стробоскопа. Бег к выходу под эти вспышки казался сюрреалистическим сном, но я не сомневался, что Пибоди заранее продумал пути к отступлению, и у него имелось достаточно времени, чтобы убраться из зала под покровом темноты.
Я пытался думать как чародей, которого разоблачили как члена Черного Совета и приговорили к поимке, допросу и, возможно, смерти. С учетом того, что на протяжении нескольких последних дней я почти не сомневался, что это произойдет со мной, я уже задумывался над тем, как выбираться из подземного комплекса, а у Пибоди наверняка имелось больше времени обдумать план, чем у меня.
Будь я на его месте, я бы открыл портал в Небывальщину и закрыл бы его за собой. Я бы нашел подходящее место для перехода, а потом сделал бы так, чтобы это место оказалось, насколько возможно, враждебным для преследователей. Правда, обереги, установленные на протяжении столетий в туннелях под Эдинбургом не одним поколением чародеев, не позволяют открывать порталы в Небывальщину из охраняемого пространства, так что для осуществления этого плана Пибоди необходимо было миновать хоть один из охраняемых выходов.
Значит, мне нужно остановить его прежде, чем он уйдет так далеко.
Я вырвался из зала в освещенный коридор и увидел, что оба Стража у двери принадлежат к молодому поколению, получившему повышение в звании уже после катастрофической битвы с Красной Коллегией на Сицилии. Оба стояли, вытянувшись по стойке смирно, никак не реагируя на доносившийся из зала шум.
Я увидел полу черного балахона, исчезающую за поворотом коридора справа от меня, сорвался с места и кинулся следом. Чувствовал я себя средненько, чтобы не сказать хуже, но у меня все-таки имелось одно преимущество перед старым, пусть и более опытным чародеем: я был моложе и занимался спортом.
Чародеи могут жить и сохранять могущество столетиями, и все-таки их тела теряют физическую крепость, если они, конечно, не прилагают сил к тому, чтобы поддерживать себя в тонусе. Даже в этом случае всех способностей молодого тела не восстановить – а бег на спринтерскую дистанцию как раз относится к таким способностям.
Я свернул за угол и увидел Пибоди, бегущего далеко впереди. Он свернул за следующий угол, и когда я свернул следом, я уже отыграл несколько шагов. Мы пронеслись через административный сектор и бежали мимо казарм Корпуса Стражей, когда из двери, расположенной в паре десятков футов перед Пибоди, показалось трое Стражей, совсем еще подростков – опасных юнцов, которых мы ускоренно натаскивали для ведения военных действий.
– Конец близок! – возгласил Пибоди.
Все трое застыли как вкопанные, с лишенными выражения лицами, и Пибоди бегом миновал их, сбив одного с ног. Я поддал ходу, и он начал беспокойно оглядываться через плечо.
Он нырнул за следующий угол, и инстинкты предупредили меня, что он что-то замышляет. Я обогнул угол и, упав, покатился по полу, когда струя заговоренной жидкости, просвистев надо мной, ударила в стену позади меня и зашипела, словно кто-то одновременно встряхнул и откупорил тысячу бутылок газировки.
Я не успел перезарядить мои энергетические кольца, поэтому оставил их лежать дома на полке, но я не мог позволить Пибоди спокойно расстреливать меня через плечо всякой гадостью. Я выбросил вперед правую руку и швырнул в него по коридору огненную комету размером с баскетбольный мяч, сказав при этом:
– Fuego!
Пибоди бросил несколько коротких слов, сделал рукой оградительный жест, напомнивший мне доктора Стрейнджа, и мое заклятие разбилось о невидимый барьер в добрых трех футах от него. Тем не менее оно зацепило полу его балахона, одежда загорелась, и Пибоди лихорадочно сорвал ее на бегу.
Я еще сократил дистанцию, и когда он свернул в один из широких коридоров, нас разделяло всего двадцать футов, а прямо перед нами виднелся первый пост охраны. Ворота охраняли четверо юных Стражей – точнее сказать, сидели на полу и резались в карты, поскольку все взрослые, которые могли бы и фитиль за такое поведение вставить, присутствовали на суде.
– Остановите этого человека! – крикнул я.
– Дрезден стал чернокнижником! – взвизгнул Пибоди, явно испугавшись. – Он пытается убить меня!
Юные Стражи повскакивали на ноги с достойной восхищения быстротой. Один из них потянулся за посохом, другой потащил из кобуры пистолет. Третий повернулся и проверил, заперты ли ворота, а четвертая – чисто инстинктивно – описала рукой круг над головой и, произнеся заклинание, сделала бросок.
Я успел выставить щит и перехватил невидимый шар для боулинга, но удар получился настолько сильным, что остановил меня. Я пошатнулся и упал, больно стукнувшись плечом о стену.
Глаза Пибоди вспыхнули торжеством.
– Конец близок! – провозгласил он, заморозив юных Стражей, как уже проделал у казарм.
Он сорвал ключ, висевший на кожаном шнурке на шее у одного из Стражей, отворил ворота, повернулся с кинжалом в руке и полоснул им по бедру девушки, едва не оглушившей меня. Она вскрикнула, и из раны забила, пульсируя, кровь – верный признак поврежденной артерии.
Я вскочил на ноги и швырнул в Пибоди еще один заряд энергии, но он отразил его в точности так же, как предыдущий, прыгнул за ворота и рванул руками воздух, открывая проем между этим и соседним мирами.
И улепетнул в него.
– Сукин сын, – выдохнул я.
Никто из молодых Стражей не шевелился, даже раненая девушка. Без медицинской помощи она истечет кровью в считаные минуты.
– Черт подери! – выругался я. – Черт, черт, черт!
