Я потянул её к себе, стараясь не опрокинуть столик, она не сопротивлялась, хотя и пыталась возражать:
— Айкон, но ты ведь всегда был мне, как сын. Это неправильно, мы не должны этого делать. Это сродни инцесту.
— Знаешь, — сказал я, усаживая её себе на колени. — Я тут почитал хроники, и про свой род, и про другие знатные фамилии, чего там только нет. А уж инцестных связей целая куча. Матери с сыновьями, отцы с дочерьми, братья с сёстрами. Мой собственный прадед с удовольствием имел свою внучку. Были случаи заключения браков, хотя на такое нужно разрешение верховного жреца.
Моя ладонь обняла её за талию и поползла выше, туда, где большая тяжёлая грудь томилась в плену узкого корсета.
— Знатные господа всегда знали толк в удовольствиях, не обращая внимания на такие мелочи, как кровное родство, — продолжал я, запуская пальцы за край выреза, туго, стянуть не получится, либо разорвать, либо долго возиться со шнуровкой, — причём летописец почему-то описывает события с такими подробностями, словно сам стоял рядом со свечой и старательно записывал происходившие непотребства.
— Это так, — она стала чаще дышать, видимо, корсет был узок, — свои развлечения господа никогда не скрывали от слуг, иногда даже делая всё в их присутствии, отсюда и осведомлённость. Некоторые даже звали любовницу, когда у них не получалось с женой, любовница должна была возбудить, чтобы жена смогла зачать ребёнка.
— А за мной уже закрепилась слава развратника и женолюбца, — напомнил я, — и эту репутацию уже ничем не исправить, так зачем отказывать себе в удовольствии?
Она хотела ответить, но я закрыл ей рот поцелуем, от которого она окончательно расслабилась и закрыла глаза. Руки мои запутались в шнуровке платья.
— Такая шнуровка специально сделана для того, чтобы девушкам проще было хранить целомудрие? — спросил я, оторвавшись от её губ.
— Есть ещё застёжки, — сказала она, проводя рукой по правому боку. Несколько крючков расстегнулись и платье, только что туго стягивавшее её фигуру, обвисло мешком.
— Ничего сложного, — сказала она и улыбнулась.
Мы снова слились в поцелуе, её тело подавалось навстречу мне, сказывались годы воздержания и подглядываний за развлечениями распутного юного короля. Я стянул с неё платье, оставив только одну нижнюю рубаху, под которой с удивлением обнаружил небольшие кружевные панталоны. Однако, значит, нижнее бельё здесь в ходу, только носят его не все.
Подхватив Альпину на руки, я отнёс её на кровать, аккуратно положил и начал стягивать с себя многочисленные одеяния, небрежно бросая всё на пол. Оставшись голым я двинулся вперёд, а она, встречая меня, сама задрала подол рубахи и, развязав тесёмку, стянула меленький и совсем ненужный предмет одежды.
Рубаху на ней я разорвал. А после навалился на неё всей своей немалой тяжестью, буквально вдавливая в кровать, ноги её непроизвольно раздвинулись в стороны, она издала громкий стон и впилась ногтями мне в спину.
Продолжалось это долго, я не спешил, молодое тело не знало усталости, да и выпитое вино брало своё. Мы никак не могли насытиться друг другом, она громко стонала, и задыхалась от удовольствия, усугубляя это тем, что старалась не отрываться от затяжного поцелуя.
Потом мы меняли позы, технику, вид секса, она не отказывалась ни от чего, более того, кажется, даже получала дополнительное удовольствие от своего бесстыдства, от нарушения запретов. Будь здесь оператор, сцена могла украсить собой любой порнофильм из моего мира, да ещё и отличалась бы редким натурализмом. В отличие от актёров, нам не было нужды притворяться.
Уснули мы далеко за полночь, так и не разомкнув объятий, снилась мне какая-то ерунда, что-то про войну, где Швейгерт отдавал команды солдатам грузиться на танки, а они, сверкая доспехами, получали автоматы из арсенала. В небе пролетали звенья истребителей, стрекотали лопасти вертолётов, а где-то вдалеке весело громыхала артиллерия.
Глава пятнадцатая
Утро, как всегда, было поздним, а пробуждение трудным. Разбудило меня негромкое вежливое покашливание слуги, что принёс мне свежее бельё. Это был молодой парень, видимо, из свеженабранного персонала, какой-нибудь побочный отпрыск знатной семьи. Он с удивлением смотрел на Альпину, что тоже проснулась и сидела рядом со мной, сладко потягиваясь. Одеяло прикрывало только нижнюю половину её тела, а верхнюю она, без всякого стеснения, выставила на обозрение. Позади мужчины стояла юная девушка, тоже новенькая, которая, от внезапного знакомства с нравами королевского двора, широко раскрыла рот, покраснела и хлопала большими глазами.
Альпина встала на ноги, сладко потянувшись и ещё раз выставив на обозрение своё великолепное тело, нисколько не испорченное годами. Посмотрев на слуг с улыбкой превосходства, она властно проговорила:
— Подготовьте Его Величеству таз для умывания и пришлите цирюльника.
— Всё уже готово, госпожа Альпина, — сказал парень, не зная, куда деть глаза.
Рубашку её я разорвал, а надевать платье на голое тело она не стала, вместо этого взяла одну из моих рубашек, накинула её на плечи. Разница в росте была такова, что такое одеяние заменило ей платье, доходя почти до колен. Оделся и я, дополнительно смутив своим видом девушку-служанку. Пусть привыкает, во дворце ей ещё не такое увидеть предстоит, такие уж тут порядки.
Полностью одевшись, я произвёл утренний туалет. Пришедший цирюльник странного вида бритвой сбрил несуразные волосы на лице, что обещали через пару лет стать полноценной бородой и усами. Некоторое время я раздумывал, что мне делать дальше, позавтракать, или же сразу перейти к делам государственным. После недолгого раздумья велел всё же принести еду, а от вина отказался, потребовав кувшин хорошего эля. Напиток этот мне понравился ещё во времена памятной карательной экспедиции, что пока оставалась единственным военным мероприятием с моим участием.
Альпина, уже полностью одетая и напустившая на себя строгий вид, докладывала мне о делах дворцового хозяйства, попутно жалуясь на мажордома, неправильно организовавшего хранение продуктов, и уборщиков, что не натёрли пол в зале для приёмов.
Мне, собственно, на зал приёмов было пока глубоко наплевать, там я буду встречать послов иностранных государств, или ещё кого-то, прибывшего с официальным визитом, а со своими ближайшими сподвижниками буду общаться в приватной обстановке, так куда легче вести диалог, да и лишних ушей немного.
Первым прибыл герцог Абвер, одет скромно, но вид боевой, на груди парадная кираса, а на поясе меч. Я принял его на балконе, где уже стоял небольшой столик и два стула. На столе прислуга установила поднос с двумя кубками, кувшином эля и нехитрой закуской из солёной форели.
— Присаживайтесь, герцог, я рад вас видеть, — я привстал, выражая уважение знатному человеку и указал на стол, — у меня есть несколько идей, которые я хотел бы обсудить с вами.
— Всё, что угодно, — заверил он, присаживаясь на стул, — только прикажите. Правда, я немного понимаю в хитростях, я человек военный, мне больше война по душе.
— Собственно, об этом я и хотел поговорить, — я достал из-под стола карту и, подвинув поднос с выпивкой и закуской, развернул её на столе. — Война непременно будет, она нам нужна, осталось только решить, с кем, как, и ради чего.
Карта была уже современной, земельные наделы мятежных феодалов были переданы в королевский домен, выросший в результате процентов на тридцать-сорок. Неплохо, но воевать я собирался не внутри страны, меня интересовали ближайшие соседи.
— Итак, герцог, я слушаю ваши мысли, если бы вы хотели устроить войну, то с кем и как?
Герцог на какое-то время задумался, потом начал рассуждать вслух:
— Думаю, королевство Гондор нам трогать не следует, они примерно равны нам по военной мощи, но напасть на них будет нелегко, часть границы перекрыта естественной преградой — непроходимыми болотами, есть только одна полноценная дорога, по которой ходят караваны, вот здесь, в северной трети, но там стоит ряд неприступных крепостей. Их можно будет обойти, но это грозит постоянными нападениями на арьергард и обозы, а если мы остановимся и возьмём их в осаду, то король Филарет успеет собрать армию для отпора. Кроме того, я не представляю, зачем нам нужна война с Гондором?
