нам судить…
— О, нет! — резко перебил старейшина и ткнул пальцем в грудь Атта-Ури. — Ошибаешься, отец! Что это за боги, которые сотворяют подобное?! Нет! Не верю! Не хочу верить! Или богов и вовсе не существует!
— Не богохульствуй, Унташ…
— Замолчи! — кулак старейшины рассек воздух возле носа отца. — Раз нет богов, значит нет богохульства! А остальное — лишь выдумки кучки жрецов, дабы дурманить простым жителям мозги!
— Твое горе застилает разум, аки туча солнце…
— Не желаю ничего слышать! — Унташ буквально выплевывал слова в лицо отцу. — Тебе не переубедить меня, даже не пытайся! Будь проклят тот камень, что свалился на его голову!
Атта-Ури безуспешно пытался что-то возразить:
— Послушай…
— Убирайся!
Старейшина толкнул отца в грудь. Тот едва не упал и чудом устоял на ногах. Унташ же, не глядя на родителя, развернулся и быстро скрылся в своем доме.
Глазами, полными горечи и сострадания, Атта-Ури смотрел ему вслед. Затем сложил ладони перед собой в молитвенном жесте и воздел глаза к небу.
— О, всевышние, — донесся до Арчиты его взволнованный и хриплый голос, — даруйте прощение и покой сыну моему. Горечь утраты застилаем разум его. Он не ведает, что говорит.
Сказав это, Атта-Ури неуверенно зашагал ко входу в дом. Возле порога он помедлил пару секунд, но затем решился и скрылся внутри.
Арчита все это время молча наблюдала за происходящим. Она начинала догадываться, что смерть ребенка старейшины под камнепадом и послужила началом конца. Унташ проклял богов, посчитав их виновниками в гибели собственного дитя. А затем и вовсе перестал верить в них. Вот почему он не давал за слова жрецов и ломаного гроша.
«Но сейчас это уже не важно… надо уходить… пусть даже на своих двоих».
Приняв это решение, Арчита рванула с места. Она едва успела выбежать на главную улицу, как раздался оглушительный рев, от которого задрожала земля.
Арчита рухнула на землю, больно ударившись коленями. Кожу с них содрало, однако ей сейчас было не до этого. Девушка инстинктивно закрыла уши руками. Не успела она оправиться и понять, что происходит, как рев повторился. Дикий, вызывающий животный страх и панику. Он походил на блеяние целого стада коз, только намного… намного мощнее и оглушительнее. Голова жрицы разрывалась на части от этого жуткого и омерзительного вопля. Чудилось, что сам Хинду-Кауш вот-вот рухнет на нее. Арчита зажмурилась и закричала, однако ее крик полностью потонул а леденящем душу блеянии. Он прокатился по округе еще раз. Странный отдаленный гул примешался к нему. Будто где-то в горах сошел крупный ледник, и теперь снежная лавина стремительно и неумолимо приближалась к селению.
Губы жрицы беззвучно зашептали:
— Богиня-мать, помоги мне… Богиня-мать, помоги мне…
Она продолжала стоять на коленях, боясь поднять веки и убрать ладони от ушей. Ведь тогда точно оглохнет от этого ужасающего воя… и Арчита не хочет видеть того, кому он принадлежит. Даже риск оказаться погребенной под снежной лавиной не заставил ее открыть глаза. Жрица продолжала стоять на коленях и возносить молитвы Богине-матери. Она не сразу сообразила, что жуткое блеяние и отдаленный грохот прекратились. Округа погрузилась в тишину. Мертвую и гнетущую. Даже холодный северный ветер, пронизывающий насквозь, перестал завывать над ее головой. Теперь она слышала лишь собственное дыхание. Прерывистое и приглушенное.
Прошло около минуты абсолютного безмолвия прежде, чем Арчита собралась духом и решила открыть глаза. Медленно она подняла веки.
Первое, что предстало перед взором, так это тюк с вещами, валяющийся в низкой траве. Продолжая тяжело дышать, жрица невольно нахмурилась. Она не помнила, чтобы на главной улице селения росла трава… Взгляд скользнул дальше вперед. Она увидела деревья. Толстые многолетние стволы стояли не шелохнувшись. Ветер больше не завывал в их макушках и не играл раскидистыми ветвями. Лес хранил полное безмолвие. Дыхание девушки участилось. Сердце подскочило к горлу. Осторожно она отвела ладони от ушей и вслушалась. Вокруг царила звенящая тишина. Арчита нервно сглотнула. Она уже собиралась подняться на ноги, как вдруг услышала шепот. Уже ставший до боли знакомым.
«Заххак…».
Медленно девушка обернулась на звук и застыла. Ее взору вновь открылась та самая пещера. Подобно пасти огромного зверя, она разинула свой зев. Упавшие с гор острые камни, будто острые зубы, продолжали лежать возле входа, лишь усиливая сходство с утробой чудовища.
Жрица снова оказалась на той самой поляне, где должен был пройти обряд. Но девушка уже не задавала себе вопросов, как так вышло и что здесь происходит. Она бросила тщетные попытки понять. Все, чего ей хотелось — чтобы этот ужас, наконец, закончился.
— Богиня-мать… — зашептала Арчита, — помо… — договорить она не успела.
Страшный грохот раздался в пещере. Девушка вздрогнула и едва не подпрыгнула. Она отчетливо услышала шум падающих камней и осколков горной породы. Мурашки побежали по спине. Пальцы инстинктивно вцепились во влажную землю, сминая тонкие стебли травы. Взгляд широко раскрытых черных глаз устремлялся прямо на вход. В зрачках застыл испуг. Арчита поняла, что это был за грохот. Стена, о которой рассказывал Унташ. Стена, за которой должны скрываться богатые залежи лазурита… Стена рухнула…
Жрица едва успела осознать произошедшее, как шум падающих булыжников внезапно сменился другим. Девушка отчетливо услышала стрекотание. Очень похожее на то, что издает кузнечик, сидя в траве под лучами заходящего солнца. Только судя по шуму, этот «кузнечик» должен был быть размером со слона. Арчиту стала бить дрожь, однако она не двинулась с места. Подобно кролику под взглядом кобры, она заворожено и неотрывно смотрела на вход в пещеру. Громкое стрекотание приближалось. Сквозь него жрица слышала, как нечто крупное передвигается по каменистому полу грота. Но этот звук не походил на поступь чьих-то лап или шагов. Будто огромная змея задевала о камни чешуйчатой кожей.
Чем отчетливей становились звуки, тем быстрее колотилось сердце. В какой-то момент Арчита перестала различать удары. Однако она продолжала следить за входом в пещеру.
Показался коричневый рог… В памяти всплыли события, что произошли с ней много лет назад. Тогда, когда улицы Мохенджо-Даро оказались залиты кровью. Коричневая туша… длинный и острый рог… красные немигающие глаза… Видение было мимолетным и быстро исчезло.
Их было два… Таких же длинных, как у него, но смотрели они в разные стороны… Острые, будто заточенные лезвия, рога на коричневом, широком и чешуйчатом лбу. Арчита невольно перевела взор чуть ниже и тут же пожалела об этом. С огромной вытянутой морды на нее немигающе смотрели два желтых глаза. И в этих глазах, будто бы лишенных зрачков, горело безумное и яростное
