Прав, мерзавец. Но когда я отступал перед превосходящими силами противника?
— Да, частный визит единоличного владельца, требующего отчёт о делах у нанятого слуги.
— Это кто здесь слуга?
— Показать пальцем?
Олден не на шутку обиделся, хотя я не солгал ни в одной детали: он — мой слуга. В отношении Приютских дел. И состоит на должности лекаря, призванного следить за состоянием содержащихся в Приюте людей. Получает за это жалованье, кстати, в отличие от меня. И не только за это.
— Итак, я жажду получить отчёт.
— Прямо сейчас?
— А что тебе мешает? Учти, я ведь могу потребовать составить его в письменном виде, что, безусловно, потратит на себя часть того времени, которое ты выделил на труды по обретению идеальной возлюбленной.
— Сволочь ты, Рэйден.
— На том и держимся! — сползаю пониже в кресле и закидываю ноги на стол.
Ну вот, теперь Олли будет дуться и считать меня нехорошим человеком, заглядывающим туда, куда не просят. Ничего, переживу.
— Ты же обещал, — суровый укор и в голосе, и в помрачневших глазах.
— Что именно?
— Не вынюхивать.
— А я и не вынюхивал.
Скривившиеся в недоверчивой усмешке губы.
— Доказать, конечно, не могу, но... У нас с тобой был один и тот же гильдейский наставник, если помнишь. Так почему ты отказываешь мне в усвоении знаний, предназначенных нам обоим?
Олден отвёл взгляд, обдумывая мои слова.
Велика загадка, можно подумать! На самом деле, ответ — проще некуда.
Что есть безумие? Потеря контроля над разумом и ощущениями, скажете вы и будете правы. Только есть одно «но»: сошедший с ума человек продолжает жить и временами действует на зависть осмысленно, так, что не сразу и поймёшь, кто разумнее — он или все остальные. Следовательно, само «сошествие» не происходит в никуда, а означает лишь переход с одной ступени на другую. И эта самая другая ступень устанавливает над личностью свой контроль. Таким образом, безумие может рассматриваться, как смена управителя. А поскольку «водяное безумие» вызвано определённым составом питьевой воды, значит, можно подобрать такое сочетание веществ, которое обеспечит смену управителя, направленную в нужную сторону. Короче говоря, есть вероятность подчинить своим устремлениям другого человека, и вероятность довольно большая. Собственно, этим Олден и занят: пытается в своей лаборатории соорудить приворотное зелье для полного и безоговорочного охмурения городских красавиц.
Да, можно было напрячься и проникнуть в мысли мага так, как я умею это делать. Но зачем, если всё и так лежит на ладони? Ну подумаешь, в далёкой юности получил от ворот поворот! Нет, чтобы найти дурёху посговорчивее: надо тратить силы, время и казённые деньги на заведомо бесполезную ерунду. Глупый... Ну, приворожит он себе красотку, и что дальше? Она будет с обожанием смотреть ему в рот и исполнять любые фантазии. День, месяц, год. Всю жизнь. И надоест... До жути. А бросить её Олли не сможет, и отлично знает об этом своём маленьком недостатке: никогда не избегать ответа за содеянное. Спрашивается, на кой ххаг?
Правда, для меня сие зелье было бы небесполезно. В свете сложившихся обстоятельств только оно, пожалуй, и способно помочь вернуть расположение Наис. Нет, зачем я себя-то обманываю? Неспособно. Значит, придётся стараться самому. Если б ещё силы для этого найти...
— Обидно узнать, что твой старый знакомый, можно сказать, соученик и почти друг, ни в грош не ставит твои умственные способности, — нарочито разочарованно протянул я, гоня прочь надоедливые размышления.
— А, уже «почти друг»? — язвительно переспросил Олден. — Ещё пара минут, и кем я стану?
— Не надейся, — покачал головой я, и мы рассмеялись.
Шутка, понятная немногим, в число которых кроме меня, Олли, Вига, Калласа и ещё нескольких важных персон никто не входит.
При моём образе жизни и моих возможностях я мог бы иметь бесконечное число девиц для развлечения, раз уж супруга отказывает в близости. Мог бы. Однако...
Только представьте себе, как неприятно на самом пике удовольствия проваливаться в омут чужих «памятных зарисовок»... Помню, когда это произошло со мной в первый раз, я очень долго не мог вернуться обратно и сообразить, какие из ощущений принадлежат мне, а какие следует побыстрее выбросить из головы раз и навсегда. Не говоря уже о ненужной степени подробности и красочности этих самых ощущений! Достаточно сказать одно: кому было бы приятно прикасаться к женщине, ощущая каждым волоском на теле, как она стонала под другим, нет, даже — под другими? И как она лгала каждому из них, что его ласки — самые жаркие и восхитительные. И как потом, сползая с влажных от пота простыней, устало наливала из кувшина воду, чтобы смыть память о липких объятиях ненавистного любовника... То непродолжительное время, пока я пытался найти способ справиться с означенной проблемой, меня мучил непреходящий страх: встретиться с одной и той же женщиной ещё раз и увидеть себя её глазами. Он и сейчас меня мучает. Поэтому любовница у меня одна. Из тех, кому просто не принято отказывать. Но поскольку наши отношения существуют только для меня и неё, окружающие в большинстве своём считают, что я женщинами не интересуюсь. Что непременно вызывает шутки определённого рода у особ, не отягощённых умом. Можно подумать, близость с мужчиной в этом смысле будет для меня чем-то существенно отличаться от близости с женщиной! Каазры безрогие. Тьфу, не хочу об этом даже задумываться.
К тому же, я вовремя не оценил всей прелести сложившейся ситуации и не подыграл особо упорствующим в заблуждениях, а результат моей оплошности стал воистину плачевным: придворные дамы решили, что мою заблудшую душу ещё можно спасти, и наперебой ринулись... Спасать. Поначалу это доставляло мне извращённое удовольствие, но спустя несколько лет ничего, кроме усталого снисхождения не вызывало. Однако дамы не теряли надежды вернуть меня «на путь праведности»...
— И всё же, касательно отчёта, — напомнил я, отсмеявшись.
— А что с ним? — расширил глаза Олден.
— Его нет.
— Да что ты говоришь!
— У меня есть вопрос. Серьёзный. Ты в состоянии меня выслушать?
Короткий покорный выдох:
— Говори.
— Ты можешь установить факт творения заклинаний?
— В общем случае, да.
— А в частном?
— Ну... — Олли задумался. — Это не моя стезя. Я никогда не собирался быть «ищейкой», да и не имею к этому таланта.
— То есть, ты не сможешь мне сказать, совершалась ли волшба в стенах этого дома?
— Почему же, смогу. Наверное.
— Мне нужен точный ответ.
Карие глаза мага застыли, словно лужицы, схваченные морозцем, как и всякий раз, когда он встревожен.
