Я парень молодой, нецелованный, а если такое твоей первой женщиной станет — это ж на всю жизнь травма! Лучше я себе кого поинтереснее пригляжу.
Не успел.
Немного помешала баронесса Лимирн. Анриетта Лимирн.
Высокая стройная блондиночка двадцати пяти лет. Дело было так.
Прохожу я по коридору и слышу всхлипывания. Нет, кто другой бы их в жизни не услышал, но я же полудемон! У меня и слух, и нюх… Одним словом — я решил разобраться. Толкаю дверь в комнату, вхожу, а там…
Баронесса лежит на кровати в таком виде — девок так оставляют после использования. Которых не жалко. Мне Элиза рассказала…
Мордашка цела, зато тело в синяках, на простыне кровь… Я кашлянул, она взвизгнула, попыталась зарыться в одеяло, не смогла и вскрикнула уже от боли в неловко повернутой руке.
— Прошу прощения, госпожа…
— Прошу вас, уйдите!
Разумеется, никуда я не ушел. Вместо этого заворачиваю дамочку в одеяло и задумываюсь. Ее бы как-то в мои покои… А то тут всякая дрянь шляется, еще наткнется кто…
С другой стороны — я полудемон. Что я — глаза паре-тройке болванов не отведу? Тем более все на королевском обеде, сам туда шел, да задержался. Прикрываем баронессе личико так, чтобы и носа не торчало, и быстренько-быстренько по двум коридорам и трем лестницам. Женщина тихо всхлипывает, но возражать не решается.
Томми выпучивает глаза, но я коротко посылаю его в те комнаты прибрать вещички и притащить сюда, пока кто-нибудь не свистнул, а сам занимаюсь ранами женщины.
Ну, что тут имеется?
Да, изнасилование с особым цинизмом. Неаккуратное употребление, синяки, ссадины, зубы, а вот еще старые шрамы от плети, а вот тут и здесь… Вот сволочь, а?
Есть и такое умение, Анри учил меня бить так, чтобы синяков не было, но боль была просто оглушающей. Это с девчонкой и произошло. Избили, изнасиловали и бросили. Вопрос — кто?
Ответ поразил.
Сволочью оказался муж. И ведь не лгала, ни разу не лгала! История была стара как мир.
Бедная, но знатная старая семья, в которой родилась девчонка, просто продала ее богатому барону из новых. А что муж на тридцать лет старше жены, что у него вечные стрелки на полшестого и изменяется это положение только после того, как он причинит женщине боль… Ну-у… Светлый Святой заповедовал слушаться мужа, как Бога, — это первое. И второе — кому ты еще нужна, без приданого!
Как он ее до сих пор не убил — вопрос сложный. Но сегодня девчонке досталось по полной. Муженьку показалось, что жена слишком приветливо улыбается, разговаривая с каким-то маркизом, так что он уволок девчонку в первые попавшиеся покои, попользовал — и бросил, мол, приползешь, как оклемаешься. Она бы и поползла — больше-то все равно некуда, но тут явился я.
— Том?
Томми информацию подтвердил. Что да, есть у барона такие наклонности. И жена есть. А остальное…
А что было делать девчонке? Бежать?
Но куда? Родные ее обратно не примут, в монастыре выдадут мужу, любовника завести тоже не получалось — муж бдит, аки неусыпный сторож, словом, жизнь казалась беспросветной.
Анриетта уже принялась с нехорошим интересом приглядываться к колющим и режущим предметам, но тут ей повстречался я.
И собрался решить проблему, причем не только ее, но и свою. Мне нужно было убираться из дворца в армию, а как? Дядюшка меня отправлять не намеревался, а надо, надо. На паркете доверие военных не завоюешь.
Я еще раз осматриваю синие следы на шее девушки — и отправляюсь на королевский обед.
Барон Лимирн там и находится. Кстати — тоже из родственников Абигейли. Пятиюродный кузен какой-то! Я занимаю свое место, откушиваю всяких разностей, делаю пару глотков вина для запаха, а когда Рудольф царственным жестом отпускает всех — немножечко задерживаюсь. Совсем чуть-чуть. По этикету сначала выходят из зала принцы, потом герцоги, графы и так далее. Меня же считали при дворе так — не пришей кобыле хвост. За что барон и поплатился. На ноге я у него потоптался от души. А когда мужчина подскочил и возмутился, смерил его взглядом:
— Вы, любезнейший, считаете себя выше принца, что стараетесь вперед него в дверь пролезть?
Барон багровеет, а я добиваю:
— Поналезло быдла в столицу.
Разумеется, после таких слов он обязан был вызвать меня на дуэль. А поскольку место выбирал я — она состоялась немедленно, там же, где и первая. Барон продержался целых три минуты, а потом все было кончено. Слуги уносят тело, секунданты мчатся сообщать обо всем дядюшке, а я отправляюсь к безутешной вдове.
Анриетта была безутешна до такой степени, что упала на колени и попыталась поцеловать мне ноги. Еле удрать успел. Томми уложил девушку в постель и погладил по волосам. А меня спустя час вызвали на разнос к дядюшке.
Я невыносим, я неуправляем, что я себе позволяю…
Да ничего я себе такого и не позволил! Сегодня меня пихнули, завтра короля локтями оттолкнут! Или того хуже — королеву! От кормушки!
И вообще — если я такой ужасный — отправьте меня домой, в Торрин! Пираты на меня не жаловались… разве что рыбам?
Дядя ожидаемо взъяряется и заявляет, что раз на меня пираты не жалуются, то, может, и разбойники довольны будут?
Если мне энергию девать некуда — так надо меня на западную границу отправить, в горы! В Мирол!
Там как раз разбойники развелись, второй караван из серебряных рудников грабят, вот я и поразвлекусь! Завтра же! Ладно — из вежливости — послезавтра. Как раз отряд соберется, вот, хотели кузена Абигейли командиром поставить. Так уж и быть, я поеду с ними.
Я не возражал. Скромно напоминаю о своей болезни и, услышав в ответ возмущенное: «Убивать она тебе не мешает!» — развожу руками.
Не мешает.
До сих пор никто не жаловался.
Анриетта попыталась отблагодарить меня единственным доступным ей способом, но я вежливо укладываю ее в постель и усыпляю. А потом иду к Томми.
— Приглядишь за девчонкой, пока я буду в отъезде?
— Алекс, я должен быть с тобой.
— Я все понимаю, но ее сейчас родственники заклюют! А ты не дашь ее обобрать и сослать в деревню или в монастырь.
— А прикрывать твою спину?
— Том, я мог бы приказать тебе. Я прошу довести мое доброе дело до конца.
— А Рене?
— Чтобы его тут же и оженили? Или репутацию попортили? Что может позволить себе мой друг — не может позволить виконт Моринар.
Томми это не понравилось, но спорить не получалось.
— Обещаю.
* * *
Кузен Абигейли оказался графом Торном, раззолоченным с ног до головы хлыщом на жеребце, которому я искренне посочувствовал — возить такого идиота. Доспехи с золотой чеканкой, безумно дорогое оружие, куча драгоценностей — поймав этого идиота, шайка разбойников могла бы безбедно существовать до конца жизни. Еще и внукам бы осталось.
