— Нет, пожалуй, нет, — потрясенно отвечаю я, нервно хватаясь за свою сумку. — К сожалению, мне уже пора идти, у меня скоро начнется общая практика, — я вскакиваю, кидая извиняющийся взгляд на Алана, но ему, кажется все равно.
Убегаю переодеваться в ближайший общественный туалет, оставив этих двоих на нашем с Аланом свидании, хотя на самом деле у меня есть еще время. Так что, надев комбинезон и кроссовки, осторожно уложив платье и туфли в сумку, остаюсь в кабинке еще минут на пятнадцать, стараясь собрать мысли в кучу. Не понимаю до конца, но, кажется, меня сильно задело, что у Редженса есть такая близкая подруга, и, боюсь, я начинаю ощущать что-то вроде ревности. Раз он с ней так открыто говорит обо всем, а мне даже не может объяснить, как видит мою роль в своих планах. Мне, кажется, обидно и даже чуть-чуть больно. Хотя она такая успешная, не то что я. Для Редженса я, очевидно, пустое место, вот он и не разговаривает со мной.
В туалет заходят еще две женщины, не прекращая разговор между собой, так что сосредоточиться на своих глупых страданиях я уже не могу, так что выскакиваю из туалетной комнаты. Решаю забыть обо все этом на время и полностью перевести внимание на то, что мне предстоит далее.
Итак, на сегодня у нас назначена так называемая общая практика, то есть не по назначениям, а одна на всех. Хотя нас так ничему и не научили на тех нескольких безумных занятиях, организованных гильдией для нашей группы, так что не представляю, какие такие навыки нам предстоит отрабатывать. Спускаясь на нулевой уровень, где нас собирают для инструктажа, мучаюсь и от страха, и от раздражения. По большей части от раздражения — вот до чего меня эти люди довели! По пути нахожу автомат, разливающий транкилятор, и залпом выпиваю весь стакан, не рискуя идти с ним на встречу, где он может привлечь ко мне дополнительное нежелательное внимание. Выбрасываю пустой стакан в контейнер для переработки, делаю шаг к лифту, шаг, шаг, еще шаг — и все, мне уже хорошо, словно зловонное облако, пахнущее тухлыми яйцами и предчувствием позора и унижения, рассеивается вокруг моей головы. Свежий ветерочек здорового пофигизма сопровождает меня дальше вниз и по коридорам нулевого. В конце пути, возле входа в один из жилых блоков, уже выстроилась недобрая половина моих сокурсников.
Нашего куратора еще нет, зато задира Мра стоит сбоку от кучкующихся одногрупников, смело прислонившись спиной в ярко-зеленой ветровке к грязной обляпанной чем-то стене. С одного плеча у нее свисает большой рюкзак с таким количеством нашивок и значков, что неясен его первоначальный цвет.
— Че пялишься?! — гавкает на меня она, когда я прохожу мимо, но слегка запаздывает с этим вопросом, так как я уже смотрю не на нее, а в другую сторону. А в другой стороне стоят двое искателей в своих элегантных черных комбинезонах с кучей карманов. Они оба поднимают на меня взгляды, решив, наверное, что это я на них пялюсь, а я не пялюсь, просто вперед смотрю.
— Здравствуйте, — вежливо говорю я, раз уж так получилось.
— Сюда нельзя, — говорит один из искателей, презрительно морща нос, — пусть здесь сначала эти отбросы поработают, — кивает он на моих одногруппников. Одногруппники жестами показывают ему, как они уязвлены его замечанием.
— Так я с ними, — признаюсь я, с трудом возвращая свое внимание примерно в район художественно окрашенной бородки заговорившего со мною искателя. Признаться, те сложные комбинации, которые моментально соорудили ребята из группы из своих пальцев, меня просто заворожили. Ну что поделать, это, видимо, побочный эффект выпитого мною зелья спокойствия. Так, собственно, что я здесь делаю? Ах, да! — Я пришла работать!
— Ну, проходи, раз так! — искатель с издевкой, но галантно приоткрывает для меня большую тяжелую дверь, возле которой стоит. Хм, даже не знаю, нужно ли мне вообще туда или нет, но я захожу. Дверь захлопывается за моей спиной, и я оказываюсь одна в длинном пустом коридоре. Сюда проведена временная проводка, так что он со множеством проемов в другие помещения вполне неплохо освещен фонарями, в остальном все печально.
Судя по всему, это такой же жилой блок, как то общежитие на нулевом, в которое нас с Лексом заселили изначально после окончания школы, только так и не поделенное на кучу маленьких клетушек. Стены и полы в жутком состоянии — я прохожу по всем комнатам, любопытства ради — когда-то они были и окрашены, и выложены плиткой в нужных местах, но сейчас они сплошь покрыты грязью, мерзкой слизью и пушистой плесенью. Выводы коммуникаций раньше были аккуратно убраны в кофры, но последние давно деформировались и заросли трудно идентифицируемыми организмами. Во многих местах повреждены сами поверхности Муравейника, разъеденные чем-то патогенным до самих черных жил. Это похоже на язвы и струпья, сочащиеся гноем раны, и запах стоит соответствующий. Я прикрываю лицо ладонью от омерзения, но у меня руки чешутся поскорее все здесь отчистить. Так нельзя отставлять. Не знаю, страдает ли Муравейник или нет, скорее нет, но я очень даже страдаю за него.
Я возвращаюсь назад по коридору к главному залу, где стоят какие-то ящики, когда дверь в блок рывком распахивается. В проеме показывается коренастая фигура нашего перманентно сердитого куратора.
— Какого черта, что ты здесь делаешь?! — рычит она, забегая в коридор и останавливаясь, на мой взгляд, от меня слишком близко. Я отшатываюсь назад, но женщина снова сокращает дистанцию до некомфортной. — Одна? А если б тебя тут сожрал кто-нибудь, кто бы за это ответил?!
— Мы все проверили предварительно! — рявкает из-за ее спины обиженная таким недоверием вторая из пары искателей. — Весь блок зачищен!
— Да? — противным голосом переспрашивает куратор, молодецким движением забрасывая за спину объемистую сумку, висящую у нее на плече. — А это что?! — она указывает на нечто склизкое со множеством малюсеньких ножек и полупрозрачным аморфным телом, опрометчиво переползающее коридор.
— Да ради всего святого… — ворчит искательница, носком тяжелого ботинка отправляя это нечто в полет до противоположной стены, по которой оно расплывается лохматой лужицей.
— Теперь можно ваших подопечных запускать или вы все проинспектировать желаете? — сердито уточняет напарник женщины.
— Времени нет ни шиша, так что уж понадеюсь на вашу сознательность! — рычит на него наш куратор.
Искатели наконец запускают в блок всю нашу группу, которая неожиданно робко выстраивается вдоль стены в зале. Ящики, небрежно скинутые посреди этого помещения, открываются один за другим.
— Итак, — начинает инструктаж искательница, не скрывая пренебрежения, — слушайте сюда! Этот блок должен быть в самом скором времени переоборудован под новых жильцов, но прежде, чем сюда можно будет запустить квалифицированные кадры, тут нужно хотя бы начерно все отмыть. Ни одна гильдия не отправит своих людей копошиться в этом дерьме, но, к счастью, в этом году у них есть вы! Так что предлагаю следующее: вы сейчас быстренько разбираете мочалки и респираторы и до конца дня приводите это место в порядок. Для тех же, кто решит в очередной раз доказать свою никчемность у нас предусмотрены санкции, ясно? Кстати, кто-нибудь хочет поинтересоваться какие?! — искательница недвусмысленно кладет руку на электрошокер в кобуре на боку.
Искатели с любопытством оглядываются вокруг, но так прямо сразу никто любопытство не проявляет. Только наша задира, старательно сохраняя безразличный вид, как бы делая всем одолжение, подходит к одному из ящиков и с отвращением вытаскивает оттуда кусок синтетики с тесемками.
— Это ни хрена не респираторы! — отмечает она брезгливо.
— Если ты такая умная, то как ты тут оказалась? — спрашивает искатель.
— Принимайтесь за дело, бестолочи! — снова начинает орать на всех наш куратор, и следующие полчаса не унимается ни на минуту. Потрясающие легкие у человека! Но все равно даже за это время, даже понукаемая словесно и физически, мои однокурсники не справляются с задачей разобрать скребки, мочалки и пульверизаторы с какой-то убийственной химией.
