Потом, как утверждал автор, от варварских методов отказались. Отношение к донорам поменялось, стало менее нервным и более уважительным. В ход все чаще шло золото и заманчивые привилегии для избранных, все реже появлялись слухи о том, что кого-то притащили в Дома насильно. Затем многолетние исследования доказали, что отданные без принуждения силы усваиваются намного легче и проще, чем взятые без согласия, после чего даже самые агрессивные круольцы постепенно успокоились. В Домах стало модно иметь "живые резервы", находящиеся под надежной защитой и отдающие свои силы добровольно. И все чаще и чаще на окраинных мирах стали появляться солидно одетые люди с заманчивым предложением заработать...
На таких охотников в Троемирье смотрели сквозь пальцы: контракты с донорами заключались вполне официальные, цена за их услуги назначалась достойная, поэтому, если кандидат выражал согласие... а для многих выходцев с окраин это был единственный шанс вырваться из нищеты... то им никто не препятствовал. А вот нелегалов жестоко наказывали. Прежде всего сами круольцы, начавшие тщательно следить за своей репутацией. Так что незаконная торговля людьми в их мире уже очень давно и надежно заглохла.
Правда, некоторое напряжение в отношениях с ними все же осталось. А самих круольцев, не стесняющихся открыто демонстрировать свой способ пополнения резерва... или питания, как они говорили... то и дело по старинке называли инкубами. За способность вытягивать из людей жизненную силу, за коварную магию иллюзий, которая в свое время щедро использовалась для завлечения наивных и романтичных дурачков и дурочек, а также за умение внушать простым смертным любые эмоции - от бездумного обожания до безотчетного страха...
Да. Такая вот интересная и неоднозначная раса мне досталась для конспекта. И такой вот необычный, но по-настоящему удивительный мир.
Книгу я, правда, до конца не дочитала - часовой браслет уже давно просигналил черными цифрами "один" и "два", одновременно с этим сдавливая мне руку. Но спать я отправилась все равно довольная - день прожила не зря. А если еще и зачет завтра сдам...
Я аж зажмурилась, представив, как буду завтра отчитываться перед лордом-директором, и, юркнув в холодную постель, поспешно натянула одеяло до самого носа.
Не хочу я с ним общаться. Даже просто смотреть на него лишний раз не хочу. Он во сто крат холоднее моей подушки, которая сейчас больше походила на квадратную льдину. Даже в драконе на крыше было гораздо больше тепла, чем в этом бесстрастном, совершенно непонятном мне человеке.
И что он ко мне прицепился с этим зачетом? К чему вообще было давать эти книги? Разве так важно, сколько подробностей я сумею запомнить про какой-то отдаленный мир? Или у него трения с Дабошем, и этот конспект стал всего лишь поводом утереть кому-то нос? Сам-то мастер вчера не заикнулся насчет этого. Даже не напомнил. Интересно, если я завтра задержусь после урока и немного попытаю преподавателя, он что-нибудь ответит?
С этими мыслями я и заснула, наказав себе назавтра спросить у мастера Дабоша еще и насчет сквозняков. Ну не может такого быть, что до сих пор никто не придумал, как с ними бороться! Неужто нет согревающих артефактов? Или хотя бы одеяла с подогревом, чтобы не стучать зубами до утра?
"Жаль, что я не спросила об этом у Рэна - сонно подумала я, поворачиваясь на бок и поджимая под себя ноги в носках. - Вдруг ему что-то известно?"
А потом мне всю ночь снились летающие в небе драконы, порхающие над головой книги в красном кожаном переплете и суровый директор, смотрящий на меня поверх большого письменного стола, с которого испуганно разлетались исписанные моим почерком листки несуществующего конспекта...
***
К назначенному часу я уже стояла на крыше и, прижимая к груди обе книги, тревожно мялась перед все тем же ТУСом. Дракон... в прошлый раз я его открыла, находясь в мало вменяемом состоянии, поэтому не задумывалась, что надо сделать сначала: пнуть завитки или же представить, куда нужно попасть. А сейчас что-то засомневалась, вот и топталась на одном месте, не решаясь сделать последний шаг.
В итоге правильным оказался второй вариант, но я, даже благополучно открыв личный ТУС лорда Эреноя во второй раз, все еще медлила, отчаянно не желая туда заходить. И смутно надеясь, что все решится как-нибудь само собой. Желательно, без моего участия.
Наконец, оттягивать неизбежное дальше стало просто неприлично, и я, набрав воздуха в грудь... нервно сдернула с головы шапку. А то что за дикость - зайду в помещение к лорду и - в головном уборе. Потом таким же дерганым движением пригладила торчащие во все стороны непослушные кудри, попыталась особенно длинную прядь заправить за ухо, но не смогла. Даже послюнявила проклятый локон, чтобы он убрался с моих глаз. И все равно ничего не вышло - дурацкое колечко издевательски маячило перед самым носом, так что я просто вздохнула, обреченно махнула рукой и, зажмурившись, все-таки шагнула в неизвестность.
В комнате, как ни странно, было темно. И пусто. Похоже, меня никто не ждал.
Диван и стол обнаружились на тех же местах, на полках тоже ничего не изменилось, за исключением того, что защита на одной из них была предусмотрительно отключена (я чуть глаза себе не сломала, пытаясь ее увидеть), а между книгами приглашающе зияла приличная щель, недвусмысленно намекая, куда я должна поставить свою ношу.
Недолго поколебавшись, я вернула книги на место и снова отступила к окну. Не дождавшись никакой реакции, сперва удивилась, а потом обрадовалась, решив, что зачет отменяется. Но радость моя была недолгой, потому что в тот миг, когда я с надеждой потянулась к завиткам на ТУСе, дверь в комнату бесшумно отворилась, и до меня донесся приглушенный голос лорда Эреноя:
- Заходите, арре. Я давно вас жду.
Я приуныла, осознав, что поблажек не будет, и потащилась в соседнее помещение, оказавшееся рабочим кабинетом господина директора. Массивный письменный стол, такое же массивное кресло, два плотно закрытых шкафа у дальней стены, огромные распашные двери, украшенные на редкость искусной резьбой... собственно, вот и вся обстановка. Ах нет, еще забыла про выложенный небольшими, причудливо подобранными по цвету дощечками пол, изысканную кованую люстру вместо уже ставших привычными безликих светильников и три стоящих в ряд, обитых явно недешевой тканью кресла напротив стола милорда Эреноя. Одно из которых, видимо, предназначалось как раз для меня.
Сам лорд находился тут же, сидел за столом, просматривая какие-то бумаги. На меня едва взглянул - все его внимание было поглощено документами. Слышалось только, как шуршит бумага в его тонких, на удивление изящных пальцах, и как слабо потрескивает одинокая свеча, за каким-то драконом зажженная на подоконнике.
