Приблизившись к ней, я услышала голос мальчика — Трика:
— Так ты видел тех вулканских детей, о которых говорил Осуин?
— Я видел их лишь как маленькие частицы. Я не могу видеть их как целые существа — не больше, чем я могу посетить полость, где живут они и их сородичи.
Бедный Луво. После посещения озера, он он наверное пошёл в мою комнату, чтобы побыть в тишине.
— Они — часть силы, из которой я был рождён. Их сила подобна моей. Если я слишком приближусь к ним, то моё существование окончится. Я расплавлюсь.
Я зашла внутрь. Тут с Луво был не только Трик, но и Мэриэм. Что хуже, они вытащили куски моего гранита, в которых я хранила запас силы на крайний случай.
— Что вы с ними делаете? — потребовала я. — Они магические. Луво, почему ты позволил им трогать мои магические вещи?
— Чтобы не позволить им трогать те вещи, которые могут им повредить, Эвумэймэй, — сказал Луво. — Они не могут выпустить силу из этих камней, и тебе это отлично известно.
— Мы не глухие, — сказал Трик, — мы можем сами за себя отвечать. Мы прячемся от Нори. Она хочет, чтобы мы соорудили сани из одеял и веток. Я сказал ей подождать, пока не вернётся Осуин. Он придумает что-нибудь, чтобы помочь нам перевезти остальные наши вещи.
— Она говорит, что это — лень.
Мэриэм клала мои гранитные кубы в их деревянную коробку. Меня впечатлило то, что она помнила, в какое место какой куб нужно класть.
— Она говорит, что если бы больше людей сами о себе заботились, то Осуину не приходилось бы так тяжело работать.
— ну, Осуин — единственный из нас, кто может заставить взрослых помогать кому-то.
Трик пытался жонглировать двумя моими кристаллическими сферами.
Я выхватила их из воздуха, пока он их не уронил:
— Оставь мои вещи в покое!
— Ты такая же раздражительная, как и Нори, — сказал Трик. — Кого вообще волнуют дурацкие старые камни?
Я чуть не сказала «кого вообще волнуют дурацкие старые люди», но промолчала. Вместо этого я заскрипела зубами, и очевидным образом посмотрела на Луво.
— Мастер Луво — особенный.
Трик махнул рукой в сторону Луво.
— Он — бог, или дух, или что-то такое. Для них правила другие. Но обычные старые камни просто лежат на месте. У них нет мозгов. Они не могут говорить. Они не могут слышать.
— Ты показываешь своё невежество, юное мясное существо.
Луво сидел на деревянном стуле. Он немного поёрзал, и сидение прогнулось под его весом. Я не спускала с сидения глаз. Если Луво забудется и снова поёрзает, то стул может сломаться.
— Камни и кристаллы помнят больше, чем ты. Именно их память, вызванная Тахар и Джаятом, поведала нам о первом здешнем вулкане. Розторн может рассказать тебе об отпечатках древних животных и растений, которые несут в себе камни. Они могут поведать тебе об изменениях в земле и море. Ты живёшь здесь лишь краткий миг, но камни обладают памятью тысяч, миллионов людей.
— Камни могут рассказать тебе о свете, тепле и воде, — вставила я. — Смотри сюда.
Я сняла тряпичный свёрток моего алфавита у себя со спину. Я осторожно развязала его, разложив на кровати. Я вытащила свой самый любимый камень.
— Видишь вот это? Это — опал. Цвета появляются потому, что кристаллы в камне расположены под разными углами. Кристаллы изгибают свет. Кристаллы знают о свете больше, чем ты мог бы когда-либо мечтать.
Мэриэм склонилась над опалом раскрыв рот. Я помедлила, затем позволила ей подержать его.
— Некоторые камни долго держат тепло. Другие же можно греть, и греть, и ничего не произойдёт. Некоторые расскажут тебе о весе, с помощью которого нужно сжать камень, чтобы его слои смешались. Некоторые расскажут, сколько времени им потребовалось, чтобы переместиться со дна моря на вершину горы. Как что-то из этого может быть скучным?
Трик пожал плечами:
— Если тебе приходится задавать мне этот вопрос, то моего ответа ты не поймёшь. Мэриэм, это же просто камень.
— Это прекрасный камень. Это самый распрекраснейший камень, какой я только видела.
Мэриэм отдала мне опал.
— У меня есть свой собственный красивый камень. В нём зелёный и синий.
— Звучит красиво.
Я посмотрела на Трика:
— Не задирай Мэриэм только потому, что не понимаешь.
Я вытащила камень, который был похож на осколки синих кристаллов, заточённые внутри белого льда. Я показала его Мэриэм:
— Нет, я его буду держать. Он очень хрупкий. Называется кианит.
— Дай посмотреть.
Трик схватился за камень. Он отломил длинный шпат, торчавший с одного конца. Он посмотрел на тонкий кусок кианита, потом на меня, шокированный:
— Я не хотел…
На нём была надета красная рубаха. Имперские солдаты носили красные куртки. На миг Трик выглядел в точности как один из них. Они вломились в мою комнату, чтобы меня поймать, и разбили камни, которые я там держала.
— Неудивительно, что лучше всего у тебя получается ломать мебель! Вон!
Я выдернула камень из его руки. Мне было даже всё равно, что он порезался.
— Вы, маги, думаете, что вы такие великие! Вы думаете, что даже ваше дерьмо — магия!
Трик потянулся к тазику. Думаю, он собирался швырнуть его в меня.
Мэриэм схватила его за руку:
— Прекрати, Трик!
Она посмотрела на меня:
— Он не специально, Эвви! Я починю твой камень, честно! Осуин делает такой особый клей. Я могу скрепить твой камень обратно!
Я не могла вынести выражения глаз Мэриэм. Она была похожа на котёнка, который выбирается из ручья.
— Камень в порядке — он просто потерял кусок. Отведи Мэриэм к Нори, Трик. Пока ты не разозлил меня по-настоящему.
Он оттащил Мэриэм к моей двери. Там он оглянулся на меня:
— Надеюсь, что твои вулканские духи тебя съедят. Надеюсь, что ты потеряешься под Горой Грэйс!
Я ответила, не подумав:
— Всё лучше, чем общаться с людьми вроде тебя!
Трик утащил Мэриэм прочь из комнаты.
— Это лишь кусок кианита, Эвумэймэй.
— Я просто веду себя как мясное существо, Луво. Дай мне время.
Теперь я могла расплакаться, сидя на кровати. Он обращался с этой частицей моей новой жизни — жизни без голода, побоев или холода — так, будто это была дешёвая игрушка. Я попыталась скрепить куски кианита вместе. Бесполезно. После того, как были разрушены скреплявшие его внутренние связи, никакая магия не могла починить хрупкий кусок кристаллов.
У меня за спиной зашуршала ткань. Вошла Розторн.
— Я думаю, Мэриэм кажется, что ты имела ввиду её.
— Я потом это исправлю.
Я в тот день пропустила через себя слишком много силы. Я огибала моей магией слишком много новых идей. Моя магическая сущность была к этому готова, поскольку я выжила, но моё тело было по-прежнему из мяса. Причём усталого мяса.
— Я так устала, Розторн.
— Тогда поспи. Не затягивай извинения перед ней. Разве что ты правда хочешь жить с духами вулкана.
Розторн оглядела меня, и вздохнула:
— Позже я принесу твой ужин.
«Если бы я жила в лаве, то ужин не был бы мне нужен», — подумала я. Я легла на кровать. Я даже не осознавала, что по-прежнему держала в руках кианит, когда заснула.
Луво разбудил меня, сунув свой нос мне в глаз. Его кристаллы светились мягким пурпурным светом, наполнявшим нашу комнату.
— Что такое? — прошептала я, поскольку видела на соседней кровати спящее тело Розторн.
Луво тихо сказал:
— Меня беспокоит приближающееся движение земли. Оно в…
— Десяти милях.
Встряска была большой, и катилась к нам гигантской волной.
— Розторн! — позвала я.
Она мгновенно села:
— Шта? Зчем разбудила.
— Будет землетрясение, — сказала я. — На этот раз нужно выйти на улицу.
По крайней мере, я всё ещё была одета.
Мы похватали наши наборы магов. Я в свой запихнула мой алфавит. Потом я нацепила перевязь, и посадила туда Луво.
Розторн поспешно надевала свою накидку.
— Я разбужу Мёрртайда, если ты разбудишь кухонную прислугу. Здесь спят только они. Пошли одного из них растолкать Азазэ и её мужей. А остальные пусть будят всех во дворе.
Я сделала как было велено. Мы все побежали прочь с постоялого двора. Большая часть жителей деревни, которые собирались уехать утром, разбила лагерь снаружи. К тому времени, как мы вышли наружу, они уже проснулись. Они вцепились в своих животных или детей, нервно ожидая. Многие из них молились. Розторн и Мёрртайд молились вместе с ними. Полагаю, им так полагалось, учитывая обстоятельства.
Из глубин земли поднялась волна, целые мили камней стонали и тряслись. С крыши постоялого двора обвалились куски черепицы. Изнутри донёсся треск древесины и скрепляющего раствора. Лошади бесились; собаки выли. Люди вопили. Под конюшней образовался разлом; половина здания с рёвом обрушилась туда.
