицателем.
— Я не верю в пустые россказни, которыми пробавляется чернь на городских окраинах. Хорошо же, мошенник. Отсеку тебе не голову, а правую руку. Сразу бросишь свое детское представление. Наверное, от этого ты умрешь быстрее, а жаль. Но зато мучения твои будут больше — и это меня утешит.
Сверкающий клинок поднялся над его головой, словно звезда взошла на небосклон. Зажмурил глаза перепуганный купец. Громкий крик, полный боли и ужаса, вырвался из груди воина. Он отступил назад, не опуская меча. Еще шаг, еще один — глаза мавра расширились, язык вывалился изо рта.
