Если бы Морган не действовал быстро, все могло бы обернуться еще хуже. Люччо тоже обвинили бы в убийстве, и ни одна ни другой так и не поняли бы, что произошло. То, что в убийстве обвинили Моргана, уже достаточно плохо – Стражи не потерпели бы, если бы арестовали и их командира, и ее заместителя. Одно это уже могло бы привести к гражданской войне.
– Морган… он любил Люччо, – сказал я.
Привратник кивнул:
– В молодые годы он не скрывал своих чувств. Но она никогда никого к себе не подпускала. Если подумать, перемена в ее поведении сама по себе должна была бы насторожить… правда, она держала свои отношения с тобой в тайне.
Я негромко фыркнул:
– Легко стать подозрительным, когда кто-то превращается в брызжущего слюной психа. А когда кто-то меняется, становясь счастливым, трудно не порадоваться за него.
Привратник улыбнулся-таки, и лицо его на мгновение потеплело.
– Очень верно.
– Значит, она… я имею в виду, когда вы поможете ей, начнете лечить повреждения…
– Это уже началось. Ее подсознание уже боролось некоторое время с чужеродными вторжениями в разум. Даже если она и ощущала что-то такое прежде, тот факт, что это было навязано ее рассудку, не мог не вызвать противодействия.
– Угу, – сказал я. – Пожалуй, пока вся эта история раскручивалась, между нами… какая-то напряженность ощущалась, что ли. Я имею в виду, вроде бы я понимал, что это разрыв, но…
Но здесь речь вообще не шла о любви и утрате. Она меня не любила. Поцелуй Мэдлин, когда та утопила меня в водопаде блаженства, высасывая из меня жизненную силу, доказал, что Анастасия меня не любила. Может, я ей даже не нравился. А может, и нравился. А может, это вообще ни при чем.
Чем бы это ни было, это прошло, прежде чем успело перерасти во что-то другое, и никто из нас не мог ничего с этим поделать.
Только я не ожидал, что это окажется так больно.
Рашид положил руку мне на плечо.
– Прости, – сказал он. – Мне казалось, ты имеешь право знать.
– Угу, – хрипло отозвался я. – Спасибо. Я тут подумал…
Я невольно усмехнулся. Довольно горько.
Привратник склонил голову набок.
– Я все пытался понять, почему при убийстве Лафортье никто не применял магии.
– Каков твой вывод?
– С помощью магии невозможно достичь ничего такого, во что ты не веришь – по-настоящему, искренне. Какая-то часть Люччо, должно быть, понимала, что убивать Лафортье неправильно. Поэтому она воспользовалась ножом. Для Моргана использовать магию против законного члена Совета Старейшин или своего командира было так же невозможно, как извиниться передо мной за свое отношение ко мне. А Лафортье вообще не мог ожидать такого от Анастасии. Возможно, он так и умер в замешательстве, не успев применить заклятие. – Я поднял взгляд на Привратника. – Так что никакой мистической загадки в этом нет. Все произошло так, потому что все они были людьми.
– На мой взгляд, – заметил он, – это само по себе уже более чем загадочно.
* * *
Я собирал свои вещи, готовясь к выписке, когда в дверях появился Эбинизер.
– Хосс, – негромко произнес он. – Я подумал, не проводить ли тебя до дому.
– Принимается с благодарностью, сэр, – отозвался я.
Я уже отослал Мыша домой с Молли, а идти по тропе вдвоем всегда приятнее, чем в одиночку. Мы покинули лазарет и зашагали по туннелям. Меня уже изрядно тошнило от них. Поймите, я не страдаю клаустрофобией или чем-то подобным, но мне кажется, нужно обладать генами крота, чтобы получать удовольствие от проживания в штаб-квартире Белого Совета.
Довольно скоро я заметил, что Эбинизер выбрал не самый прямой путь к тропе – мы шли по туннелям, которыми почти не пользуются, по большей части даже не освещенным. Он вызвал на конце своего посоха неяркий красный огонек, которого хватало ровно на то, чтобы не сбиться с пути, и который трудно заметить издалека.
– Что ж, – сказал он. – Сегодня мы заполнили остававшееся вакантным после смерти Лафортье место в Совете Старейшин.
– Клаус Игрушечник? – спросил я.
Эбинизер медленно покачал головой:
– Клаус этого не говорит, но, подозреваю, Мерлин просил его снять свою кандидатуру. Место отдано Грегори Кристосу.
Я нахмурился. Места в Совете Старейшин предлагались в порядке старшинства, хотя от чародея не требовалось обязательно принимать это предложение.
– Кто это, черт подери? Его же не было в первой десятке кандидатур.
Мой наставник поморщился.
– Угу. Грек, весьма неприятная сволочуга. Последние пару веков провел где-то на юге Азии. Проявил себя в той битве с раджой-ракшасом.
– Я помню, – кивнул я. – Говорили, там было форменное безумие.
Эбинизер хмыкнул:
– Он был протеже Лафортье.
– Я думал, эту партию замирили.
– Когда кто-то жаждет власти, его не
