ночам мне снилось, как он падает, пронзённый мечом, снились его усталые глаза, обращённые к пустому небу, и хриплый вздох, вырывающийся из израненной груди. Мне было тоскливо, и я искала утешения в занятиях, шлифуя своё фехтование и занимаясь медитацией.
Мы жили возле Зелёного озера, не зная, что происходит в Дикте. Скоро ли понадобится наше вмешательство? Далеко ли ещё звёздный флот баларов? И я тогда ещё не знала, что на их далекой планете уже начали разворачиваться события, так тесно связанные с тем, что меня беспокоило.
І
Тонкие прутья в виде стилизованных копий расчерчивали знойно-жёлтое небо на ровные одинаковые ромбы. Прутья скрещивались под углом и создавали впечатление бездушных пик невидимой стражи, охраняющих его от окружающего мира. Или, может быть, мир от него? Он устал. Он безумно устал за этот цикл карантина, столь необходимого по здешним обычаям. Даже для короля. Он стал королём, едва ступив на раскалённую поверхность этой планеты, ещё до церемонии отречения и коронации. Но и король должен подчиняться древним обычаям. И целый цикл провести в карантине.
Он подошёл к окну и взглянул вниз, взявшись за крепкие толстые прутья решетки. Раскалённый на солнце металл жёг пальцы, но кожа ещё не успела изнежится от традиционных ароматных масел, и он спокойно переносил эту боль. Она ему даже нравилась. Гораздо больше, чем красная пустыня, простирающаяся от подножия его темницы до широкого, неоглядного горизонта.
Его глаза привыкли к голубизне и зелени, и эта жаркая жёлто-красная палитра раздражала. Его тело, так долго знавшее лишь необходимый минимум легкой облегающей одежды, изнывало в путах широких полотнищ и жёстких ремней. Ему уже опротивело мягкое и липкое, как губка, ложе, и осторожные руки рабынь, с обволакивающей лаской втиравшие в его кожу древние составы, предохранявшие от немилосердных лучей солнца. А змеиная вежливость слуг приводила в ярость. Но он пришёл сюда, чтоб быть королём, и потому заранее мирился с тем, что, возможно, придётся пребывать в этом аду годы и годы.
Его царствование начиналось с клетки карантина, как, может быть, и царствование многих до него. Наверно, их это устраивало, но ему было тошно. Если так всё начинается…
Он, скорее, почувствовал, чем услышал движение за спиной и, прежде чем обернуться, постарался расслабить мышцы лица и загнать тоску поглубже. Невысокий красноволосый Элса стоял возле раздвижной перегородки. Его алая тога была подхвачена на плечах узкими жёлтыми ремнями, а непрерывно извивающийся за спиной хвост сжимал шестипёрый жезл церемониймейстера, словно выбирал момент, чтоб обрушить это оружие на пламенную шевелюру. Неподвижные зелёные глаза со щелями зрачков неотрывно смотрели в лицо короля, выискивая там следы усталости или гнева. Король бегло взглянул на узорчатые чешуйчатые скулы балара и сосредоточил своё внимание на его глазах. Молчаливая дуэль длилась недолго и окончилась, как и раньше. Элса отвёл взгляд.
— Я хотел напомнить моему королю, — сипло произнёс он, — состав ещё недостаточно пропитал его поверхностные ткани, и пока солнце небезопасно для здоровья повелителя баларов.
— Это всё? — негромко спросил король. В его голосе, обычно полном эмоции, на сей раз не прозвучало и оттенка чувства.
— Цикл подходит к концу, — продолжил Элса. — Завтра избранник древнего народа сможет въехать в Вечный Город и произвести все необходимые ритуалы.
— Благодарю. Что-нибудь ещё? — он был предельно вежлив и сдержан. Он знал, что Элса изнывает от любопытства, и его сообщений с нетерпением ждут в Городе Короля, однако, поднимать забрало не торопился. Пока он чувствовал себя слишком уязвимым и предпочитал скрываться за бронёй непроницаемости.
Элса покачал головой. Чешуйки на его скулах замерцали, а зрачки сузились ещё больше. Он попятился за чёрную линию, отделявшую покои от помещений слуг, и задвинул перегородку. Король вздохнул, опустил веки и с силой стиснул переплетённые пальцы рук. Мускулы на плечах на мгновение напряглись, словно силясь разорвать стягивающие их ремни, и тут же расслабились. Король медленно прошёл по залу, перегороженному витыми металлическими решетками, постоял возле круглого бассейна, заполненного маслянистой вязкой жидкостью, в которой вяло шевелились серебристые ящеры, скользнул взглядом по неровному дрожащему ложу из плотно растущих стеблей махровых водорослей, провёл пальцами по причудливому изгибу витой подставки для факелов, и тут же потеряв ко всему этому интерес, вернулся к окну.
Он успел как раз, чтоб увидеть колесницу с впряжённым в неё чёрным ящером, который перебирал толстыми, расположенными по бокам лапами, быстро отдаляясь от карантинного замка. Скорее всего, это был гонец Элсы. Но что он мог сообщить в Вечный Город? Король невольно усмехнулся, и его мысли тут же метнулись от чёрного ящера к изящным драконам, которых парами и тройками впрягают в одноосные возки. Как можно было бы прокатиться по этому выжженному полю! Да, это было б лучше, чем сидеть здесь взаперти.
А в колеснице ехали два мрачных балара, которые даже не смотрели друг на друга. Они везли сообщения двум вечным противникам: вдовствующей королеве Энии и главе королевской оппозиции князю Линне. Обоим Элса отправил тщательно запечатанные свитки, в которых содержалась, однако, одно и то же сообщение: «Король опасен, его взгляд чёрен, замыслы темны, но манеры безукоризненны».
II
Один из свитков в тот же день был доставлен в подземный дворец Линны. Гонец передал его в руки принца Элку. Тот поспешно сорвал печать и, мельком взглянув на послание, прогнал гонца прочь резким гневным взглядом. Элку был красив. Он унаследовал от матери изящество тела и искристые как песок золотые волосы, а от отца — мощные широкие плечи, гордый властный профиль и голубые глаза альбиноса. Но он был ещё молод, и ему не хватало мудрости матери и выдержки отца. Узнав содержание письма, он стремительно прошёл по узким, как норы, галереям-переходам и вошёл в сводчатый зал, тускло освещённый зеленоватыми огнями ароматических свечей. Его глаза не нуждались в ярком освещении. Он проследовал мимо гнутых наклонных колонн, мерцающих кристаллическими вкраплениями. Его хвост нервно стегал по круглым выпуклостям с изображениями гербов подвластных провинций. Сине-голубой плащ реял за спиной, как знамя. Он миновал хрустальные саркофаги с мумиями предков и приблизился к мраморной ладье, наполненной тончайшим изумрудным песком, на котором нежилась в лучах искусственного солнца его мать, принцесса Сумон. Она была маленькой и тонкой с зелёными глазами и нежно-оранжевой кожей, блестевшей, как парча.
— Где Линна? — требовательно произнёс он. — Я хочу спросить его, за что мы платим такую безумную дань Элсе? Только для того, чтоб получать от него такую пустяковую информацию?
— Покажи, — Сумон протянула свою точёную ручку
