Само убежище представляло собой искусно приспособленную под человеческое жилье, не слишком просторную пещеру, но вполне достаточную, чтоб худо-бедно приютить содержимое тройки деревенских изб вместе с хозяевами. Тут был и загон для скота с несколькими животными и парой дюжин пернатой живности, а также небольшой сеновал и кладовую. Соответственно, дух внутри убежища стоял едко-пряный, пощипывающий глаза, несмотря на явственно ощутимый сквознячок и что-то еще. Будоражащее сознание, хотя еще не опознанное.
Но люди, обитавшие здесь, похоже, настолько притерпелись к стойкому смраду, что совершенно не обращали на него внимания. Кстати, как и на вошедших в убежище путников… На нас, то есть.
Вот только, если первое обстоятельство, еще можно было истолковать многолетней крестьянской привычкой, то полное равнодушие к незнакомцам, в том числе и со стороны детей, настораживало. И чувство это становилось все острее, по мере того, как я всматривался в лица обитателей пещеры.
Света от десятка почти не чадящих факелов хватало, чтоб разогнать тьму, но я никак не мог себе представить, что кто-то живет вот так всю жизнь.
Очевидно, проводник угадал мои мысли, и объяснил, не дожидаясь вопроса:
— Днем здесь гораздо светлей, да и воздух чище. Наверху свода находиться несколько отверстий, которые на ночь закрывают такими же, как дверь, крепкими и освященными знаком Создателя ставнями. И хоть не было еще случая, чтобы умертвия взбирались наверх, но — береженного и Создатель бережет. Лучше немного потерпеть вонь, зато проснуться целым и невредимым. Верно?
— Безусловно… — согласился я, вспоминая кое-что, не слишком приятное, из земной жизни. В стреляющих горах… — Опыт лучший советник. И если люди, живущие здесь, поступают именно так, а не иначе, значит — их выбор себя оправдал.
'Битье определяет сознание и способ маскировки…' — подсуетился внутренний голос, но я не отреагировал. Не до пикировки сейчас.
— Да это и не важно, Торус. Пусть себе ночуют, как привыкли. Странно — другое. Их глаза, их взгляды…
— А что с ними не так? — недоуменно переспросил землепроходец, вглядываясь в лицо ближайшего человека.
— Они тусклые…
— Да, ну, глупости… — фыркнул Торус. — Тебе показалось. Это из-за факелов. Надо же такое придумать, — он покрутил головой и еще раз насмешливо фыркнул. — Тусклые…
— Я не выдумываю, присмотрись… Они совершенно безжизненные… — продолжил я, ощущая, как сострадание и ненависть наполняют сердце. — Как у того, кто потерял всяческую надежду на спасение. Эти люди не живут, а выживают. К тому же — они напуганы и смертельно устали. Я знаю, о чем говорю. И самое страшное, что это продолжается из года в год, из поколения в поколение… — я с трудом сглотнул. — Это даже не пытка, Торус, это самое изощренное издевательство над человеком, о котором мне приходилось слышать… И тот, кто сотворил подобную мерзость, не заслуживает никакого снисхождения, кем бы он ни был. Я найду его и уничтожу, клянусь!
* * *
Вообще-то не в моей натуре разбрасываться пустыми обещаниями, но сейчас в груди клокотала настоящая ярость. Нет, я и сам далеко не ангел, но всегда считал непреложной одну простую истину, что смертельного и непримиримого врага можно и должно убить, а вот издеваться над безоружным — подло и недостойно. Тем более, над мирным населением, чаще всего, совершенно не по своей воле очутившимся в зоне боевых действий. Так что, помимо задания Арагорна и прочих пророчеств, к Темну у меня теперь появился личный счет.
Торус указал мне свободное место, а сам повел Баруха в загородку для скота. Судя по тому, что этот угол пещеры, сравнительно уютный, никто не занял, — здесь было постоянное место обитания самого Торуса, либо территория гильдии землепроходцев.
Я присел на дощатый лежак, с удовольствием протягивая гудящие ноги. Все же в этом мире до супинаторов еще не додумались. Наверно, исходя из предположения, что тот, кому по карману сафьяновые сапоги, найдет способ не топтать подошвами землю. Такая обувка, как и в моем мире туфли от кутюр, подразумевают наличие у их обладателя черного, или хотя бы — сивого… мерина.
'Черный бумер, черный бумер девкам очень нравится…'
Бумер, не бумер, но что-то не давало расслабиться. И это не тревога. Скорее — наоборот, нечто приятное, навевающее мягкую ностальгию. Сейчас бы закрыть глаза, включить какую-то лирику и неспешно, маленькими глоточками потягивать кофе. Можно без коньяка…
Кофе!
Чтоб мне провалиться на этом месте, если сквозь непередаваемый штын* (*жар., - вонь) пещеры не пробивался бодрящий аромат кофе.
Я встряхнул головой, но наваждение не исчезало. Более того — оно даже усилилось и локализовалось. Кофейным духом веяло от третьего от меня костра, где женщина большим черпаком разливала что-то по кружкам, сидящих рядом людей.
— Ты чего вскочил? — вернулся Торус. — Ложись, отдыхай.
— Что они пьют? — ткнул я пальцем в заинтересовавших меня людей.
Землепроходец даже не посмотрел в указанном направлении. А бросил в угол свой заплечный мешок, тяжело присел рядом и только после этого, сонно зевая, ответил.
— Робэ… Тут больше нечего не растет. А этот кустарник непривередлив. Дозревает даже внутри, если погода портится. Днем горшки на улицу выносят, а на ночь — обратно. Мертвяки, очень не любят его запаха и всегда вытаптывают. Вот и приходиться прятать. А ты почему спрашиваешь? Там, откуда ты пришел, разве нет робэ?
— В том-то и фишка, что есть. Причем, именно в том мире, откуда я пришел. Только зовется иначе. Кофе… Угостишь?
— Чем? — сделал усилие, чтобы проснуться Торус.
— Робой…
— Робэ… Так подойди к костру, нальют. Этого пойла никому не жаль. Черное и горькое, как сама жизнь. Только имей в виду: после кружки робэ, заснуть долго не сможешь.
— А они зачем?..
— Это же бдящие… — пожал плечами Торус. — Ты же воин, неужели не понимаешь? Всем одновременно спать нельзя. Если случится беда, хотя бы часть общины должна соображать быстро. Давая время очнуться ото сна остальным. Да, если поймешь, что не спиться — посиди с ними. Не бойся, расспрашивать чужака у нас не принято, а поглядеть на новое лицо, приятно. Это им напомнит, что в мире все еще живут другие люди…
Последние напутствие землепроходец пробормотал уже засыпая, так что я едва разобрал их смысл. В общем-то и не волнуясь особенно. За глоток свежего кофе я готов был заплатить цену самого длинного и дотошного допроса, а не только ненавязчивого разговора.
Торус не ошибся. Только лишь я приблизился к костру, как орудующая половником женщина, наполнила еще одну кружку и протянула ее мне. Возможно, мы слишком громко разговаривали, а может, прочитала все на моем лице. Никогда не умел делать его непроницаемым, особенно для женского взгляда.
