— Как это печально… — тихий голос вначале не был услышан среди нарастающего гула. Но этот голос породил куда большую бурю, когда внезапно шум перед троном стих. Передние ряды замолчали, а ними и те, кто остался позади. Теперь глаза всех присутствующих были устремлены на нечто невероятное, немыслимое: в груди сидевшего на троне самопровозглашенного короля, расползалось ярко алое пятно, вокруг небольшого, изящного кинжала, пронизавшего его сердце.
— Печально.
На сей раз голос был слышан куда явственнее. Все головы, словно по команде, повернулись в сторону входа в тронный зал. Там стояла одинокая фигура, закутанная в длинный темно–синий плащ с глубоким капюшоном, полностью скрывавшим лицо человека. Рука, облаченная в черный рукав шелковой блузы, метнувшая кинжал, опустилась.
— Он… убил короля… он, это его рука, я видел! — схватившись за голову, закричал Мейстер, и трясущееся рукой указал на фигуру, закутанную в плащ, — убить его! Это приказ!
Толпа, только что пережившая такое потрясение, среагировала самым естественным образом — толпе всегда нужен тот, кто будет ей управлять, а эта толпа ничем не отличалась от тех, что толчется на базарной площади у главных ворот. В следующий миг раздался звон множества мечей и более того, под сводами зала вспыхнули конструкции зарождающихся заклинаний…
— Печально, — повторил человек, поднимая руку, с пальцем, вытянутым в сторону устремившихся к нему людей. — Половина из вас так и не увидит следующего короля, — закончил он и… Вряд ли даже те, кто находился уже в двух метрах от него, целясь остриями мечей точно в его грудь, слышали слова, произнесенные им: — 'Структуры… рассеять!'
Зал неожиданно оказался наполовину пуст, ровно наполовину уменьшилось число тех, кто в нем присутствовал. И те, кто находились в другой половине, вдруг что–то осознали… Когда десятки людей просто исчезают перед вашими глазами, рассыпаясь на сверкающую пыль, всего лишь под направленным вытянутым пальцем, стоило подумать о том, а так ли уж они хотят мстить тому, кто убил только что коронованного короля. После этого фигура опустила руку и застыла, словно не желая продолжать начатое. Ее молчание и неподвижность заставило оставшуюся половину осмелеть. Первым вызвался говорить Мейстер:
— Тты… — голос его, однако, был сбивчивым. — Кто ты такой? Как ты посмел совершить подобное злодеяние? Это нарушает все мыслимые и немыслимые моральные нормы и нормы этикета, ты ведь понимаешь, что тебе не уйти живым из этого дворца и даже зала. Поэтому, лучше… просто сдавайся. И тебе обеспечат суд по заслугам.
— Суд по заслугам? — капюшон был порывисто откинут. — Ты будешь судить меня, царедворец? — лукавая улыбка появилась на обычно лишенном эмоций тонком лице.
— Один из Фон Грассе. Пппризрак… Ты… — рука Мейстера дрожала, указывая на Мизара, продолжавшего сохранять неподвижность, будто поощряя схватить себя без сопротивления.
— Призрак? Верно, и все же я говорю. Ты спрашиваешь меня о моем праве? Я отвечу тебе. Я убил их потому, что они нарушили основной закон этой страны — смертью карается оскорбление, нанесенное трону или главе династии. А то, что произошло в этом зале, незадолго до этого, было оскорблением, нанесенным мне лично.
— Нно, как же… известно, что никого из прежней династии не осталось в живых, — Мейстер и с ним добрая половина оставшихся дворян выглядели так, будто вот–вот с воем убегут из залы. Но… — Мизар щелкнул пальцами, и по его знаку хорошо обученные стражи снаружи захлопнули двери.
— Теперь это место является поворотным пунктом, — произнес Мизар.
— Поворотным пунктом… но, чего? — голос Мейстера, этого опытного царедворца, дрогнул, хотя он и пытался держаться.
— Ваших судеб, — пояснил Мизар. — Отныне я заявляю, что эта страна будет продолжать жить под символом правящей династии Рейгн. Я беру себе это право и этот титул. И согласно этому праву я могу сделать с вами, что пожелаю. Вы все были свидетелями, вы все направили на меня оружие — одного этого будет достаточно, чтобы о вас больше не вспоминали в Ксанаде. Но если вы… — Мизар сделал подчеркнутую паузу, легко улыбнувшись, — примете правильное решение, я, пожалуй, закрою глаза на то, что здесь произошло.
— …
Молчание длилось намного меньше, чем перед тем, как Кенисберг объявил себя новым королем Ксанады.
— Да здравствует… его величество… — нестройный хор голосов превратился в громогласный ор. Каждый считал, по–видимому, что чем громче он крикнет, тем больше вероятность, что он останется в живых. Все помнили слишком хорошо о том, что в семье Фон Грассе обитал монстр. Опасный, жестокий — чудовище в человеческом облике. Но все же он принадлежал к правящему роду, и сейчас становился, согласно незыблемым правилам Ксанады, единственным и главным претендентом на престол.
— Ваше величество… — Мейстер, по–видимому, уже совершенно забывший о том, что он только что превозносил своего господина–лорда, первым преклонил колено и сделал жест рукой. — Не соблаговолите ли вы взойти на этот трон… — он указал в сторону нелепого и неудобного сооружения, на котором все еще сидело мертвое тело неудавшегося короля…
— Эта вещь абсолютно бесполезна, — губы Мизара исказились, он взмахнул рукой: 'Структура, рассеять'! Мне это не нужно.
Он коснулся синей ленточки на своих волосах. Склонив голову на бок, некоторое время он рассматривал притихшую знать. Хотя сердце его затопило отвращение, он сумел справиться с этим чувством, подумав: 'Мой король, вы заставляете меня быть жестоким по отношению к этой стране, но я смету с лица континента даже ее название, если таково будет ваше желание…'
— Ты, — Мизар кивнул на Мейстера. Мужчина примечательно вздрогнул, побледнев.
— Я? Но я…
— С этого момента ты назначаешься моим канцлером. Ты, ты и ты, — Мизар наугад выбрал троих мужчин и, подумав, добавил к ним еще одну женщину. Все четверо из самой низшей прослойки знати. Те, кто даже мечтать не мог о том, что они получат: — Вы назначаетесь министром финансов, министром внутренних дел, а также экономики и хозяйства. Пост военного министра я упраздняю. Я сам определю дальнейший ход внешней политики этой страны. Мейстер, подойди, — Мизар отдал приказ бывшему царедворцу, ошеломленному не меньше тех, кто был избран вместе с ним. — С этого дня эта страна объявляется протекторатом Астала, таким образом, переходя под его защиту. Любое внешнее вмешательство в дела нашей страны будет считаться внутренними делом Астала и рассматриваться как военное вторжение. Кроме того, я отменяю титул короля Ксанады и объявляю себя протектором с правом передачи этого права члену своей семьи. Те, кого не устраивают эти условия, могут считать себя свободными от подданства этой стране, и обязаны покинуть ее пределы в течение двадцати четырех часов…
