— Да, моя иллюзия оказалась крепче, чем я предполагал! — с вызовом откликнулся маг. — А ты что хотел? Чтобы мы, едва поднявшись, плюхнулись обратно? И вообще я не понимаю, какого черта скандалить почем зря? Верлют, как по заказу. Аккурат по схеме. Сейчас только мертвым лесочком пройти, и мы практически на месте…
— Верлют? — переспросил Геллан.
— Ну да, — отмахнулся Жекон, наклоняясь над своими мешочками. — Или Упыри, если тебе больше импонируют названия Нижнего города.
— Значит, Упыри? — каменным тоном повторил принц. — До сих пор гномьи названия оказывались точнее…
— При всем моем скептицизме вынужден признать: они видят изнанку жизни. Если ты понимаешь, что я имею в виду, — равнодушно согласился маг. — Дьявольщина! Карманы порвались, двух свертков как не бывало! Командир, в случае серьезного нападения деревьев я слагаю с себя ответственность!
— Жекон, ты спятил! — грустно констатировал Геллан. — Не обижайся, но я думаю, тебе давно пора сказать «нет» своим магическим настойкам и перейти на более трезвый образ жизни. Нападения деревьев? Как такое может быть, я не понима…
Непроницаемая чернота сгустилась перед глазами принца так внезапно, словно кто-то резко прикрыл его веки широкими ладонями. Грудную клетку сжало тисками.
— Сладеньки-и-ий! — прошелестело над ухом. Назойливые сухие пальцы зарылись в шевелюру Геллана, и что-то острое решительно очертило вокруг головы круговую линию, намереваясь снять скальп. Взбрыкнув как конь, принц задергался, изо всех сил стараясь освободиться.
— Ай! Ай!
— Шш-ш!
— Не шевелись, скорняк! — гаркнул Терслей.
Свист короткого удара, обиженное шипение, — и Геллан почувствовал, что снова свободен и может видеть.
Рядом, придавленная сапогом Терслея, шевелилась сухая коряга. В причудливых изгибах ствола угадывался не то дракон с отрубленным хвостом, не то ящерица с гипертрофированно удлиненной шеей.
— Что за времена настали? — спокойно прокомментировал происшествие маг, продолжая как ни в чем не бывало ощупывать карманы. — Еще никогда я не видел жителей Подземного леса такими озверелыми. Это ж надо: прямо с порога бросаться на прохожих! Безобразие!
— А раньше как? — упавшим голосом поинтересовался Геллан, оглядываясь по сторонам и обнаруживая, что якобы мертвый Подземный лес на удивление бодр и полон жизни. Если, конечно, это слово применимо к сухим корням.
— Раньше, — мечтательно поведал Жекон, — путнику сначала давали возможность зайти поглубже в чащу, потом слегка пугали воем, потом манили какой-нибудь прекрасной призрачной полянкой с ягодами и ручейками, и уже потом…
Что делали с путником потом, маг договорить не успел.
Корни дружно зашевелились, и свод буквально затрясся.
Давным-давно, еще в детстве, Геллан любил в компании егеря ходить по королевскому лесу и рассматривать старые пни, ветки и сухие коряги. В их форме можно было легко угадать морских гадов, разных лесных зверей, рептилий и птиц. Бывало и такое, что в узловатых обломках вдруг отчетливо читалось мужское лицо или перекошенная злобой морда неведомого колдовского создания.
И вот все повторяется. Повторяется, как в кошмарном сне — страшной, вывернутой наизнанку, нереальной пародией.
«Главное — не отступать! Только не отступать!» Геллан полоснул ножом над головой, решительно опустил ногу на плоское бревно, и… подметка соскользнула с мокрой головы неподвижно лежащего человека.
— Жекон! Кажется, тут мертвец…
— А? Что? — обернулся маг. — О! Никак одного уже сожрали!
«Черт! У этих живых прямо мания какая-то — находят меня и находят! Иной труп несколько лет проваляется, и никому до него никакого дела нет, а меня… Ну куда ты тянешь руки, парень? Оно тебе надо? Лучше о своей шкуре позаботься — вон тот сучок сейчас тебе ухо откусит! Погодите… кажется, я этого голубоглазого знаю… Что-о-о?! Как же так: они должны быть давным-давно мертвы! Этого просто не может быть! Дьявол, неужели все сначала?!»
Предплечье Адама обожгло горячей болью — это наконец опомнилась изрядно потрепанная повязка-проводник, с опозданием сигналя о близости врагов.
Верлют. Дом у края Мертвого леса
Аш-шуар не прилетел ни вечером, ни на рассвете. То ли чувствовал, что мы теперь не столь беззащитны, как раньше, то ли просто отстал.
Конфликт в нашем тесном коллективе перешел в следующую стадию.
Толстяк первым делом по возвращении нырнул в багажный отсек и окопался там в обнимку с кирпичеметом, запасливо приготовив для метания кучку заговоренных кирпичей. Вторая демонстративно не обращала на него внимания. Просто содрала с себя грязный балахон, умылась, переоделась в свой «голопузый» аброузский костюмчик и наложила на лицо такой слой косметики и притираний, что при каждом взмахе ресниц по капсуле пролетал порыв сквозняка с запахом каких-то неведомых цветов.
Дисплей уныло светился пустым фоном, но моя память намертво сохранила адрес. Теперь, когда у нас было что противопоставить зверю, можно было рискнуть. Подняв капсулу на высоту, где нам составляли компанию только самые выносливые птицы, я сверился с живой «картой» и крутанул руль.
Итак, Верлют.
Углядеть городок в темноте среди мрачного густого леса непросто. Слабые огни домов не жмутся друг к другу, собираясь в россыпи желтых пятен, а словно бы наоборот — стремятся разбежаться в стороны. Верлют— старое поселение, почти заброшенное. Жителей в нем не более чем в зажиточной деревне, и год от года их число сокращается — очень уж место нехорошее.
Ни один каперийский торговец не решился держать тут лавку, и верлютцы самостоятельно ездят за провизией в жару и метель к самой границе с Велией, рискуя собственными жизнями и лошадиными копытами на неверных путях, что тянутся от Мертвого леса.
Когда-то давно, еще во времена язычества, хвойный лес был живым и славился удивительно целебной живицей, скупаемой кочующими шаманами и заезжими купцами на вес золота. Душистое снадобье лечило всевозможные язвы, экземы, нарывы и прочие болячки лучше запредельно дорогих иноземных смесей. Деревья, покрытые шрамами от прошлых надрезов, исправно и безропотно подставляли стволы под ножи, давая смолу, пока жадность Верлютского герцога не превысила его разум.
В один год лес отдал все и высох.
Бочки живицы отправились за море, герцог вскоре скончался от никому не известной лихорадки, а Верлют оказался окруженным мертвыми стволами и колючим подлеском, который моментально облюбовали ядовитый плющ и серая прилипальщица.
