качнула бедрами, демонстрируя гарь и разводы запекшейся крови по всему телу и одежде. — То кто я такая, чтобы тебя осуждать?
Он закатил глаза и подтолкнул ее в умывальную, закрывая за ней дверь. Изнутри донесся истерический смех.
Джинкс осталась одна. Она встала под воду на тесном поддоне, окруженном водонепроницаемой занавеской, и смотрела, как бурая жижа стекает с нее по стоку. Прохладные струи, бьющие по телу, притупляли боль и унимали клокочущую внутри истерику, а без нее Джинкс почувствовала себя хромым, у которого отобрали костыль. Сила духа оставила ее, захотелось оттянуть момент, когда придется выйти и говорить о том, как она облажалась, поэтому она стояла под водой очень долго. В конце концов Экко сам пришел за ней с чистой сухой одеждой и полотенцами.
Он вытер ее, помог справиться с волосами и делал все это с таким лицом, будто умывает и одевает пациента, а не девушку, от тела которой ему обычно сносило крышу. На Джинкс накатила усталость. Она смотрела в зеркало, словно наблюдая за ними со стороны. В памяти отпечаталось, с каким сосредоточенным видом он расчесывает ее волосы, и еще ее собственное растерянное лицо. Без темных следов и туши оно выглядело очень бледным и таким… детским.
— Я работала на Ренату последние полтора года, — призналась она. Не потребовалось никаких усилий, чтобы решиться, она просто сказала это и все.
— Я в курсе, — хмуро ответил Экко. — Иша сказала мне еще в первый раз, когда ты оставила ее со мной.
— Почему молчал? — спросила она удивленно.
Экко вздохнул. Иша рассказывала ему обо всем, что делала Джинкс, а пару раз он вылетал и следил за ней, чтобы увидеть все самому. Он знал, что она старается, чтобы ее не видели, не палит во всех подряд, наоборот, по возможности не оставляет следов. Она работала на Ренату не ради личной выгоды и не трогала никого, кроме бандитов, это сотрудничество позволило им значительно улучшить жизнь людей в деревне. Экко решил, что Джинкс знает, что делает, и в происходящем нет ничего опасного.
— Сейчас понимаю, что не должен был, — произнес он, посмотрев на нее через отражение в зеркале.
Они вышли из умывальной, устроились за столом и Джинкс рассказала подробности.
— Теперь все кончено, — сказала она в конце своего рассказа. — Рената наверняка ищет меня. Я больше не смогу вернуться в Заун.
Экко сидел напротив с мрачным видом. Он думал.
— Злишься? — спросила Джинкс, не выдержав. За весь ее рассказ он ни слова не сказал и это начинало ее нервировать.
Ее вопрос заставил его усмехнуться, Экко качнул головой. Слово «злишься» было слишком мягким.
— Я не могу поверить, что вместо того, чтобы рассказать мне обо всем, ты меня просто выгнала, — сказал он наконец. — Если бы я узнал, что ты под подозрением, я бы не допустил всего этого!
— И что бы ты сделал, если бы я сказала? — спросила она, стараясь говорить тихо: Иша еще спала в нескольких метрах от них. — Запер бы нас с Ишей на своем дереве?
Экко поморщился.
— Я думал, ты слышишь голоса, но с мозгами у тебя все в порядке! — сказал он срывающимся шепотом. Иша проснулась, но они этого не заметили. — Я один раз предложил тебе остаться, а ты выдумала себе не пойми что! Тут есть, кому чинить водопроводы, Джинкс! А вот твои связи в Зауне приносили настоящую пользу.
Джинкс дернулась от этих слов.
— Связи в Зауне? — спросила она, прищурившись. Услышав голос сестры, Иша поднялась и собралась было пойти обнять ее, но потом подумала и осталась сидеть на месте. Похоже, они с Экко ссорились. — С каких пор мальчику-спасителю важны связи в Зауне!? Я думала ты ненавидишь всех, кто ведет бизнес!
Потом она вспомнила, что про водопроводы она говорила только при Ише, и разозлилась уже на нее.
— Подожди, эта мелкая засранка что, вообще каждое мое слово тебе передает? Вы когда так спелись!?
Вжав голову в плечи, Иша легла обратно в кровать и тихо закрылась одеялом. Она потом обнимет сестру.
— Нет никакого смысла кого-то спасать, если не можешь дать ему лучшую жизнь, — говорил Экко, стукнув пальцем по столу. — Поэтому да, связи в Зауне важны, если могут обеспечивать нас. Я думал, ты тоже это понимаешь, и разочарован, что ты продолжила свою глупую игру в прятки, когда все стало слишком опасно. Ты должна была прийти ко мне и все рассказать!
Джинкс молчала, смотря на свои руки.
Экко раздраженно откинулся на стуле. Ему хотелось, чтобы она признала ошибку и пообещала, что этого больше не повторится, но он уже понял, что вслух она этого не скажет.
— Что мы теперь будем делать? — спросила Джинкс спустя время. Почему-то у нее было такое чувство, будто она только что выдержала очередную выволочку от Силко.
— Я думаю, что смогу решить проблему с Ренатой, — ответил он уже спокойнее. — Если получится, ты вернешься в Заун и снова займешься «фейерверками».
— Было бы неплохо, — кивнула она, упираясь щекой в колено, которое подтянула к груди. — Только без покровительства Гласк заработать, как раньше, не получится, — посмотрела на Экко.
— Разберемся с ее покровительством после того, как покончим с преследованиями.
Джинкс слабо улыбнулась. Экко, разбирающийся с Ренатой… где взять билеты на это шоу?
Впрочем, посмотрев на него еще раз, улыбаться она перестала. Лицо у Экко было таким, будто он точно знал, что будет делать, и это ему не нравилось. Она помнила, у кого часто видела такое лицо.
* * *
Рената Гласк стояла в своем кабинете, на дорогой ковер с ее искусственной руки капала кровь. Нужно бы позвать кого-нибудь убрать.
Она прошла к раковине и смыла пятна с протеза, стараясь при этом не попасть на костюм. Потом вернулась к столу и села, сосредотачиваясь на бумагах: стояла ночь, но ее работа еще не была закончена, а необходимые решения не были приняты. Отчасти из-за идиотов, с которыми ей пришлось только что разговаривать.
Но стоило мыслям погрузиться в тонкости юридических текстов, как к ней в дверь постучала Меддис, ее ночная секретарша.
— К вам посетитель, мисс Гласк. Говорит, у него есть важная информация, которая вам будет интересна.
Таких посетителей к ней приходило десятками. Люди доносили друг на друга при малейшем подозрениями, чтобы отвести взгляд от самих себя, и приходилось тратить множество ресурсов, чтобы отсеивать ложные доносы — не могла же она убирать каждого. Это было бы по крайней мере подозрительно.
— Запиши, что он скажет, и пусть валит. Я должна объяснять тебе твою
