Я вышла в холл с лифтами. Было тихо и темно, мигала аварийная кнопка. Сбои в электросети, ничего нового. Я тяжело вздохнула и свернула к лестнице. Спуск предстоял долгий. Стена помешала Городу разрастись вширь, и число подземных этажей поражало воображение. Настоящий лабиринт, без карты не разберешься. Чем ближе к поверхности живешь, тем больше привилегий. Небо над головой видят далеко не все.
Мы называем его просто Город. Зачем название, если он всего один? Считается, что он вообще один, во всем мире. Последний. Убежище, не тронутое проклятьем. Были времена, когда маги жили среди людей тайно, ничем себя не выдавая. Спокойные времена и не такие уж далекие. Прабабушка рассказывала мне о старом мире. Об огромных мегаполисах, вечно занятых менеджерах, бескрайних океанах и дорогах, проложенных на сотни тысяч километров. В один роковой день люди без видимых причин взяли и перестали что-либо делать: ходить на работу, спать, есть, пить, а потом и дышать. Неведомая болезнь обошла стороной буквально избранных. Сначала они винили во всем правительство, химическое оружие, чокнутых гипнотизеров… Вскоре докопались до правды. Людей убивало проклятие – ошибка нескольких излишне самоуверенных магов, трагическая ошибка, но оправданием это не послужило. Люди узнали о существовании ментальной магии и, увидев в ней угрозу, открыли на магов настоящую охоту. Масштабную, кровавую. Похлеще средневековой инквизиции. Истребили почти всех. Двое магов пообещали части выживших защиту от проклятия и вместе с ними укрылись в небольшом городке с единственным желанием – спастись. Магам понадобилось много крови, знаний и терпения, но они сумели отгородиться от того, что бушевало снаружи. Очертили вокруг города круг, особый. Затем люди построили по его границе стену, укрепили ее и поклялись никогда никого не впускать. Боялись, что чужак принесет проклятье с собой.
Сейчас уже не осталось тех, кто видел это своими глазами. Раньше мы создавали и строили, а теперь постоянно чиним. Семьдесят лет – критичный срок для техники, которую не на что заменить. Город превращается в руины, половину оборудования давно пора выбросить, оно выжало из себя втрое больше, чем было способно. Люди волнуются, кое-кто задумывается: вдруг проклятье исчезло? Смельчакам выдают билет в один конец – за глухую высокую стену, прочь из спасительного круга. Крохотная дверца открывается по распоряжению верховного мага, и войти через нее нельзя. Только выйти. Проводится специальный ритуал отлучения, и после него в Город не вернуться. Даже к стене приблизиться невозможно. Поддерживать круг и проводить ритуал – это все, на что способны потомки магов, защитивших людей от проклятия. Знания утрачены, сила тоже, да и дар достается далеко не каждому. Но у семьи есть власть, всеобщий почет и уважение. Ведь если круг исчезнет – жители станут совершенно беззащитны.
Желающих покинуть Город набирается ничтожно мало, а по факту за стену выходит пара человек в год, других удается отговорить. Особо настойчивых отпускают, но я исключение.
Времени на раздумья нет. Марк сообщит о моем требовании, и шансов выбраться не будет совсем. Отец этого не допустит. Что скажут жители? Дочь мэра решила, что неизвестность безопаснее Города. Обстановка и так неспокойная. Несчастным случаям нет числа, рушатся дома, тоннели обваливаются. Берт руководил одной из бригад, разгребающей завалы. Однажды проговорился мне, что в последние годы жертв стало очень много. Незадолго до его ухода из-за обвала перекрыли целый квартал. Рядом с ним была заброшенная шахта, выходящая за круг, и все перепугались, что в нее открылся проход. Отец запретил расчищать путь. У Берта неделю была депрессия. Заявил мне, что надо было людей спасать, а не перестраховываться. Наверное, именно тогда он и решил уйти. Почему не позвал с собой? Дара у меня нет, в маги не гожусь. Был уверен, что я не пойму? Чушь. Мы поругались лишь однажды – из-за тумбочки. Он хотел поставить ее в прихожей, я – на кухне. Скандал вышел коротким, примирение бурным, а тумбочку мы убрали в спальню, чтобы никому не было обидно. В остальном – полнейшее единодушие, никаких запретных тем. Правда, о работе Берт со мной говорил редко, не любил расстраивать. Проблем в Городе с каждым годом прибавляется, но о них принято молчать. Жители и без того на пределе, а выхода нет. Точнее, он есть. За стену. И мне нужно туда попасть. Найти мужа, посмотреть в глаза и спросить – какого черта? Как можно прожить с кем-то три года, а затем подло бросить, не предупредив?
Я непременно выясню это. Я смогу. Справлюсь. Всегда есть два способа: законный и незаконный. С первым не повезло, значит, попробуем второй.
Спускаться в самый низ пешком тяжко. До этих этажей даже лифт не доезжает. Впрочем, оно к лучшему. Никто не захотел бы там застрять: техников не дождешься. Местная публика, мягко говоря, недружелюбна. Неблагополучный район, если не сказать прямо – криминальный. Отбросы общества переселяют сюда, подальше от законопослушных граждан. Нижние этажи давно ненадежны, но отцу плевать. Засыплет, так никому не жалко. Людей не держат здесь насильно, официально это не тюрьма, хотя на практике так оно и есть. Для всех переселенцев путь наверх заказан, с ними и говорить-то не станут. Приходится жить в своем собственном, вдвойне опасном мирке.
Когда ступени закончились, я прислонилась к стене и отдышалась. Спина ныла, ноги гудели. Лестница – она как фитнес мечты, никаких беговых дорожек не надо. Коридор был мрачным и грязным. Затхлость, плесень, тусклый свет лампочек, свисающих на оголенных проводах. Жилая часть находилась за поворотом, через добрых полкилометра. Достаточно времени, чтобы привыкнуть к мерзкому запаху и мысли, что я иду к тому, с кем поклялась никогда не видеться. Пора учиться нарушать обещания.
Темнота – это удобно, в ней легко спрятаться. Исчезнуть, раствориться. Меня не узнали, по крайней мере сначала. А потом я уже зашла слишком далеко, чтобы отступать. Беседу с местными завязала через силу, желудок сводило от страха. Благо, обошлось. Дочь мэра не каждый день приходит и просит встречи с главным, трогать ее себе дороже. Меня провели на другой конец этажа – по запутанным тоннелям и переходам, без намеков на указатели или опознавательные знаки. Сама бы в жизни не разобралась.
Комнатка, в которую меня втолкнули, была тесной и напоминала кладовку, особенно полками и отсутствием мебели. Свет горел ярко, бил в лицо, ослепляя с непривычки. Я прищурилась, инстинктивно прикрыла глаза ладонью и тут же оказалась в крепких объятиях.
– Ну, привет, – знакомый шепот обжег ухо, воскрешая в памяти непрошеные воспоминания.
Я раздраженно убрала его руки со своей талии. Эйдан нехотя отстранился и посмотрел на меня с неподдельным любопытством. Пять лет не виделись, значительный срок. Он почти не изменился, все та же самоуверенность и вопиющая бестактность. Время наложило отпечаток только на внешность: в темных волосах блестели серебряные нити, взгляд стал жестче, у глаз появились едва заметные морщинки. Природная смуглость избавила его от нездоровой бледности, присущей всем жителям нижних этажей. Подозреваю, на поверхности Эйдан появляется не часто.
Лишние разговоры ни к чему хорошему не приведут, поэтому я перешла сразу к делу:
– Мне нужна твоя помощь.
– Вот как? – усмехнулся он. – Все настолько плохо?
– Хочу попасть за стену.
– Разучилась подавать официальные запросы?
– Подавала уже.
– Папочка против?
– Он пока не знает. Уверена, существует другой выход из Города. Где-то глубоко под землей. Ты наверняка знаешь, где он. У вас постоянные обвалы, и за ними никто не следит.
Эйдан задумчиво склонил голову набок. Не отрицает – выходит, мои догадки верны. Но станет ли он мне помогать? Расстались мы скверно. Были знакомы с детства, дружба переросла в то, что отцу совсем не понравилось. Причин хватало и помимо банальной антипатии. Эйдан любил лезть не в свое дело, обладал обостренным чувством справедливости и умел наблюдать. Негодовал, что власти многое скрывают, тянут одеяло на себя и ущемляют права обычных жителей. Своим мнением делиться не стеснялся и быстро оброс сторонниками. Практически оппозиция, и что важно, людям он, несмотря на молодость, очень нравился. А тут еще невеста из высшего общества. Ему верили, ситуация складывалась опасная. Отец решил проблему кардинально. Даже не помню, что конкретно на Эйдана навешали, список был впечатляющим. И убедительным, особенно для наивной двадцатилетней девушки. Мне внушили, будто он меня использовал, чтобы глубже копнуть под моего драгоценного родителя. Эйдан оправдываться не стал. Выслушал меня, не проронив ни слова, посмотрел, как на дуру, и рассмеялся. А потом попросил уйти и больше не приходить. Я рыдала ночами в подушку и на суд не явилась. В общем-то суд был чистой формальностью. Отец надеялся, что Эйдан долго внизу не протянет, а он взял и всех удивил. Да еще как.
