— Слуга, и его зовут Эскель, — хмуро пояснил Деян и, подумав, добавил: — Ко мне здесь обычно обращаются «мастер Сейзель». На этом пока все. Сейчас каждому выделят комнаты. Девушки будут на втором этаже, парни на первом. В этом мире так заведено.
— А настоящую одежду нам выдадут? Или мы так и будем ходить под иллюзией? — спросил Раф, снова подтягивая куртку.
Деян тяжело вздохнул.
— Вечно с тобой проблемы. Пока идите в комнаты. Мне надо кое-что обдумать и узнать подробнее о том месте, где сидит наше задание. Иржи, на два слова.
Деян указал наверх, а других вернувшийся Эскель поманил за собой. К девушкам подошла служанка, которую Деян не помнил. Но не стал забивать себе голову, Эскель часто менял горничных.
* * *
Вета осторожно прошла по маленькой гостиной, в которой стояли кресла на гнутых ножках и небольшой столик. Затем она открыла двери в спальню. Здесь все внимание притягивала узкая кровать под золотистым балдахином, и другая мебель будто пряталась от этой роскоши по углам. Слева стоял туалетный столик всего лишь с кувшином и тазиком, а рядом в стене притаилась низкая дверь. Вета не сдержалась и тоже ее открыла. Там находилась небольшая комнатка с топчаном и стулом.
— Живут же люди, — сообщила паромщица, подкрадываясь сзади так, что Вета вздрогнула.
Хотя, может быть, она и не подкрадывалась. Кира ходила очень тихо, как кот, следящий за мышью. Вета никак не могла для себя решить, как же относиться к ней, и пока с настороженностью следила за ее действиями.
— Интересно, почему вторая комната такая маленькая? — рискнула спросить Вета. Она совершенно ничего не понимала. Хотя, бывало, читала о путешествиях между мирами. Но ее всегда занимала Арёйе, там было другое развитие, другие форматы передачи информации, хотя техника оставалась очень похожей на их собственную.
— Сдается мне, она для прислуги. Здесь, под балдахином, спит какая-нибудь важная дамочка, а там, — паромщица указала в открытую дверь, — работящая девица в сереньком платье, которая бегает с утра до ночи по зову колокольчика.
— Какого колокольчика?
Кира огляделась, потом прошла к тумбочке по правую сторону от кровати. И там действительно стоял серебристый колокольчик.
— Звонишь, и со всех ног прибегает слуга.
— Ничего себе, — поразилась Вета. — Мне больше нравится, как у нас дома, можно просто сказать искину, что хочешь.
Кира промолчала, вместо продолжения разговора она выглянула в окно, потом пошла дальше исследовать их «апартаменты». Равнодушно и без каких-либо комментариев, выглянув в окно, переключилась на что-то другое. Вета не удержалась и тоже отдернула занавеску. Но за мутноватым стеклом уже стояла ночь, шурша и тревожно поскрипывая. Горел всего один фонарь у ворот, вокруг которого будто кружил рой толстой мошкары. Вета убрала руки, и тяжелая портьера закрыла стекло целиком, не пропуская на улицу теплый свет.
Комната, каморка слева, гостиная — все казалось немного нереальным и чуть-чуть пугающим. Вете очень хотелось сейчас взять паузу, посидеть в тишине, чтобы только осознать сегодняшний день. Но все вокруг давило новизной и не давало сосредоточиться. А Вета же серьезно влипла! Особенно с дроном. Мама с папой не обрадуются, когда узнают. И скорее всего, заблокируют ее счет. В момент, когда она угоняла дрон, это казалось оправданным. Она же спасала своего Рафа! При мысли об оборотне опять захотелось плакать и жалеть себя.
Шмыгнув носом, Вета решительно пошла к выходу. Раз она попала в новый мир, надо лучше осмотреться. Тогда и мысли о Рафе должны прекратить резать как ножом.
— Я пройдусь, — чуть помявшись, сказала она Кире. Хотя до этого думала, что не будет ни перед кем из этой компании отчитываться. Будет гордой самостоятельной одиночкой!
— Иди, я буду здесь. Спать, — сообщила ей паромщица. Она зашла в комнату с кроватью, стянула с себя куртку и улеглась поверх покрывала.
Спокойствие, с которым паромщица справлялась со всеми перемещениями, и то, как легко она отвечала, Вету удивляло и было предметом зависти. Она так не могла и не представляла, как у Киры получается. С ней бы не случилось того, что случилось с Ветой. Вежийку буквально била дрожь от того, что она натворила и как глупо открылась Рафу. Так наивно, по-детски, не думая ни о чем, словно вокруг только хорошие люди, только те, кто никогда не сделает больно. Как будто могла по запаху отличить порядочного оборотня от плохого и найти свою идеальную пару. Она опять всхлипнула, но, тряхнув головой, уверенно взялась за ручку двери.
За порогом оказалось намного темнее, чем внутри. Горела одна лампа у начала лестницы. Она стояла на широких перилах, как будто ее оставили случайно. С другой стороны коридор утопал в темноте, и даже обостренное зрение оборотня ничуть не спасало. Поэтому Вета сначала пошла к лестнице и взяла лампу. Такую необычную, с живым огнем и чем-то масляным в железной ножке. От нее поднимался едва уловимый запах то ли подгоревших семечек, то ли паленой веревки. Но Вета все равно ее взяла и пошла в ту часть коридора, которую скрывала темнота.
Стены здесь оказались обиты тканью, на потолках вился четкий рисунок, который виделся и при тусклом свете. Вета зачарованно замерла спустя несколько шагов, когда наткнулась взглядом на картину в тяжелой раме. В полный рост там стоял мужчина в одежде с рюшками на рукавах и в коричневом длинном, наверное, плаще. Хотя Вета не знала. Голову мужчины прикрывала удивительная шляпа с перьями, из-под которой на плечи глянцевыми прядями спадали длинные волосы. Что заставляло сердце Веты стучать чаще. Помнится, она очень хотела, чтобы Раф отпустил свои темные гладкие локоны до плеч…
Опять Раф! Вета отогнала мысли о нем и снова сосредоточилась на портрете, с которого смотрела некая другая версия Деяна. Только волосы на картине оказались темнее, а фигура более массивной. К тому же губы тоньше, а нос длиннее. Правда, изображенного на портрете мужчину это не портило. Портили, на взгляд Веты, его морщины вокруг губ. Грубые складки, которые почему-то намекали не на улыбку, а, скорее, на какую-то жестокость. Тот, кого изобразили, был старше Деяна. И ему очень шла местная одежда, она его красила и удивительно подчеркивала разворот плеч. А еще она создавала ощущение, что можно прикоснуться и почувствовать бархатный на ощупь материал.
Вета, не удержавшись, протянула руку к картине.
— Лучше не надо. На ней могут остаться следы.
Вздрогнув, Вета обернулась. Позади стоял Иржи. Тот патрульный, от которого она решила держаться на всякий случай подальше. Все же он мог арестовать ее за угон эвакуатора.
— Почему?.. Точнее, поняла. Это же не экран, — быстро сказала она. Полицейский возвышался над ней, давил массой, и при этом, удивленно отметила Вета, от него будто пахло ирисками. Сладкий аромат пробивался через неприятный флер от лампы и ненавязчиво щекотал ноздри.
— Да. Картина нарисована маслом на холсте, — сказал он и тоже перевел взгляд на портрет. — Это отец Деяна.
— Э, что? То есть он тоже ходит между мирами? — спросила Вета, хлопая глазами. Она не слышала о том, чтобы хождение между мирами передавалось как оборот: от родителей к детям. Обычно портальщиками рождались случайно.
— Нет, — ответил Иржи и замолчал.
Вета поостереглась расспрашивать дальше, хотя ей стало любопытно.
— Тебе очень шло платье, которое создал Деян, — вдруг заметил патрульный, рассматривая Вету. Она хлопнула глазами и неуверенно улыбнулась. — Но сейчас на тебе кожаные штаны. Поэтому лучше оставаться в комнате. Понимаешь, здесь так не ходят, хотя тебе очень идет.
Вета перевела взгляд вниз. Все это время она отчего-то думала, что на ней все то же платье. Поэтому старалась прямее держать спину и ходить плавно. Но одежда стала обычной, и ее укололо разочарование. Хотя штаны она тоже любила.
— Красной помадой здесь тоже не пользуются? — чуть с вызовом спросила Вета, думая, что никто не заставит ее отказаться от такой малости, как красная помада.
