Я неуверенно оглянулся. Здание, которое секунду назад рушилось мне на голову, крепко стояло; повозка, заскрипев, двинулась вперед, возница с подозрением провожал меня взглядом и я прибавил шагу.
Ориентиром мне служила башня, — одна из самых высоких. Мне казалось, что в том направлении должны находиться ворота, через которые мы приехали. Впрочем, я мог и ошибиться.
Вскоре я перестал ломать голову над тем, что произошло, потому что так и не смог найти внятных объяснений этому случаю. Замедлив шаг и немного успокоившись, я стал с оглядываться вокруг.
Вдоль дороги стояли аккуратные дома. Мостовая была проложена до самых фундаментов, аккуратные стоки, видневшиеся по краям улицы, были совсем сухими. На кованных черных балкончиках и у деревянных дверей с красивыми, не повторяющимися ручками, в горшках и больших расписанных кадушках цвели цветы и карликовые деревца. Еще поразили меня водостоки. Они, так же как и ручки дверей, были самыми разными, замысловатыми, изогнутыми, не похожими друг на друга.
Парило. Подняв голову, я посмотрел на небо, но оно было чистым. Может, дождь будет к вечеру…
Крики привлекли мое внимание и я поспешил вперед. Широкая улица казалась еще более людной, но кричали не праздные зеваки. Вверх от ворот двигалась широкая платформа, запряженная восемью идущими попарно рыжими лошадьми. Кони натужно пыхтели, таща непомерно тяжелую ношу. На платформе, притянутый толстыми канатами, громоздился огромный ствол дерева. Чтобы обхватить этот ствол понадобилось бы, наверное, человек восемь. На спиле причудливо изгибались красные и бурые годовые кольца, сама же древесина имела мягкий розоватый оттенок. На платформе, у самого ствола, лежал израненный человек. Левая половина его тела была окровавлена и на солнце покрывалась черной коростой. Сзади и с боков, толкая повозку, шли по пояс раздетые, мокрые от пота люди. Их лица были сосредоточены, на плечах и спинах я видел красные, болезненно воспаленные полосы. Чуть поодаль, грозно покрикивая, шел… надсмотрщик… маг. Длинный бич звонко щелкал по камням, подгоняя усталых людей и лошадей, оставляя окованным хвостом на гладком камне едва заметные выбоины. От этих щелчков привычные кони, которые никогда не знали прикосновения страшного жала к своей коже, все же нервно прядали ушами, а люди испуганно вздрагивали, вжимая головы в плечи. Повозка ехала неохотно, ствол весил не одну тонну, и оставалось только догадываться, какими такими силами удалось поднять его на платформу.
Несколько женщин остановились подле меня, глядя на медленно проползающий мимо груз.
— Везут ствол из глубин рудников, — сказал одна, та, что была постарше. — Древнее дерево.
— Что за древесина-то? — спросила вторая, вглядываясь в красивый спил.
— Снежный железный дуб. Он много десятков тысячелетий пролежал во льду в самом сердце горы. Говорят, железное дерево вовсе не гниет. Резчики будут довольны. Его нашли недавно и сразу же к нам. Ух, и красоты они наделают! Славная находка, на моей памяти такого не добывали!
Один из рабов, идущий слева, вдруг упал — нога соскользнула с камня. Я видел, как он с трудом успел выдернуть кисть из-под деревянного колеса, но встать не успел.
— Шевелись, ленивое отродье! — рявкнул маг. Он был невысок и худ, его бесцветные, желтоватые волосы слиплись от пота и висели неопрятными сосульками. Наверное, он устал махать бичом.
Тварь!
Я шагнул вперед, когда надсмотрщик занес бич, чтобы ударить несчастного, все еще лежащего на мостовой, и подставил руку, ловя гибкий хвост.
— Не стоит, — я покачал головой, запоздало испытав испуг.
Ну куда я лезу?! Но вырвавшееся изо рта слово не поймаешь, и маг, забыв об упавшем, повернулся ко мне, резко дернув рукой. Я отпустил, мне жизнь еще не наскучила.
— Ах, новое лицо в моем городе, — масляно сказал надсмотрщик, ткнув мне в грудь рукоятью бича. — Да еще нагловатое.
— Не видишь разве, что это непосильная для них работа? — спросил я.
— Ты вскоре к ним присоединишься, не бойся, — ласково сообщил маг. — Зови меня Рынца, теперь я твой хозяин.
Я заставил себя улыбнуться, хотя, видят Высшие, внутри у меня все заледенело.
— У меня уже есть один, — я приподнял руку, демонстрируя намотанный Мастером на запястье ремень. Вот сейчас все и решится, будет здорово, если это была всего лишь насмешка…
— Нда? — Рынца досадливо поморщился, остановив взгляд на красивой безделушке. — Как жаль, как жаль. Тогда, маленький паршивец, не суй свой длинный нос не в свои дела и никогда не становись у меня на пути. Если бы не твой хозяин… ух, ты бы сейчас у меня поплясал!
Плюнув под ноги, он развернулся и зашагал вперед, догоняя повозку, отъехавшую на несколько десятков шагов. Нагнав, он досадливо взмахнул бичом, но ударил по камням у ног людей. Тот, кто падал, успел подняться и теперь усердно толкал тяжеленную платформу, не поднимая от мостовой усталых глаз.
Девушки рядом со мной зашептались и, громко засмеявшись, заспешили прочь. Люди шли мимо, не обращая на меня внимания. Потрясение медленно проходило. Я настолько не ожидал от себя подобной глупости, что был поражен своим поведением не меньше, чем увиденным. Наконец, понимая, что стоять посреди улицы попросту неприлично, я заставил себя двинуться дальше.
Значит, сказки не врут. Маги жестоки, их рабы выполняют самую тяжелую работу, а получают лишь жидкую похлебку, сухой плесневелый хлеб и жестокое наказание за любую провинность. Возможно, если бы я не помог Мастеру там, на равнине, участь моя была бы незавидной. Рынца непременно огрел бы меня кнутом, которым можно с легкостью выбить глаз. На моем теле были бы такие же следы, как у тех людей, и я бы из последних сил толкал тяжеленную платформу, которую не могла самостоятельно везти восьмерка коней. Сколько таких, как тот несчастный на повозке, оказывается жестоко покалеченными, сколько погибает? Ведь этот ствол еще нужно снять с платформы!
Из узкого переулка, в котором не прошла бы повозка, неожиданно для меня выскочили дети. Четверо мальчиков и девочка, все не старше восьми. Девочка была самой младшей, наверное, лет шести. Все они носили одежду из легкой желтой ткани, какую приятно одеть в самый жаркий солнечный день, у всех были игрушечные деревянные мечи, и ребятня громко и заразительно смеялась, ловко обмениваясь ударами. Вокруг меня они разыграли целое представление, изображая жестокую баталию, то, используя меня, как прикрытие, то, вдруг, отталкивая с дороги. Хмурое настроение, навеянное встречей с надсмотрщиком, и легкое раздражение от неуважительного обращения было сметено их весельем. Так ловко они управлялись с мечами, выточенными из цельных кусков дерева и обмотанных широкими лентами кожи, что в душе моей родилась легкая зависть.
