Девушка снова дернулась, но когти оплели ее словно прутья клетки. Они не причиняли боли, однако не позволяли даже высвободить руку, чтобы откинуть волосы с лица.
Крылья медленно вздымались и опускались. Шарина подумала о своих друзьях. Развевающиеся на ветру волосы больно хлестали ее по лицу, нагоняя слезы на глаза…
* * *
Страсти кипели, одна только Илна сидела в углу, строгая и подтянутая. Она не двигалась, только пальцы сплетали и расплетали нити, создавая узоры, способные свести с ума любого по ее выбору.
– Мы должны спасти Шарину, – повторял Кэшел. Он тоже казался спокойным, но это было опасное спокойствие буйвола, которого донимает назойливый слепень. В любой момент Кэшел мог взорваться яростью, которая грозила смести все на своем пути.
– Я не думаю, что Шарина сейчас в непосредственной опасности, – сказала Теноктрис. Она не так хорошо знала Кэшела, как Гаррик или Илна, однако всячески старалась не обидеть молодого человека. – Мы не знаем, кто послал эту тварь и зачем ему понадобилась Шарина…
Презрев усталость, пожилая волшебница сотворила еще одно заклинание прямо на берегу реки, прежде чем позволила друзьям забрать ее во дворец. Она утверждала, что волшебный сияющий мост усиливает эффект заклинания, хотя и обязывает к повышенной осторожности.
Под конец она даже упала в обморок. Илна и Лиэйн усадили женщину в карету, поддерживая с двух сторон и пытаясь как-нибудь смягчить немилосердную тряску.
– … но она явно нужна ему для какой-то цели, так что он поостережется причинять ей вред, – умозаключила Теноктрис.
Кэшел фыркнул.
– Вот только Шарининого мнения на этот счет не спросили! – воскликнул он. – И моего, между прочим, тоже. Во имя Пастыря! Я собираюсь вернуть ее, и меня не волнует, чего это будет стоить!
Масляные лампы в серебряных чашах висели на всех колоннах, поддерживавших крышу павильона. Многие провалились внутрь чаш, и пламя лизало их края. Илна с удивлением взирала на столь яркое освещение посреди ночи.
– Наверное, лучше сначала закрыть дыру, – вслух рассуждал Гаррик, беспокойно меряя зал шагами. Затем, не желая передавать другим свою нервозность, он присел на корточки, крепко сцепив пальцы, на каменную скамью в центре павильона. Юноша выглядел напряженным, как натянутый лук. – Я имею в виду, избавиться от моста. Как только Теноктрис восстановит силы, мы сможем обсудить дальнейший план действий.
Кэшел посмотрел на друга.
– Я уже сказал, каковы мои планы, – тихо выговорил он, и только легкое дрожание голоса выдавало страсти, кипевшие в его душе. – Я собираюсь найти Шарину и вернуть ее обратно, раз я не успел остановить чертову птицу…
Он развернулся и с силой впечатал кулак в колонну. Внутри оказалось дерево, а не камень, как думала Илна. Колонна дрогнула, штукатурка посыпалась хлопьями и пылью. Лампа закачалась на цепи, расплескивая масло вокруг. На поверхности остался кровавый след.
Илна быстро встала и подошла к брату. Остальные благоразумно остались на своих местах. Кэшел сжимал колонну двумя руками, словно глотку своего врага. Легонько прикоснувшись к его щекам ладонями, Илна повернула его лицом к себе. Но никакая сила не могла прогнать гнев Кэшела.
– Это из-за меня… – сдавленно прошептал он.
– Если самый страшный твой грех, – жестко сказала Илна, – заключается в том, что некая тварь прокралась у тебя за спиной, пока ты, рискуя жизнью, защищал друзей, – то ты, должно быть, святой! Отвечай, Кэшел ор-Кенсет, считаешь ты себя святым?
Юноша застыл в смущении.
– Нет, мэм, – вынужден был он признать. – И ты конечно, это знаешь, Илна.
Лицо девушки оставалось неумолимым, как лезвие ножа – привычное выражение, хотя оно осветилось легким подобием улыбки. Если понимать святого как человека, который милостью Великих Богов может пройти сквозь огонь и по воде аки по суху – а именно так описываются праведники в гимнах Госпоже, – тогда нет, ее брат не святой. Но на практике праведность определялась суммой пожертвований в пользу Богов – во всяком случае, если судить по ежегодным процессиям по сбору десятины, во время которых священники из Каркозы торжественно проносили изображения Госпожи и Пастыря по городам и весям. Тут, в силу странного совпадения, наиболее добродетельными объявлялись граждане, заплатившие деньги о которых осиротевшие дети Кенсета даже не слышали до отъезда из Барки.
Нельзя и мечтать о более добром и заботливом парне, чем Кэшел, если только вы не умудрились стать его врагом. Они с Илной были близнецами, и порой девушке казалось, что мера чувств, отпущенная каждому, значительно превышает норму, отпущенную среднему человеку. Естественно, речь шла о разных чувствах…
Илна опустила руки и отошла.
– Тогда хватит лупить дом, – сказала она уже мягче. – Ни ему, ни тебе от этого лучше не станет. Лиэйн, будь так добра, посмотри, что у него с рукой? Может, нужно позвать целителя?
– Все в порядке, – пробормотал Кэшел, вконец смутившись.
Илна обхватила его запястье двумя руками и потащила к Лиэйн. Кэшел не сопротивлялся, но всем своим видом выражал недовольство подобным обращением.
Лиэйн повернула его руку ладонью вниз. Она держала окровавленные костяшки Кэшела так, чтобы на них падал свет ближайшей лампы.
– Я знаю, что она могла погибнуть! – продолжал Кэшел, сверля взглядом портик. Темноту снаружи нарушали лишь порхающие желто-зеленые светляки. – Я знаю, что Шарина могла погибнуть…
* * *
А Шарина висела в сероватой дымке, лишенной температуры, Взмах крыльев – и реальность вокруг снова восстановилась. Воздух стал прохладным, в нем ощущался запах недавно прошедшего дождя. Они пролетали над равнинами. Земля широко раскинулась внизу, она казалась такой же безбрежной, как прежде море. И там было так же сложно что-то различить.
Желтели высокие травы, темно-рыжие колосья клонились к земле. Огромная тень Шарининой похитительницы заставляла стайки маленьких птиц испуганно, с недовольным чириканьем разлетаться с осенних полей.
Пасущиеся животные – похожие на лошадей, но размером чуть больше овцы – смотрели высоко вверх, на гигантскую птицу. Несколько смешанных стад бросились врассыпную. Животные блеяли и ржали, их голоса – и поодиночке-то не слишком мелодичные – вместе сливались в омерзительный хор.
Большая птица беззвучно летела дальше. Пейзаж растворился в бесцветной дымке.
Когти так стиснули девушку, что она не могла разглядеть голову птицы. Обладает ли та способностью думать? Могла ли слышать?
– Куда ты меня несешь?! – прокричала девушка. Слова показались плоскими и безжизненными без эха. – Кто ты?!
