Настал его черед задуматься. «Хороший вопрос. И правда, как же это произошло»?
— У калек не такой уж обширный выбор занятий.
Эйдер медленно кивнула, не сводя глаз с его лица.
— Представляю, каково вам пришлось. Тяжело вернуться на родину после долгого заточения в темнице и обнаружить, что друзьям ты не нужен. Видеть в их глазах жалость, отвращение и чувство вины. Осознавать свое одиночество…
Глокта аккуратно потер задергавшееся веко. Прежде он ни с кем не обсуждал свои переживания.
«И вот приплыли — говорю об этом с малознакомой женщиной».
— Да, фигура я, несомненно, трагическая. Раньше был дерьмом, а стал пустой оболочкой. Выбирайте, что вам больше по нраву.
— Воображаю, какую тошноту вызывает у вас подобное обращение. Тошноту и гнев…
«О, если бы ты знала!»
— …И все же странно, что жертва стала палачом.
— Напротив, ничего странного. По моему опыту, люди обычно поступают с другими так же, как поступали с ними. Отец вас продал, муж купил — и вы тем не менее занялись торговлей.
Магистр нахмурилась.
«Ну вот, теперь ей будет о чем подумать…»
— Я полагала, что боль учит состраданию.
— Состраданию? Что это? — Глокта, скривившись, потер ноющую ногу. — Как ни печально, боль учит лишь жалости к себе.
Над великой равниной кружила стайка птиц. Логен, прищурившись, посмотрел в небо. Поерзал в седле, пытаясь усесться поудобнее. Проклятье, всю задницу отбил! Бедра стерлись о бока лошади, из носа не выветривался конский запах. Всю дорогу он засовывал руку под пояс и поправлял яйца. Как бы их разместить, чтобы не прижать? Чертово путешествие! Как ни крути, сплошные неудобства.
На Севере он обычно в пути разговаривал. Мальчишкой болтал с отцом, в юности — с друзьями. В походах разговаривал с Бетодом день напролет: когда-то они были очень дружны, почти как родные братья. Разговор отвлекал мысли от волдырей на ногах, от голодного желудка, от треклятого нескончаемого холода, от воспоминаний о погибших в недавнем бою товарищах.
Шагая по глубоким сугробам, он хохотал над историями Ищейки. Обсуждал стратегию с Тридуба, когда скакал с ним бок о бок по грязи. До хрипоты по любому поводу пререкался с Черным Доу во время перехода через болота. Даже как-то перекинулся парой шуток с Хардингом Молчуном, а этим могли похвастать немногие.
Логен тихо вздохнул. Вздох получился долгим, болезненным и застрял где-то в горле. Славные были времена, славные… Но теперь они позади, в солнечных долинах прошлого. Ребята вернулись в грязь. Умолкли навеки. Бросили его одного, непонятно где, с тяжким грузом воспоминаний, — и это самое печальное…
Великого Джезаля дан Луфара чужие истории не интересовали — только собственные. С безупречной осанкой, исполненный высокомерия и превосходства, он сторонился прочей компании, выказывая презрение ко всему на свете. Так юнец щеголяет своим первым мечом, еще не понимая, что гордиться тут нечем.
Байяз стратегией не увлекался. «Да», «нет» — вот и все его разговоры. В лучшем случае что-нибудь коротко рявкнет. В основном маг хмуро озирал бескрайние луга, словно человек, который совершил серьезную ошибку и теперь не знает, как ее исправить. В ученике тоже произошла разительная перемена, едва они выехали за ворота Адуи: юноша притих, посуровел, насторожился. Брат Длинноногий уехал далеко вперед разведывать дорогу. И это, пожалуй, было к лучшему. Всеобщее безмолвие, конечно, неприятно, но неумолчность навигатора еще хуже.
Ферро скакала поодаль от «теплой» компании: плечи сгорблены, брови нахмурены, на щеке сереет длинный воспаленный шрам. Всем своим видом она давала понять, что остальные для нее — кучка клоунов. Склонившись вперед навстречу резкому ветру, она будто надеялась протаранить его лицом. Со смертью забавнее шутить, чем с ней, подумалось Логену.
Веселый отряд, ничего не скажешь. Он понурился и без особой надежды обратился к Байязу:
— Долго еще ехать до Края мира?
— Так, какое-то время, — буркнул маг сквозь зубы.
И усталому, страдающему, скучающему Логену не оставалось ничего другого, кроме как рассматривать парящих над равниной птиц. Славных, больших, жирных…
— Хороший кусок мяса нам бы не помешал, — облизнув губы, проворчал он.
Свежего мяса они не ели давно, с тех пор, как покинули Халцис. Логен поскреб живот. Жирок, который он набрал в городе, постепенно рассасывался.
Ферро метнула хмурый взгляд на Логена, потом на кружащую стайку птиц и скинула с плеча лук.
— Удачного выстрела! — Он засмеялся.
Она ловко вытянула из колчана стрелу.
Зря, конечно. Даже Хардинг Молчун не попал бы, а лучше него, на памяти Логена, с луком никто не управлялся. Ферро наложила стрелу и, изогнув спину, впилась желтыми глазами к движущимся в вышине темным точкам.
— Хоть тысячу лет тренируйся, все равно не попадешь.
Она натянула тетиву.
— Напрасно тратишь стрелы! — крикнул Логен. — Надо здраво оценивать свои возможности!
Вероятно, стрела попадет ему в лицо. Или вонзится в шею лошади — та рухнет замертво и его раздавит. Чем не логичное завершение ужасного путешествия? Спустя миг в траву упала пронзенная стрелой птица.
— Не может быть… — потрясенно прошептал он, с открытым ртом вытаращившись на Ферро.
И в затянутое тучами небо взмыла новая стрела. На землю рухнула вторая птица, аккурат рядом с первой. Логен не верил глазам.
— Не может быть!
— Можно подумать, ничего удивительнее ты в жизни не видел, — хмыкнул Байяз. — Например, не встречал человека, который разговаривает с духами, путешествует с магами и наводит ужас на весь Север одним своим именем.
Натянув поводья, Логен соскользнул с седла и на дрожащих, ноющих ногах двинулся в высокую траву за подстреленной добычей. Вот они! Он осторожно присел и поднял одну птицу: стрела пронзила грудь в самом центре. Вряд ли бы ему даже с расстояния фута удалось попасть точнее.
— Поверить не могу!
Байяз, усмехнувшись, сложил перед собой на седле руки.
— Давным-давно, в незапамятные времена, наш мир, как гласят легенды, был единым целым с другой стороной. Демоны свободно являлись на землю и творили, что им заблагорассудится. Словом, хаос царил такой, какой и в страшном сне не привидится. В результате смешения демонов и людей рождались дети-полукровки: наполовину люди, наполовину демоны. Носители дьявольской крови. Чудовища. Один из них назвал себя Эусом. Именно он избавил человечество от тирании демонов, и в результате их яростной битвы мир приобрел нынешний вид. Эус отделил верхний мир от нижнего, а ворота между ними запечатал. Чтобы этот ужас вновь не обрушился на землю, он издал первый закон, запрещающий напрямую касаться другой стороны и разговаривать с демонами.
