Свободное падение отнюдь не неуправляемо, как кажется многим неопытным прыгунам. Парашютистами или тем более десантниками таких назвать язык не повернётся. Да, мы не птицы и даже не авиане, хотя и те летают не очень уверенно, как мне говорил Соварон, но в небе можем позволить себе не только падение. Если ты умеешь чувствовать воздушные потоки, если они не будут просто рвать тебя на куски, выбривая щёки холодной острой бритвой, то ты вполне можешь парить, ловя их распластанным по небу телом. Да, лететь ты всегда будешь неуклонно вниз, но вот угол падения и его скорость можно контролировать. До определённой степени.
Я на глаз прикинул расстояние до ближайшего острова. Ускорение свободного падения уже почти не удавалось гасить. Где-то наверху пилот моего винтокрыла, заложив ещё один сумасшедший вираж, уходил от розалийской машины, поливающей его из всех пулемётов. Моего прыжка то ли не заметили, то ли решили, что один человек, даже если приземлится каким-то образом на искусственный остров, ничего не решит. Зря они так думали.
Я рванул кольцо, как чеку, и мгновенно меня дёрнуло вверх. Я тянул за стропы, направляя себя к острову. Там уже заметили меня — наверное, пилот вражеского винтокрыла постарался — и готовили встречу. Я видел первые дульные вспышки на стволах винтовок, но пока мне нечего бояться — слишком далеко. Но вот в мою сторону завернули станковый пулемёт — это уже серьёзно. Розалийцы с астрийцами подошли к штурму моей базы со всей основательностью. Я заметил дульные вспышки на его закопченном стволе — сегодня пулемёту пришлось основательно потрудиться. Я уже слышал бешеное стаккато выстрелов, гремящее на островах, иногда оно перемежалось взрывами разной громкости. Других звуков боя пока слышно не было.
Первая очередь из станкового пулемёта прошла далеко, но стрелок быстро взял поправку, и вторая разминулась со мной всего на пару метров. Пришло время расстаться с парашютом. Я отстегнул ранец и снова рухнул в бездну.
Обо мне ходили слухи, что я умею стрелять — и без промаха, само собой, — пока лечу вот так, даже без парашюта. Но это бред. Я едва могу управлять своим падением, а уж когда подходит время приземляться, остаётся только надеяться на рефлексы и молиться всем святым.
Я успел перекувыркнуться в воздухе, и ноги мои врезались в металл палубы острова. Боль отдалась во всём теле, но я не обратил на неё внимания. Гася инерцию, сделал пару широких шагов и перекатился через плечо. Встав на колено, тут же притиснул к плечу приклад и открыл огонь.
Автоматическая винтовка уверенно плевалась пулями в розалийцев и астрийцев, пытавшихся добраться до меня. Я не стоял на месте, уходил с их линии огня, укрывался за ящиками, сложенными в баррикады на палубе, прыгал через препятствия. В открытый бой не вступал — перебить всех врагов вовсе не было моей целью. Да и не смог бы я сделать этого. Может, я и легендарный наёмник, а теперь ещё и террорист номер один в придачу, однако далеко не всё мне под силу.
Я прорывался к административной постройке — мне нужен был лифт, ведущий вниз, в самые недра нашей базы. Около неё впервые столкнулся с обороняющими остров солдатами. Мне неприятно было видеть их — одетых в красную форму, вооружённых самым примитивным огнестрельным оружием, причём всё с примкнутыми штыками, поверх формы многие надевали кирасы или даже кольчуги, странная прихоть, но я мирился с ней. Ну и конечно, они были просто увешаны холодным оружием — тесаками, мачете, топориками, разнообразными ножами и куда более устрашающими орудиями убийства вроде крючьев или утыканных гвоздями дубинок. Конечно, на фронте, да и позже, за годы наёмничества насмотрелся и не на такое, однако всё же каждый раз меня передёргивало, когда видел нечто подобное. Прежде «солдаты без границ» таким оружием не дрались, но эти бойцы из особого подразделения.
Они узнали меня и пропустили через свою баррикаду, тут же обрушив на несущихся следом астрийских десантников настоящий шквал винтовочного и пулемётного огня. При этом всё они делали в тишине — ни команд, ни криков, солдаты, словно муравьи, взялись за дело, как только пришла нужда. В общении им необходимости не было.
Я быстро прошёл мимо них, нырнув в административное здание, которое охранял целый взвод молчаливых бойцов в красной форме. Они расступились, пропуская меня к лифту. Я вошёл в кабину, ножом поддел скрытую панель, под ней обнаружился кодовый замок, я набрал на нём нужную комбинацию цифр, и двери закрылись.
Лифт ехал долго, он спускался куда ниже самых глубоких трюмов искусственного острова. Шахта его, как и нескольких других, уходила в самое морское дно. В это трудно поверить, однако под искусственным островом, где я обустроил базу, располагался обширный комплекс подводных пещер. Он был явно не натурального происхождения, над ним постарались те же, кто создал сам остров. Я был в этом практически уверен.
Именно в этих помещениях ждали своего часа обороняющие сейчас базу солдаты. Здесь они лежали, погружённые в летаргический сон магом-менталом и наркотическими препаратами. Несколько больших залов были заставлены ровными рядами кроватей, где спали сотни человек. Сотни тех, кто так и не вернулся с войны, став пациентами клиники на острове Саона, а после ужасом Архипелага — пиратами-обдирателями. Заложники потерявшего разум полковника Конрада, которым я сумел найти применение. Сейчас они дрались с тем же безумием и равнодушием к собственной жизни, что и обычно, направляемые сидящим внизу магом-менталом.
Другие залы были под завязку забиты купленными по цене лома винтовками — имперскими, розалийскими, астрийскими, альбийскими, даже аришалийскими. Устаревшие модели, которые пылились на резервных складах, ожидая, пока кто-нибудь возьмёт на себя расходы по их переплавке. Этим кем-нибудь стали несколько подставных фирм, организованных Совароном, скупавших оружие именно с целью якобы утилизации. Никаких подозрений не возникло. Пулемёты «Мартель», кирасы, кольчуги, каски, списанную форму, даже тесаки, ножи и уродливые крючья — всё это удалось купить по дешёвке. Чиновники от армии желали избавиться от всего этого барахла, забивающего их склады.
Ментал носил пуленепробиваемый плащ, однако любым оружием брезговал. На его худом, ещё более измождённом, чем я помнил, лице было написано предельное сосредоточение. Он был одновременно здесь и наверху, руководя действиями солдат и чувствуя каждую смерть.
— Ты как? — спросил я его подходя.
Маг сидел в центре странной конструкции, собранной Тонким под руководством самого волшебника. Располагалась она в отдельном помещении, и мне было не по пути, однако я решил заглянуть к магику.
— Держусь, — ответил тот. По виску его бежала капля пота, зубы были плотно стиснуты, как от боли.
— Сколько?
— Сколько надо.
Я кивнул ему и решил, что стоит добавить.
— Недолго осталось.
— Знаю. Раз ты здесь, командир, осталось недолго.
Я покинул его комнату. Конструкция из нескольких медленно вращающихся кругов, отлитых из разных сплавов, покрытых таинственными письменами, не внушала мне доверия. Не хотелось находиться рядом с ней дольше необходимого, а состояние ментала я проверил.
Перед следующей комнатой, куда мне, собственно, и было нужно попасть, меня ждал тот, кому здесь было совершенно нечего делать.
— Хидео? — удивился я. — Что ты здесь забыл? Ты должен был эвакуироваться в первой волне.
— За годы странствий я научился прятаться не хуже тебя, — грустно усмехнулся эльф-учёный. — Я остался, чтобы образумить тебя.
— Ты знаешь, чего мне стоило достать её, — шагнул я вперёд, к нужной двери. — Ты сам помогал разобраться со всем.
— Да, пока ты не отстранил меня.
— Ты считаешь, что я взял дубинку, которой буду только размахивать, но никогда не размозжу ей ничью голову.
— Я ошибался и сейчас хочу снова сказать тебе, как и тогда — перед отстранением. Не делай этого! Ты ведь понимаешь, что погибнут люди. Месть…
— Это не месть, Хидео, — покачал головой я. — Я прикончил того, кто втянул нас во всё это. — Я очень надеялся, что так оно и есть, хотя уверен на все сто не был. — Теперь пришла пора доказать серьёзность намерений. Без этого армию Миллера уничтожат в Афре, точно так же, как сейчас уничтожают нас.
