— Бог с ним, с мясом… — поняв, что рассказ закончен, вздохнул я. — Плохо, что вы не ушли в леса…
— Плохо… — эхом отозвалась она, вытерла заплаканные щеки тыльной стороной ладони платья, а затем уставилась на меня со злой надеждой во взгляде: — Ва-аша светлость, вы ведь ата-амстите за наших мужчин?
Я молча кивнул.
— А что будет с нами? — подавшись вперед, спросила ее соседка, трясущаяся, как от озноба молоденькая девушка в тулупе с одним рукавом.
— Завтра утром Варлам проводит вас до Арнорда… — взглядом показав на Колуна, сказал я. — Пока идет война, вы поживете в столице, а после ее окончания вернетесь в свою деревню…
— Нам некуда возвращаться, ваша светлость… — подал голос мальчишка лет десяти-одиннадцати, прилепившийся то ли к матери, то ли к старшей сестре. — Ерзиды ее сожгли…
— Без крова не останетесь… — твердо пообещал я. — Сожженное — отстроим, скотину — купим, за нуждающимися — присмотрим…
Лицо недавней рассказчицы перекосилось в горькой усмешке:
— Вы бы присмотрели. А все остальные…
— Присмотром землю не вспашешь и детей на ноги не поднимешь… — поддакнула ей заплаканная тетка лет сорока, до этого момента не отводившая взгляда от пылающего костра.
Я пожал плечами и потрепал по волосам сидящую рядом девчушку:
— С недавних пор графство Мэйсс принадлежит моей супруге. А значит, в какой-то степени, и мне…
…Спящий лагерь беженцев мы покинули часа за два до рассвета и, выбравшись на дорогу, понеслись в сторону Алемма. Бегом. Стараясь затемно пройти как можно больше.
Бежать было легко — непролазная грязь, весной и осенью превращающая проезжую часть в непроходимое болото, замерзла и превратилась в камень, а лужи, порядком уменьшившиеся в размерах, затянулись ледком. Бежали, естественно, не по, а вдоль дороги, ибо ломать ноги в колее или ямках, взрытых лошадиными копытами, желающих не было.
К рассвету миновали пепелище, оставшееся на месте Заболотья, некоторое время бежали вдоль следов нескольких груженых телег, истоптанных десятками неподкованных копыт, а затем снова ушли в лес.
Как оказалось, вовремя — буквально через десять минут после того, как мы ушли с дороги, со стороны Алемма послышался перестук копыт, а затем из-за поворота вылетело пятеро конных ерзидов.
'Головной дозор'… - подумал я, вгляделся в воинов Степи и изумленно вытаращил глаза: вопреки расхожему мнению, они выглядели кем угодно, но не дикарями! Единообразные шлемы с бармицами, кольчуги с ярко выраженным зерцалом, небольшие круглые щиты. Одинаковые кожаные наручи и поножи, похожие друг на друга колчаны, плащи, явно пошитые ОДНИМ мастером!
Еще через миг, углядев разницу в оружии, я облегченно перевел дух, сообразив, что ерзиды просто прибарахлились в Морийоре…
— А что это они одеты одинаково? — дождавшись, пока дозор скроется за поворотом, еле слышным шепотом спросил меня Клешня.
Я объяснил. Затем увидел основную группу степняков, появившуюся на дороге, и нехорошо оскалился: эти ТОЖЕ были одеты одинаково. И… двигались не лавой, а в каком-то подобии строя!
— Из них старательно делают армию… — подчеркнув интонацией слово 'старательно', буркнул Клайд. — Мне это не нравится…
Мне тоже не нравилось. Даже очень: между пусть огромной, но недисциплинированной ордой и такой же огромной, но уже обученной армией была существенная разница! Приблизительно такая же, как между жизнь и смертью…
'Берем тыловой дозор. Двух воинов — живыми…' — стряхнув с себя оцепенение, жестами приказал я, выпутался из лямок наплечного мешка, опустил его между корней дерева, за которым прятался, огляделся по сторонам и, с облегчением увидев поблизости подходящий голыш, шустренько вывернул его из земли.
Клайд сделал то же самое, а Фланк Узел, Инарт Дрын и Дитан Тощий торопливо набросили тетиву на луки.
Смотреть, как они распределяют между собой будущие цели, не было необходимости, поэтому я плавно перетек на несколько шагов вперед и, спрятавшись за деревцем, стоящим всего в десятке локтей от дороги, принялся старательно обматывать камень прихваченной из мешка чистой нижней рубашкой.
В отличие от головного, тыловой дозор ехал рысью. И в лес вглядывался не так усердно. Точнее, почти не вглядывался: воин, двигавшийся первым, смотрел в небо, любуясь полетом ястреба, пара, следующая за ним, что-то жевала, а последние двое раз за разом демонстрировали друг другу какие-то хитрые комбинации из пальцев — судя по постоянно меняющимся выражениям лиц, во что-то играли.
'Первый — мой…' — жестом показал я Клайду, поудобнее перехватил голыш и, дождавшись, пока будущий подъедет поближе, от души размахнулся.
Удар камнем в шлем получился что надо — ерзида, наблюдавшего за вольной птицей открыв рот, вырвало из седла и отправило в короткий, но весьма красивый полет к земле. А у Клешни бросок не получился: один из оголодавших степняков, схлопотав удар в нижнюю челюсть, всплеснул руками и рухнул с коня на собственный затылок. Да так неудачно, что свернул себе шею!
'Будет больше тренироваться. Намного больше…' — мысленно пообещал себе я, вылетел из-за дерева и, в несколько огромных прыжков добежав до коня своей жертвы, успел схватить его за уздечку до того, как он сорвался в галоп.
Удержал, убедился, что и остальные кони под контролем, затем бросил повод подоспевшему Горену и метнулся к поверженному степняку.
Тот дышал. И, как ни странно, был в сознании. Хотя и смотрел на мир мутным и ничего не понимающим взглядом.
Нижняя рубашка, использованная в качестве средства, заглушающего звук удара камня о железо, пригодилась и тут — сорвав ее с камня, я скрутил ее в кляп и засунул его в пасть ерзиду. После чего отодвинулся в сторону, дал Клайду его связать и, вскинув над собой правую руку, подал знак 'уходим'…
…Если бы не необходимость как можно быстрее вытащить из Алемма леди Галиэнну, мы бы вырезали всех преследователей до единого: страшные противники в степи, в лесу они двигались, как коровы по льду. И приблизительно так же ориентировались. Увы, времени на развлечения у нас не было, поэтому, дважды сдвоив следы и крайне жестоко обрубив 'хвост', мы пробежались по воде вверх по течению небольшой речушки и, 'мостом' взобрались на нависающую скалу и, не оставив ни одного следа, растворились в чаще.
Ловушка, оставленная около места подъема, не сработала — видимо, степнякам и в голову не пришло, что на эту скальную стенку в принципе можно взобраться. Или они не смогли догадаться, что для того, чтобы не оставить на скале влажных следов, все время, пока мы двигались по воде, двое моих воинов ехали на плечах своих товарищей. Вторая, которую Бродяга поставил в буреломе, в котором мы запутали следы чуть позже — тоже. И я, уверившись, что преследователи отстали, устроил небольшой привал…
