Марк понял, что со старым ослом спорить себе дороже и просто вышел, закинув на плечо сумку с вещами. Такие люди иногда встречаются на жизненном пути. Даже в том мире он видел, как иногда студентов доводили до слёз подобные самодуры. В коридоре никого не было. Он решил сходить в деканат к Анне Кросс и описать ситуацию.
— Вот значит как, — сказала низкорослая девушка и поправила выбившийся воротник перед зеркалом. — Ингетс всегда такой. Если уж кого невзлюбил — будь добр терпи. Тут ничего не поделаешь. А преподаватель он хороший — знает своё дело.
— Но как мне учится в таких условиях?
— Найди подход, — сказала она, оборачиваясь, готовая к выходу. — А теперь кыш, — помахала на него руками и закрыла дверь на ключ. — У меня срочное собрание.
— Ну, хотя бы подскажите, что ему нравится, — попросил Марк. — Не танцевать же перед ним в догадках.
Миниатюрная девушка в светло-синей форме задумалась.
— Он обожает свой предмет. Ни о чём больше не умеет говорить. Видимо его оскорбила твоё невнимание.
После этого она развернулась и быстро засеменила ножками.
— Понятно, — сказал Марк в пустоту.
Он медленно спустился по каменным ступенькам к выходу. Со стен на него смотрели портреты первых преподавателей академии. Маги Инвестиго, достигшие вершин в этом мире. Величественно, помпезно и всё не как в жизни. Любят потомки превозносить своих предшественников на такой пьедестал, что диву даёшься.
При жизни современники их оплевывают. Ходит такой зачуханный маг с галлоном маны в крови, или где она там концентрируется, и что-то там себе пишет, изучает. С виду простой, с тросточкой на улице, дома — в шерстяных носках. Погода ведь кости ломит, и ноги к старости холодеют. А потом бац — важный дядька на стенах альма матер. Всё ради престижа.
Покинув целительское крыло, он решил сходить в одиночку на арену, раз уж его раньше отпустили. Хотелось опробовать штуку, что они придумали с Вайзом. Марк достал из сумки два кожаных кольца с небольшим деревянным кружочком.
В ходе экспериментов они выяснили, что должен быть минимальный контакт с телом — иначе оккапури не будет работать проводником. Марк закрепил браслеты на ногах и спрятал под штанами. Немного непривычно и дискомфортно. Он не любил носить украшения. А сейчас будто часы налепил на обе ноги.
Марк мысленно создал одинаковые шаблоны воздушного потока и отправил их действие в ноги. Приподнявшись метра на два, он застыл, пытаясь удержать равновесие. Каждые пять секунд тратилось по одной мане.
С пятой попытки он смог сделать маленький шаг. До этого просто падал на землю. Ещё один шаг и ещё один. Слишком поверив в себя, он опять грохнулся на землю, самортизировав пневмодвижением.
Вспомнив кое-что из прошлой жизни, он чуть не рассмеялся и решил попробовать одну фишку. Марк разогнался на пневмодвижении и постепенно вливал в ноги ману с шаблонами воздушного потока, плавно увеличивая высоту. Со стороны казалось, будто он бежит по воздушной лестнице вверх как китайский мудрец. Это Шаолинь, детка!
Истратив порядочно сил на эту забаву, он снял браслеты и двинулся в общежитие.
Задумка интересная. С его количеством маны он может так бегать часа полтора с кристаллом, паря в воздухе — крайне удобно против того же «болота» из смешанных заклинаний. Это действительно прорыв в ведении магического боя, но пока что светить данную технику Марк не планировал. Он втайне отточит навык воздушного бега. Если всё выгорит — мораторий на кристаллы будет снят.
Ещё он хотел заменить ремешки, натирающие ногу, на встроенные в обувь кусочки чудесной древесины. Для их хранения Марк дополнительно добавит в пояс или куда-нибудь ещё кармашки для хранения древесных пластинок с проводником.
А если сделать диадему на голову?! Пха-ха. Он рассмеялся, войдя в комнату, и лёг на кровать. А что? Голова ведь тоже часть тела! В бою ей можно стрелять сферами.
Марк откинулся на подушку и приложил деревянный круглешок на лоб, мысленно представив шаблон водного шара. Перед ним материализовался ватербол, но тут же упал ему на лицо, когда вдруг подступила тошнота и головокружение. Его чуть не вырвало, и он подавился водой.
Чёрт. Лучше так не делать. Отдышавшись и откашлявшись, Марк опять сел на кровать. Снаружи послышались грузные шаги. Ар-Хаанг возвращался с занятий.
Дверь открылась. Уставший мрачный фатачи зашёл внутрь и пинком отправил сумку под кровать. После чего расстегнул ворот потной рубашки и безжалостно прогнул крепкую кровать своим весом.
— А где Пабло? — спросил его Марк.
— В столовку пошёл, — ответил гигант.
Марк хотел ещё что-то спросить, но фатачи устало откинулся на подушку и прикрыл внутренней поверхностью локтя глаза. Ладно, в другой раз или дождётся Пабло. Интересно узнать, чем кончилось последнее занятие. Но Ар-Хаанг, словно читая его мысли, не убирая руки, сказал своим спокойным басом.
— Ингетс подал прошение о твоём отчислении из академии.
Глава 16. Книжный дед
Он всё-таки наступил в какашку. По правилам книги контролировались преподавателями, и запрещалось выдавать их на дом или оставлять без присмотра. Дело даже не в стоимости — деньги у академии были. Учебник переписывался вручную, и в случае чего заказчик очень долго ждал, пока сделают копию.
Студентам приходилось жить в библиотеке, чтобы готовиться к занятиям, делать конспекты и делиться ими с однокурсниками. Некоторые группы договаривались о поочерёдном конспектировании и переписывали информацию уже в общежитии.
Самое смешное, что скоро наступит новая эра в издательстве, а его пытаются вытурить за такой пустяк.
Состоялось быстрое совещание с участием его декана, Ингетса и преподавателя разрешившего Марку носить книгу. Также присутствовали и другие представители из целительского крыла. Лица у всех были слегка раздражённые. Видимо, Ингетс часто выкидывал подобные финтеля.
Марка, как провинившегося мальчика, оставили стоять у двери пока большие папки решали его судьбу. Выслушали длинный монолог старика Ингетса. Марк видел по лицам, что многим это неинтересно и они ждут не дождутся пока собрание закончится, чтобы заняться действительно важными делами.
Это был звёздный час обделённого вниманием маленького человека. Даже на секунду стало жалко деда. Марк то воспринял всё за чистую монету, но времена старых порядков и палочной дисциплины потихоньку смягчались. Ингетс был тем оставшимся сателлитом консерватизма, что ратовал за традиции, которые никому вообще не упали.
Закончив, он со светящимися от возбуждения глазами и довольным выражением лица сел, предоставив остальным право высказаться. Приговор объявляли последовательно, смягчая эффект. Не для Марка, для Ингетса. Постепенно краска уходила с его лица, и он разродился тирадой, что его мнение тут никто не ценит и что он не сегодня-завтра уволится в таком случае.
Всех попросили выйти. Деда остался успокаивать глава факультета целителей. Марк видел, как фатачи подсел рядом с Ингетсом, перетащив свой огромный стул, и что-то тихо басил над ухом собеседника.
Марку дали нагоняй, чтобы он больше на занятиях не занимался другими предметами, и запретили ношение учебников не иначе как по поручению преподавателя. В общем, легко отделался, но проблема-то никуда не исчезла. Старик ему и дальше будет отравлять жизнь, если ничего не изменить.
Марк увидел маленькую фигуру секретаря Анны Кросс и подошёл к ней, когда она что-то рассказывала студенту-старшекурснику. Через минуту тот отошел, и Марк рассказал ей об итогах собрания, та кивнула и ответила:
— Да, так часто заканчивается, — и потом, немного подумав, добавила. — Если бы мы всех исключали по требованию Ингетса, то студентов бы в целительском крыле уже не осталось, — немного саркастически улыбнулась девушка.
— А что с ним не так? — поинтересовался Марк. — Не может же такого быть, что он злой сам по себе. Есть веская причина для такой ненависти к студентам?
