Фортунат нахмурился, разом потеряв вид лощеного франта. Сейчас маг больше походил на лекаря перед сложной операцией, успех которой под сомнением.
– Виконт, я вижу три варианта развития событий. Первый: вы обратитесь к специалистам. Тогда, скорее всего, остаток жизни вы проведете в закрытых лабораториях. Чужеродец из Жженого Покляпца, в свете истории Лысого Гения… Коллегиум Волхвования съест шляпы президиума за такой экспонат. Второй вариант: вы оставите дело, как оно есть. Махнете рукой и постараетесь забыть. Ну и наконец…
– Мастер, вы верите, что за ломаный грош можно купить луну? – спросил Джеймс.
– Нет, – ответил маг. – Не верю. Рад бы поверить, но не могу. Весь опыт моей жизни протестует.
– И я не могу. Я выбираю третий вариант.
– Тогда пишите расписку.
– Что писать?
– Что вы не будете иметь ко мне претензий при любом исходе операции.
– У вас есть перо, чернильница и бумага?
– Есть.
"Не написать ли сразу и завещание?" – подумал Джеймс.
* * *
Темно-лиловое, как волдырь, небо закручивалось воронками-омутами. Овал Небес стал дряблым – кожа старухи, влажный тент, он провисал над головой, грозя в любой момент подарить земле очередной потоп. Сорвавшись с насиженных мест, звезды плясали джигу. Они держались лишь чудом, каждую минуту рискуя осыпаться грудой сверкающих крошек.
Щербатый месяц – кусок заплесневелого сыра – лежал на боку и скалил зубы. Его, подкравшись, тихонько грызло время.
Из омутов, крутящихся так, что от этого зрелища тошнило, высовывались руки призраков. Они хватали невидимую остальным добычу и тащили к себе, выдирая с мясом, словно вредоносную опухоль. Добыча выскальзывала, и руки грозили ей пальцами.
На песке сидел огромный, совершенно голый старик с седыми волосами ниже плеч. Сидя, он был выше стоявшего Джеймса, подобно горе, увенчанной снеговой шапкой. Хотя молодой человек не был до конца уверен в том, что он стоит, а старик сидит. Здесь и сейчас ничему нельзя было верить.
В душном, стоячем воздухе кудри старца развевались, словно от ветра.
Я все сделал правильно, говорил Джеймс. Ты все сделал правильно, кивал старик. Я прав, настаивал Джеймс. Да, ты прав, соглашался старик. У меня не было другого выхода. Конечно. Я тебя прекрасно понимаю. Когда остается единственный выход, надо его использовать.
Ничего ты не понимаешь. Я прав!
Да.
Замолчи!
Хорошо. Молчу.
Когда старец замолкал, сквозь него становился виден город, раскинувшийся в сердце пустыни. Отливающие синевой здания. Скрученные узлами сталагмиты наклонных башен. Храмы – потоки лавы встали на дыбы. Дома без входов и окон, расширяющиеся к крыше. Ступени разной высоты, с неприятными заусенцами по краям. От вида города в груди поселялся когтистый ужас. Какие существа жили в этих домах, ходили по этим ступеням, каким богам молились они в своих храмах?!
Жженый Покляпец восставал из небытия.
Я прав, кричал Джеймс, не в силах выдержать открывшееся зрелище. Бесплатного сыра не бывает! Большое добро за малое – западня! Возможно, я уже начал платить по счетам! Ты прав, кивал огромный старец, и бесчеловечный город таял, закрыт от глаз могучим телом. Возможно, ты уже платишь…
Замолчи!
Хорошо. Молчу
И все начиналось заново. Пока не закончилось совсем.
Сегодня было ветрено.
Верхушки корабельных сосен раскачивались в вышине, словно стремясь оторваться и отправиться в погоню за белыми фрегатами облаков, несущимися по небу. Внизу ветер донимал меньше, но тем не менее, постояльцы "Горних высей" кутались в теплые плащи и надвигали шляпы на нос, выходя на предписанную лекарями прогулку.
В "Горних высях", приюте для восстановления сил, расположенном в Ботоцких горах, обретались люди, перенесшие тяжелую болезнь, а также те, кто не до конца оправился от ран. Аккуратные домики с островерхими черепичными крышами, на две комнаты каждый, добротно сложенные из грубо обтесанных блоков серого известняка, производили впечатление цитаделей в миниатюре. Образное выражение "Мой дом – моя крепость!" здесь обретало вполне зримое воплощение.
Считалось, это помогает исцелению.
Большинство обитателей приюта предпочитало уединение. Для желанного одиночества устроители "Горних высей" постарались создать все условия – за счет клиентов, или их родственников, людей не бедных. Пешеходные дорожки и дикие тропинки ветвились, разбегаясь в разные стороны и уводя в укромные уголки, созданные природой. Медленно выздоравливающие или столь же медленно угасающие "горняки", как постояльцы звали сами себя, тут имели возможность без помех любоваться суровыми красотами Ботоцев.
Целебный воздух, прохлада даже знойным летом, вежливые, расторопные и, главное, незаметные, как движение времени, "братья милосердия"; еда на любой вкус и благословенный покой – что еще нужно, чтобы человек оправился от недугов, хоть телесных, хоть душевных? Или, если так решит Вечный Странник, тихо покинул сей мир без лишних страданий?
Впрочем, не одни только люди населяли приют. Мало кто знал, что в домике на северной окраине, за рощицей вечнобагряных кленов, второй месяц обитает гарпия Лиля с сожженными молнией крыльями. Зато псоглавца Доминго, быстро идущего на поправку после удара копьем в бок, знали все, ибо людского общества он не чурался.
В данный момент Доминго вольготно расположился в беседке позади трапезной. Он любил после ужина отдать должное превосходному элю, который варили в пивоварне "Горних высей". Компанию псоглавцу составил виц-барон Борнеус, недавно контуженный на Чацком турнире – человек дородный, громогласный и чересчур веселый для подобного места. Также эль дегустировал лейб-скороход Йован Сенянин, пострадавший от неудачного магического опыта – чью ауру, умбру и прочие тонкие структуры личности (вкупе с расшатанными нервами!) приводили в порядок здешние волхвы-медикусы.
Купол из кованых прутьев делал беседку похожей на звериную клетку. По идее, со временем прутья должен был обвить плющ, превратив железный скелет в уютный шатер. Плющ, однако, еще не вырос, что троицу любителей эля нисколько не смущало.
Так даже удобней глазеть по сторонам.
– А я вам говорю: долго он не протянет! – горячился виц-барон, брызжа пеной из своей кружки на собеседников. – Не жилец, верьте моему слову!
– Врешь! – гавкнул в ответ псоглавец. – Он сильный. Справится…
– Славный ты парень, Доминго. И в гончих разбираешься, и в борзых, и в волкодавах. А в нашем брате – ни уха, ни рыла, уж извини за прямоту…
