Мне стало нехорошо.
— Ох ты ж… значит, та Тварь на самом деле была ЕГО?!
— Наверняка, — кивнул Лин. — Даже Верховный Жрец не способен предугадать, когда и где именно земля решит одарить кого-то из смертных своим даром. Вот он и шлет во все концы света своих слуг. Вот и дает им задание найти и принести ему этот Знак. А если не удастся, то немедленно его уничтожить — его самого или же его носителя. В данном случае — тебя.
Я закрыла глаза.
— Тогда это хорошо, что Браслет Тени не дал кахгару уйти.
— Это спасло тебе жизнь, — очень серьезно подтвердил кот. — И спасло ее дважды. Первый раз — когда Тени уничтожили Тварь. И второй — когда не дали ей возможности сообщить Хозяину о твоем появлении. Повторяю: тебе невероятно повезло заполучить Браслет Тени. И тебе невероятно повезет, если жрецы Невирона никогда о тебе не узнают. Или узнают тогда, когда ты поймешь, в чем твоя сила, и больше не будешь для них легкой добычей.
— Что же мне делать? — растеряно замерла я, позабыв даже про ноющую руку.
— Идти, — спокойно посоветовал шейри. — У тебя еще есть немного времени, чтобы принять бремя Ишты. Поэтому не бойся будущего, иди вперед и закончи то, что ты по незнанию начала.
Остаток ночи я, разумеется, уже не спала: последние новости выбили меня из колеи так надежно, что остатки сна мигом слетели, и я до самого утра проворочалась на жесткой земле, напряженно размышляя над собственным невезением.
Самое главное, что убиваться было поздно: все, что могла натворить, я уже натворила. Знак Ишты горел на мне адовым пламенем, ненавязчиво напоминая о том, что если о нем кто-то прознает, то спокойной жизни мне больше не видать. В то же время, чуть выше него красовался проклятый эаров Браслет, с которым еще предстояло разобраться. А впереди отчетливо маячило сомнительное удовольствие пешей прогулки по некоему лесу, кишмя кишащему бледнокожими сородичами убитого мной нелюдя. Более того, если Лин прав, и за обладание такой редкостью, как Браслет Тени, многие готовы жизнь положить, то становится совсем грустно. И поневоле одолевают мысли о том, что эарам может вообще не потребоваться снимать с меня этот Браслет после того, как я (вернее, ЕСЛИ я) все-таки выполню свой непонятный долг. Даже если допустить, что я иду совершенно правильно… что Браслет, в конце концов, подскажет, что именно я должна сделать… если эары согласятся войти в мое положение и позволять сделать "это" без препятствий… если все у меня получится, и я смогу избавиться от "подарка"… то никаких гарантий, что я потом выберусь из их леса, нет. И нет совершенно никаких гарантий, что на обратном пути, когда меня уже ничто не будет защищать, кроме пушистого черного кота, нас не сожрет какая-нибудь особо хитрая Тварь. Уж не говоря о том, что эары (судя по тем обрывкам сведений, что успел сообщить мне Лин) не больно-то уважают людей. И вполне способны, завидев мой Браслет, решить этот вопрос кардинально: просто-напросто содрать нужную вещь с трупа. А что? И удобно, и недорого. Правда, шейри утверждал, что и на этот случай долговые браслеты имеют достойную защиту, будучи способными оторвать голову любому, кто позарится на это сомнительное украшение. Но, во-первых, браслет на мне был необычным. Во-вторых, среди эаров мог найтись еще более умелый маг, чем тот, который умер у меня на глазах. Наконец, в-третьих, никто не может дать гарантий, что мое гипотетическое задание подразумевает какую-нибудь милую шалость или романтическое послание безутешной вдове убитого нелюдя о том, что ее мертвая любовь страшно скорбит и сожалеет.
А вдруг эар хотел, чтобы я нахамила и плюнула в лицо их королю? Или вдруг ему на пороге смерти захотелось посмотреть, как я делаю себе харакири?
В общем, догадок — море, предположений еще больше, а реальных фактов пока недостаточно. Но, в любом случае, выход у меня по-прежнему один: идти вперед окольными тропками, стараться не светиться перед местными, тщательно скрывать свое происхождение, еще тщательнее скрывать долговой браслет. Но особенно следить за тем, чтобы никто не углядел клеймо на моей левой руке и не вспомнил древние легенды про великих и ужасных Ишт. Короче, хорониться мне надо. А еще лучше — каким-то образом обратиться в муху и тихонько прошмыгнуть у всех под носом, чтобы затем так же тихо сделать все дела у эаров и совсем уж незаметно слинять. Куда-нибудь подальше. Туда, где можно спокойно посидеть, все обмозговать и понять, наконец, во что же именно я так конкретно влипла.
Следующим утром шейри был удивительно молчалив и немногословен. Но я не расстроилась: мне и самой имелось, над чем поломать голову. Так что довольно долгое время мы неторопливо шли рядом, не пытаясь перебивать мысли друг друга и совершенно не глядя разросшуюся повсюду диковатую красоту. Не до нее, если честно. И не до сожалений о том, что она оказалась никому не нужна, а из-за таких Тварей, как вчерашний кахгар, сюда даже смельчаки носа не кажут. Не говоря уж о том, что никаких караванов по Заброшенному Тракту больше не шло и никаких гонцов по нему давно не скакало. Только я — невезучая, да мой маленький демон, у которого просто не было иного выхода.
Когда на обочине что-то мелькнуло, я сперва не обратила внимания. Ну, валяется и валяется в траве какая-то старая коряга. Подумаешь, невидаль. Но когда мы подошли ближе, а Лин отвлекся на какой-то кустик, мне вдруг показалось, что коряга шевельнулась. Когда же я, заинтересовавшись, подошла вплотную и опрометчиво спрыгнула с Тракта в густые кусты, то неожиданно обнаружила, что приняла за поваленное трухлявое бревно живое существо. Причем, существо непонятное, но при этом удивительно красивое.
В лежащем под местным варианте рябины звере было почти полтора метра длины, имелся короткий, как у рыси, жесткий хвост, гибкое кошачье тело, мощные лапы с мягкими подушечками, под которыми прятались внушающие уважение когти. Еще была мягкая рыжеватая шерсть с темными подпалинами на боках и забавные острые ушки с черными кисточками, отчего сходство с рысью становилось еще очевиднее. А вот морда у него оказалась определенно волчьей — сильно вытянутая, чуть заостренная к носу. Шерсть там была короткой, жесткой, почти бурой, нос совершенно собачий, лишенный роскошных длинных усов. Шея толстая, мощная. Выглядывающие из приоткрытой пасти зубы длинные, белые и острые. А бугрящиеся под шкурой мышцы красноречиво говорили, что хищник передо мной — быстрый и удачливый: при невезучей охоте такую мускулатуру не наешь. Только вот беда — зверь был мертвым: какой-то более везучий охотник (наверное, из местных?) сумел всадить в рыжий бок короткую стрелу. Правда, оперения на ней почему-то не было, но дело не в этом. А в том, что от этой раны зверь сильно ослабел. Какое-то время, видимо, пытался уйти от убийцы. Потом уже просто полз, обессилев от потери крови… вон, еще просека от него осталась, которую я не увидела с дороги. А теперь окончательно свалился, уткнув морду в землю и вытянув окровавленные лапы.
