17
— И снова на Фобосе мы, где зомби были людьми!
— Что ты делаешь, черт возьми? — возмутилась Арлин.
— Пою, — ответил я.
— Это не пение, — возразила она.
— Это патентованный Крик Души Флая Таггарта, — сказал я.
— Нет, это пение, — сказал Альберт, отважившись на риск, на который не пошли бы даже ангелы.
— Ты уверен, что это было мудрое решение? — спросила Арлин своего будущего жениха.
— Не очень, — рассудительно согласился он. — Но я признаю, что эту песню Флай придумал сам. Он создал зомби-версию «И снова в седлах мы».
— Спасибо, Альберт, — сказал я. — Когда я предлагал тебе присоединиться к нашей великолепной четверке, я знал, что выбираю человека с утонченным вкусом.
— А мне наше маленькое приключение в Солт Лейк Сити вспоминается совсем не так, — поправила меня Арлин.
На это у меня был идеальный ответ:
— И снова на Фобосе мы…
— Остановись, Флинн Таггарт, — проговорила он, кладя руки на уши. — Мы еще даже не на Фобосе. Не мог бы ты немного подождать и петь там, и желательно без шлема?
— Тебе меня не одурачить.
Я был тверд. Кроме того, я уже прождал почти полтора месяца — это было гораздо дольше, чем я изначально планировал провести в этой ржавой кастрюле. Причиной тому была слабая подача топлива (спасибо пришельцам), а также маршрут, нами избранный, который сделал обычную однонедельную прогулку до Марса в шесть раз дольше. Все это и сподвигло меня к пению.
— Мы не оставляли руин на Фобосе, в отличие от Деймоса. Там все еще может быть воздух в герметизированных зонах.
— А также пинки, колючие, призраки…
— И куропатки на грушевом дереве. — Я не позволил ей сменить тему. — Фишка в том, что если там есть воздух, я смогу петь.
— И это можно будет использовать вместо оружия, — наконец согласилась Арлин.
— У нас есть хоть какие-то мысли по поводу того, какая ситуация сейчас на Фобосе? — спросил Альберт, внезапно став очень серьезным.
— Нет, — сказал я, готовый отложить свое очередное выступление. — Но что бы там не было, это интереснее, чем очередная секунда в этом…
Я остановился, подбирая подходящее слово.
— Китовом брюхе, — Арлин закончила за меня. Благодаря мне она знакомилась с Библией.
— Я готовлюсь к битве, — признался Альберт, почти печально.
Я окинул взглядом нашу секцию этого роскошного космического крейсера и остановил взгляд на остатках моей шоколадной плитки. Я уже съел часть таких плиток, начиненных вкуснейшими орехами.
— Знаю, что ты чувствуешь, морпех, — сказал я Альберту.
— Все мы начинаем беспокоиться. В этом может заключаться секрет подготовки воина к заданию. На поле битвы он будет готов убивать все живое.
— Ага, своим пением, — дополнила Арлин. Я нашел новую ахиллесову пяту у своей подруги: поющий я. Может быть, она была права. Я представил себе тыкву, убивающую себя об стену, лишь бы не слушать мой перформанс. А армия импов подрывается на бочке жижи, избавив себя тем самым от мук выслушивания второго куплета. Да, что-то в этом было. Однако я не смог углубиться в эти мысли, потому что наш бесстрашный лидер избрал этот момент, чтобы присоединиться к нам. Все морпехи проснулись в автобусе. Вот какая у меня возникла ассоциация: автобус.
Тихий голосок в задней части моей головы мог бы стать настоящей болью, окажись он в другой части тела. Я вспомнил одну ситуацию времен высшей школы, странно похожую на эту: нас было трое, и все мы были разбужены, сидя на задних рядах автобуса для музыкантов — я был в группе, играл на кларнете.
Мне нравилась одна девочка, которой, так получилось, нравился мой друг. Ее звали Ноэль; его звали Рон. Страшный лентяй. Мы втроем вели приятную беседу, когда наш преподаватель внезапно зашел в задний отсек автобуса. Старик Кроудер. Мы называли его Моллюском Кроудером, потому что он был похож на то, что вытягивают из раковины вместо жемчуга. Он только хотел удостовериться, что у нас не было ничего, что противоречило правилам. Темнота космического корабля, смех троих друзей, прибытие парня с книгой устава — этого для меня было достаточно, чтобы иметь предубеждения к капитану Идальго. Настало время расставить все по местам.
Больше не было мира больших футбольных игр. Теперь свиная шкура покрывала лишь уродливых пинки-демонов, которые не нуждаются в книжке с правилами, чтобы испортить дневное веселье.
Я не мог перестать думать об Арлин и капитане Идальго, о том, что она грозила избавиться от него, если он встанет на пути выполнения миссии. Я никогда не слышал, чтобы она говорила так раньше. Я узнал, насколько она может быть смелой, при первой же нашей встрече.
Тогда она поспорила с Ганни Гофортом, чтобы доказать, что она в достаточной степени «мужчина», чтобы носить свою стрижку. Я узнал, насколько она может быть умной, на Фобосе.
Тогда она оставила свои инициалы на стене для меня, а-ля Арне Сакнуссен из «Путешествия к центру Земли». Так что я знал, за кем иду.
Соединив в человеке ум и смелость, можно получить и патриота, и предателя. Я достаточно изучил историю, чтобы понимать, как трудно бывает иногда различить эти понятия.
Когда твой мир стоит у стены, иногда приходится принимать жесткие решения. Выбор должен быть приоритетным. Пусть и неприятным.
Даже если Идальго окажется придирчивым пустоголовым болваном, он все еще наш командир. Какой бы шанс на успех у нас ни был, миссия лежит на его плечах. Вот факторы, которые сдерживали наш с Арлин динамичный дуэт. Я хотел, чтобы Идальго оказался хорошим парнем. Я не хотел иметь с ним проблем. Я желал, чтобы он оказался человеком, которому я мог бы доверять, компетентным человеком.
Когда я сел, прислонившись спиной к стене, и посмотрел на профиль капитана, дружелюбно разговаривающего с Арлин, мне стало интересно, что бы он сделал, если бы понял, какие у нее мысли по поводу него. Может быть, он пожал бы плечами и вернулся бы к делам.
Человеку, хорошо делающему свою работу, не нужно беспокоиться о тыле, если только там нет предателей. Под его командованием таких не было.
— Нам известно, какие Врата нужно использовать? — спросил Альберт у Идальго.
Я почти ответил. Но нельзя — цепи устава.
Ответил Идальго:
— Если ты помнишь, директор дал нам код доступа и координаты телепортации для определенных Врат.
Он улыбнулся нам с Арлин.
— Вам, героям, предстоит разработать для нас самый лучший маршрут к этим самым Вратам, когда мы приземлимся. Коммандер Тейлор доставит нас так близко, как это по-человечески возможно.
На короткий миг я подумал было, что он называет нас героями с сарказмом. В такие моменты, как этот, у нас с Арлин включалась телепатия. Та же мысль мерцала и в ее глазах. В следующую секунду чувство прошло, — у меня, во всяком случае. Идальго говорил искренне, от всего сердца.
