Гэмелен не обиделся.
– Твой брат Халаб обладал даром. Или ты и это станешь отрицать?
Я не стала спорить. По словам Амальрика, если бы Халаб остался жив, то он стал бы одним из самых великих воскресителей в истории. Но воскресители, до того как Амальрик смирил их, завидовали силе Халаба и постарались, чтобы он провалил смертельное испытание на колдовские умения.
– Он был единственным в моей семье, у кого был дар к магии, – сказала я.
– В самом деле? – усмехнулся Гэмелен. – Я чувствовал небольшие способности и у самого Амальрика. Вот тебе еще один.
Я яростно тряхнула головой.
– Не верю. Кроме того, если это так распространено в семье Антеро, почему таких не было в прошлых поколениях? Таких же сильных, как Халаб?
– А ты уверена, что не было?
– Конечно. Никого в семье моего отца…
Гэмелен прервал меня.
– Я знаю. А что касается твоей матери и ее семьи?
Я промолчала. Я никогда не была уверена относительно матери. Иногда мне казалось, что она живет в некотором отдалении от нас. Как если бы она была на… более высоком уровне? А ее семья… Она редко говорила о своей родне. В той маленькой деревне, где ее встретил и полюбил мой отец…
– Я не знаю, – наконец сказала я. Но мой голос прозвучал так тихо, что я сама с трудом слышала себя.
– А я знаю, – сказал Гэмелен. – Вот почему мои братья волшебники с такой осторожностью относились и к твоей семье. Я гадал однажды и выяснил, что твоя бабушка была известной ведьмой, ее хорошо знали в окрестных деревнях, так же как прежде ее мать.
Я восприняла это как правду. Зачем ему врать? Но мне это не понравилось.
– Тем не менее, – сказала я, – все это не может означать, что и я была этим проклята.
– Ты будешь этим проклята, – ответил Гэмелен. – Если будешь продолжать бороться с этим. Твое поведение сейчас может привести только к трагедии. И не только для тебя. Но и для окружающих.
Я не отвечала. Что-то оборвалось во мне, я была полна смятения и страха. Я осушила бокал и снова наполнила его.
– Сейчас ты услышишь мою историю, – сказал Гэмелен. – Так как ты должна узнать, что человек, которого ты видишь перед собой, это не тот человек, которым я стремился стать всей душой.
Я выпила… и начала слушать.
– Я родился в рыбацкой лодке, – начал он. – Все в моей семье были рыбаками. Они жили на благословенной реке с тех времен, когда Орисса была еще деревней.
Я знала о людях, которых он описывал. Они проводили всю свою жизнь на реке, выходя на берег только для ремонта лодок, продажи рыбы и покупки необходимых вещей. Ночью они привязывали свои лодки друг к другу, получался такой маленький город на воде, где люди переходили из лодки в лодку так же легко, как от дома к дому. Иногда, поздно ночью, я слышала их смех, звуки их любимой музыки. Они всегда казались такими свободными от забот, что в некоторые моменты я страстно желала присоединиться к ним и оставить город ради реки.
– Река в нашей крови, – продолжал Гэмелен. – Нет, она и есть наша кровь. Река поддерживает нас и бережет от бед. Это наша еда, наше питье, наше… все. И река всегда полна чудес – временами опасных чудес, так что там не бывает скучно. Никогда не известно, что она таит в своих глубинах. Для этой жизни я был рожден. Такой жизни я желал для себя более всего на свете. И до сих пор я продолжаю мечтать о ней.
Он выпил и задумался.
– Но у меня был дар, – сказал он. – Сначала его никто не замечал. Но еще когда я был совсем маленьким, если я дотрагивался до самой запутанной сети, клубки распадались и сеть становилась такой же, как в день, когда ее только сделали. Были и другие знаки, мелкие поначалу. Моя семья и друзья обнаружили, что, если они теряли какие-либо предметы, нужно было только спросить меня и я немедленно находил их. Иногда, когда у меня были минуты детской ярости, огонь в очаге мог подняться до пугающих размеров. Предметы расшвыривались без чьего-либо видимого участия. Стекло могло разбиться безо всякой причины. На дне лодки могли вдруг раздаться какие-то стуки, как будто кто-то сигналил оттуда.
– Ну вот видите! – вскричала я. – Ничего подобного со мной никогда не случалось! Так что я не более чем простая смертная.
Гэмелен, не обращая внимания, продолжал. Сначала его семья гордилась, особенно, когда выяснилось, что его прикосновения могли излечивать маленькие раны. Его странный дар плюс многообещающие способности рыбака, всегда возвращающегося с уловом и знающего рыбные заводи в трудные времена, сделались предметом зависти друзей и знакомых. В восемнадцать лет его будущее было обеспечено. Отец намеревался дать ему собственную лодку, и все были согласны, что Гэмелен в один прекрасный день станет первым. Затем он влюбился.
– Я помню Райану как самую красивую девушку, о которой только может мечтать мужчина. Мы верили, что никогда не бывало таких влюбленных, как мы, и могли поклясться, что боги, создавая нас, задумали, что никто из нас не будет целым человеком, пока мы не объединимся навсегда.
Пока он задумался, я снова наполнила бокалы. Затем он сказал:
– Я думаю, большинство людей посчитало бы это обычным проявлением нашего возраста. Но я так не думаю. Скоро выяснилось, что боги солгали. У них были другие планы.
Я подумала о своей давно ушедшей Отаре и чуть не зарыдала, вспомнив, что такое любовь и что такое быть любимой такой полной любовью.
– В один прекрасный день произошла катастрофа. Одна городская девушка, катавшаяся на лодке со своей семьей, свесила руку в воду, в то время как идиот, управлявший их судном, слишком приблизился к торговому кораблю. Руку оторвало. Моя лодка первой откликнулась на ее крики. Я до сих пор помню ужас и боль на ее лице в потоке крови. Она кричала мне: «Но мне только шестнадцать!» Я увидел оторванную руку, схватил ее и прижал к ране. Затем я стал молиться, о, как я молился! Я не знал кому, но все, о чем я мог думать, это была несчастная девушка, в которой жизнь угасала. Я услышал крик, затем рыдания, открыл глаза и увидел, что она снова здорова. Рука на прежнем месте, и такая же, как и была. Ее семья благодарила меня и просила сказать мое имя. Чудо потрясло меня, я был испуган и, впрыгнув в лодку, помчался прочь так быстро, как только позволял парус.
Через несколько дней Гэмелен впервые встретился с воскресителем.
– Для мальчика с головой, набитой всякими глупыми представлениями, этот человек был не очень привлекательным, – сказал Гэмелен. – Я ожидал увидеть нечто похожее на то, какой я сейчас сам. Старый. Бородатый. С глазами, замораживающими все живое, попадающееся на пути.
Я взглянула в странные желтые глаза Гэмелена. Сейчас они были такими же добрыми и теплыми, как огонь в кухонном очаге.
