— Чем вы ему досадили, Солль? — сдвинув брови, снова спросил декан.
Эгерт беззвучно шевелил губами — перед глазами у него повторялась и повторялась та последняя дуэль, поединок с седым постояльцем «Благородного меча».
— Нет… — сказал он наконец. — Я… Никак… Я не хотел поединка, он сам…
Декан подался вперёд:
— Поймите, Солль, этот человек не тревожится по пустякам… Было что-то, достойное, по его мнению, тяжёлого наказания. Теперь я спрашиваю: что?
Солль молчал. Воспоминания нахлынули все сразу, без разбора, обрушились и оглушили его звоном стали, смехом Карвера, гомоном толпы, тонким голосом Тории: «Динар?!»
Седой незнакомец был там… О да, он был там и, уходя, наградил Эгерта длинным взглядом…
Потом была таверна у ворот и… что сказал этот странный человек?! Солля бросило в пот, слова незнакомца он помнил так отчётливо, будто они были произнесены только что: «Я пью за лейтенанта Солля, воплощённого труса под маской отваги». ВОПЛОЩЁННОГО ТРУСА под маской отваги…
— Кто он? — спросил Эгерт глухо. Декан молчал, Солль поднял голову и понял, что тот ждёт ответа на дважды заданный вопрос.
— Я убил… на дуэли человека, — проговорил Эгерт все так же глухо. — Дуэль происходила по правилам.
— Это всё? — сухо поинтересовался декан. Солль болезненно поморщился:
— Это вышло… случайно и глупо. Тот парень… Он и шпаги-то не носил. Я не хотел… Так получилось.
Он отчаянно взглянул декану в глаза — и увидел, что отблески фонаря на его строгом лице бледнеют. Чёрное небо над площадью делалось серым, и из редеющей тьмы выступали плоские силуэты домов.
— Вы поплатились, — сказал декан всё так же сухо, — за безрассудную жестокость. Тот, кто наложил заклятье, наказал вас вечной трусостью — а может быть, и не думал о наказании, а просто решил обезвредить вас… Обезопасить тех, кто на вас не похож… Кто живёт другим, кто не может или не желает носить шпагу…
Над городом занимался рассвет. Декан поднялся — на этот раз тяжело, будто история Эгерта безмерно его утомила.
— Господин декан! — вскрикнул Солль, охваченный тоской при одной мысли, что декан просто повернётся и уйдёт. — Господин декан… Вы ведь великий маг… Я… столько прошёл… Я искал… Я хотел искать у вас помощи. Умоляю, скажите мне, что надо сделать… Я клянусь, что всё исполню, только снимите с меня это… Этот шрам…
Фонарь догорел и погас. Из полосатой будки выбрался заспанный стражник — и с удивлением уставился на бродягу, беседующего посреди площади с приличного вида господином. Здесь и там с треском распахивались ставни, звонко кричала молочница, площадь оживала, заполняясь разнообразным людом, сладко зевающим в ожидании — ворота вот-вот должны были открыться.
Декан сокрушённо покачал головой:
— Солль, вы не понимаете… Не понимаете, с кем тогда столкнула вас судьба. Заклятие, наложенное Скитальцем, может снять только Скиталец.
Запирающий ворота замок всё так же торжественно пополз вниз; народ у створок заволновался. Загрохотала в кольцах стальная цепь; стражники — новая, только что прибывшая смена — взялись поудобнее, ворота издали величественный скрип и плавно, почти грациозно принялись открываться.
— Что же теперь делать? — шёпотом спросил Эгерт. — Искать его… Скитальца? Кто он? Где его найти?
Верхушки крыш окунулись в солнце — заиграли жёлтые и белые блики на жестяных и медных флюгерах.
— Кто он — никто не знает толком, — чуть усмехнувшись, проронил декан. — Что до поисков… Отчего вы так уверены, что он… станет с вами разговаривать?
Эгерт вскинул голову:
— Но это же… Он поступил со мной так… Он сделал со мной… И не станет разговаривать?! — Солля трясло, он был почти что в ярости. — Из-за студента… Да, я убил! Но была дуэль… И со Скитальцем тоже была дуэль — пусть убил бы меня! Я стоял перед ним беззащитный… Смерть за смерть… Но то, что он сделал — хуже смерти, и теперь я… завидую студенту! Он умер с оружием в руках, уважая себя… И будучи… любимым…
Солль осёкся. Ему показалось, что по лицу декана пробежала мгновенная тень. На дне прищуренных глаз загорелись холодные огоньки, и под этим взглядом короткий Эгертов запал угас так же нежданно, как и вспыхнул.
— Я должен найти… Скитальца, — сказал Солль глухо. — Я отправлюсь… Найду его или… Или, может быть, погибну в дороге…
В последних словах прозвучала надежда, но декан с усмешкой покачал головой:
— Всё может быть, сказала рыбка сковородке…
Затем он повернулся и шагнул прочь — Эгерт беспомощно смотрел ему в спину.
Знаменуя новый день, у ворот тонко запела труба. Город распахнул свой кованный сталью зев, чтобы на мощёные улицы опустилась пыль дорог, чтобы любой домосед мог отправиться в странствия…
Уходящий декан вдруг остановился. Обернулся через плечо, потёр висок, будто не находя слов. Улыбнулся собственной неловкости; Эгерт смотрел на него широко раскрытыми глазами.
Декан неторопливо, в задумчивости вернулся.
— В любом случае, искать Скитальца вовсе не нужно, — он кашлянул и вроде бы заколебался, потом произнёс медленно, словно взвешивая каждое слово: — Каждый год, накануне Дня Премноголикования, он сам является в город.
Эгерт обомлел. Облизнул сухие губы; спросил шёпотом:
— И я… встречусь с ним?
— Необязательно, — усмехнулся декан. — Но… возможно.
Эгерт слышал, как бешено колотится его собственное сердце.
— День Премного… Премноголикования… Когда?
— Осенью.
Солль почувствовал, как сердце стукнуло ещё раз — и замерло.
— Так долго… — прошептал он, чуть не плача. — Так долго…
Декан в задумчивости снова потёр висок, потом шевельнул уголком рта и, будто приняв решение, взял Эгерта за локоть:
— Вот что, Солль… Я предоставлю вам место вольного слушателя в университете, но кров и стол вы получите, как полноправный студент. До предполагаемой встречи с вашим другом Скитальцем остаётся полгода — хорошо бы потратить это время с умом… Так, чтобы в конце концов он захотел-таки выслушать вас… Я ничего не обещаю, но просто хочу помочь вам, понимаете?
Эгерт молчал — предложение декана обрушилось на него и несколько оглушило. По дну его сознания прошёл образ бледной женщины в окне.
— И уж конечно, — добавил декан, видя его растерянность, — конечно, в университете никто и ничто не будет вам угрожать… Слышите, Эгерт?
В раскрытые ворота вереницей въезжали повозки — окрестные крестьяне вертели головами, отбиваясь попутно от нахальных мальчишек, чьи глаза безошибочно видели, а руки хватали с телег всё, что плохо лежит. Эгерт вспомнил вчерашнее приключение — и помрачнел.
