Проводив наставника до двери, я вернулся в комнату, прилег на не расстеленную постель и принялся размышлять. Про мировую паутину думать расхотелось, поэтому я начал рассуждать про следующее выполнение секвенции Артура.
В прошлый раз золото возле белой пирамидки зажигал Петров, а переносу подверглось то, что находилось внутри треугольника, то есть, я. Если в следующий раз я буду зажигать золото сам, то, по меньшей мере, мои руки будут за пределами треугольника. Означает ли это, что мой двойник отправится в тот мир безруким? Такое и представить страшно. Золото должен будет зажечь кто-то другой. Кто? Решение пришло быстро – Алёна. Как помнится, в своё время, когда в ее распоряжении по случайности оказались пирамидки и рецепт секвенции удвоения, ей удалось ее выполнить. В тот раз, если не ошибаюсь, она стала обладательницей тощей пачки тысячных купюр, правда, купюры оказались зеркальными и практической ценности не имели. Тем самым, попросив Алёну помочь мне в этом деле, я не расширяю круг посвященных в факт существования секвенций. Значит, так и сделаю, решено.
Я прикрыл глаза и начал думать о сценарии, – каким образом можно выполнить противоречивые пожелания моих новых коллег-заказчиков? Понемногу сюжет стал прорисовываться. Оставалась, правда, пара темных моментов, но я решил, что придумаю что-нибудь в процессе. Подгоняемый творческим зудом (приятнейшее ощущение!), я поднялся со своего ложа и неспешно, растягивая удовольствие, двинулся к компьютеру.
Учитель нажал на ввод, отсылая электронное письмо, бросил бдительный взгляд на спутниковую тарелку, закрепленную за окном, порадовался новой зоркости своих глаз и спросил у невидимого собеседника:
– Ты здесь?
– Я же объяснял, я – повсюду.
– До этого ты уже объяснял, что ты – всегда, но, по-моему, к маленькому Джонсу это не относится, – Джонс на это ничего не ответил, и старику померещилось обиженное мальчишеское сопение, однако, спустя короткое время, мальчик, похоже, справился с обидой и попросил:
– Расскажи мне о своем друге – о том, которому ты отправил рецепт секвенции.
– Он из Европы, я знаком с ним очень давно и многие годы называл его Карловичем. А оказалось, что Карлович – это имя его отца, не так давно приходил его молодой друг и рассказал об этом. Когда-то Карлович был моим учителем, профессором университета. Потом, озаботившись поиском вечной жизни в этом мире, назвал себя моим учеником. Правда, теперь он уже вечной жизни не ищет.
– Не взыскует жизни присной, – со знанием дела заключил мальчуган, – как-то нехарактерно для европейца. Большинство из них не могут взять в толк, зачем прерывать цепь перерождений – с их точки зрения жизнь в Сансаре вполне комфортна, а уж остаться навсегда в одном мире – просто предел мечтаний.
– Он считает, что нашел способ не прерывать потока собственного сознания, перерождаясь в другом мире, и любопытство влечет его дальше в другие миры.
– Ну это мы еще посмотрим, насчет радости непрерывного сознания, – желчно пообещал мальчуган, – небось, сам не рад будет – миров в Круге Сансары пока всего два. Впрочем, если удастся объединить все миры, твоего друга ждут весьма увлекательные приключения. А теперь возвращайся в свою келью, продолжим нашу беседу.
– Ну, что же, часть дела, считай, сделана, – с удовольствием произнес старик, устраиваясь на своем низком ложе и отхлебнув чистой воды из железной чашки.
– Лиха беда начало, – согласился мальчуган, – но дело будет завершено только после объединения всех шести миров.
– Если тебе открыто и прошлое и будущее, ты можешь сказать уже сейчас, завершим ли мы наше дело, и не напрасны ли наши труды.
– Даже Мне-Всему не видно последствий, вызванных секвенциями. Я не знаю, будет ли присоединен третий мир, не говоря уже о прочих.
– Может быть, позволишь приступить мне к основным обязанностям?
– Каким?
– Познавать Тебя-Всего, разумеется.
– Это – твоя единственная обязанность, – назидательно заявил нахальный молодой человек. – О чем бы ты хотел поговорить?
– О законах и секвенциях, их нарушающих.
– Закон, строго говоря, есть всего один – закон сохранения. Ты как физик должен об этом знать.
– Да. Это базовый закон физики. Совокупная энергия замкнутой системы не изменяется. Разумеется, с учетом энергии, которую содержит любая масса.
– Молодец. Смотрю в университете тебя учили не только ушами шевелить.
– Когда-нибудь я тебе перечислю всё то, чем я умею шевелить, и ты будешь просто поражен, – пообещал старик, которого недавно очень успешно подлатали, – но объясни мне, о каком сохранении могла идти речь, когда я очутился у пещеры Миларепы. А еще вчера ты предлагал мне продемонстрировать себя девушкой – стервозной, но, я уверен, очаровательной. Где ты тут видишь соблюдение закона сохранения?
– А где ты тут видишь замкнутую систему? Во-первых, твой мир разомкнут в том, что ты называешь временем, а во-вторых, он связан с другим миром – пока, с одним. Поверь мне, для двух миров с учетом их распространенности во времени, закон соблюдается безукоризненно. Можешь мне доверять – я сам и есть этот закон.
– А что происходит, когда срабатывает секвенция?
– Закон нарушается. Приведу пример. Существует секвенция, которую любят демонстрировать неофитам из-за простоты ее выполнения и малого периода безразличия. Заключается она в следующем: в две пентаграммы помещают сходные предметы и воздействуют на них звуковым колебанием определенной частоты. Пока не прервался звук, предмет из второй пентаграммы сам регулирует свою тепловую энергию таким образом, чтобы она совпадала с тепловой энергией первого предмета.
– Кажется, понимаю. Если я буду отводить тепло от первого предмета, то второй будет охлаждаться? А где здесь нарушение закона?
– В приведенном тобой примере совокупная энергия того, что ты называешь мирами Сансары, будет уменьшаться. Догадываюсь, что для тебя пляшущая корова представляет собой более загадочное явление, но ты в этом ошибаешься.
– Энергия миров Сансары уменьшается и Ты-Весь испытываешь страдания?
– Не страдания. Скорее – досаду, как я уже говорил. Но довольно на сегодня о секвенциях. Спроси о чем-нибудь другом.
