Фантазия это или фрагмент похороненного прошлого, которое пытается высвободиться из чего-то и всплывает во сне, выходит на поверхность сознания?
Он описал кабинет, стол, звезду и все прочее Карабелле и Делиамберу, но они знали о королевских апартаментах столько же, сколько знали, скажем, о том, что подают на завтрак Понтифику.
Урун спросил только, каким он ощущал себя или, может, видел — золотоволосым, как Валентайн-жонглер, или брюнетом, как Коронованный, которого он приветствовал в Пидруде во время фестиваля?
— Я был темноволос, — ответил Валентайн.
Наморщил лоб, задумавшись.
— Я ведь сидел за столом — как я мог видеть себя? Постойте…
— Во сне мы видим себя отстраненно, — подсказала Карабелла.
— Нет, не вижу, — признался Валентайн. — То блондин, то брюнет. Может такое быть?
— Да, — коротко ответил Делиамбер.
После нескольких дней довольно утомительного путешествия гастролеры доехали почти до Кинтора.
Этот главный город северной части центрального Зимроеля стоял на изрезанной местности: озера, холмы, темные непроходимые леса окружали его. Дорога, выбранная Делиамбером, вела фургон через юго-западное предместье города, называемое Горячим Кинтором из-за больших гейзеров, бьющих здесь, и широкого, розового цвета озера, постоянно булькавшего и пузырившегося.
Трещины в земле выделяли целые облака зеленоватого газа, а подошедший к ним поближе мог услышать утробные звуки — что-то похожее на рычание и стоны. Небо над Горячим Кинтором всегда было облачным, цвета тусклого жемчуга; хотя в стране лето еще не кончилось, с севера дул уже по-осеннему холодный, резкий ветер.
Между Горячим Кинтором и собственно Кинтором лежала река Зимр, самая большая в Зимроеле, Когда путешественники, миновав узкие улочки предместья, оказались перед ней, Валентайн, что называется, открыл рот.
— Ты удивлен? — спросила Карабелла.
— Река… Я никогда не думал, что бывают такие большие.
— Ты таких не видел?
— Нет никакого сравнения с Пидрудом. А до Пидруда я ничего не помню.
— Нет реки большей, чем Зимр, — заметил Слит. — Не мешай ему удивляться, Карабелла.
Темные воды Зимра были до самого горизонта, река здесь напоминала море.
Валентайн едва мог разглядеть очертания башен Кинтора на противоположном берегу. До десятка огромных мостов пересекали реку. Их величина тоже поражала воображение: может ли человек построить такое?
Мост, что находился прямо перед ними, мост Кинтора, был шириной в четыре шоссе. Арки над ним то поднимались, то опускались — как волны. Мост ниже по реке поражал своей мощью: тяжелое его ложе покоилось на толстенных мостовых быках. Зато верхний казался легким, стеклянным — он весь искрился.
Делиамбер пояснил:
— То, что перед нами — мост Коронованного; направо — Понтифика, а нижний — мост Снов. Это очень древние мосты.
— Но зачем строить мосты там, где река так широка? — недоуменно спросил Валентайн.
— Здесь Зимр уже, чем везде, — ответил Делиамбер.
Длина реки, рассказал он, достигает семи тысяч миль. Она начинается на северо-западе Долорна в устье Рифта и течет через весь верхний Зимроель к прибрежному городу Пилиплоку, впадая во Внутреннее Море. Эта река судоходна по всей ее длине — широкий и стремительно несущийся поток, извивающийся как змея. На ее берегах стоят сотни богатых городов, внутренних портов, самый западный из них — Кинтор.
Вглядываясь вдаль, Валентайн заметил еле видные в облачном небе высокие зазубренные пики гор — северо-западную границу Кинтора. В горах, по словам того же Делиамбера, жили племена охотников, которые часто бывают в городе, принося туда мясо и шкуры животных и меняя их на промышленные товары.
В эту ночь Валентайн увидел во сне, что входит в Лабиринт для совещания с Понтификом.
Сон был резкий, до боли отчетливый.
Валентайн стоял под ярким зимним солнцем на голой равнине и смотрел на лежавший перед ним храм без крыши с белыми стенами. С ним были Карабелла, урун и Лизамона — все почему-то в темных очках. Но когда Валентайн ступил на порог храма, он был уже один. Дорогу ему преградило существо непонятной формы жизни — неописуемо зловещего вида. Ни гайрог, ни лимен, ни урун, ни скандар, ни хьерт, ни су-сухирис — мускулистое существо с толстыми руками и красной кожей, купол головы, сверкающие желтые глаза, злобные. Низким рычащим голосом существо спросило у Валентайна, какое у него дело к Понтифику.
— Нужно починить мост Кинтора, — ответил Валентайн. — Заниматься такими делами — древняя обязанность Понтифика.
Желтоглазое создание засмеялось.
— Ты думаешь, Понтифика это интересует?
— Я должен попросить его помощи.
— Ладно, иди.
Страж вынужденно поклонился и посторонился, пропуская посетителя. Валентайн прошел границу портала, существо за его спиной рыкнуло и закрыло скрипящие ворота. Назад ходу не было.
Перед Валентайном открылся змеящийся коридор, залитый слепящим светом.
Несколько часов он шел по нему. Затем стены коридора расширились, гость Лабиринта очутился в бескрышном храме из белого же камня и снова дорогу ему преградило краснокожее существо и прорычало:
— Вот Понтифик.
Дверь в темную комнату, трон и имперский правитель Маджипуры на нем — черная и алая одежда, драгоценная тиара на голове.
Многорукое чудовище с человеческим лицом! Драконьи крылья за спиной! Чудовище, сидя на троне, ревело и визжало, как безумное, свист срывался с его губ, и несло от Понтифика ужасающей вонью, и черные кожистые крылья обдавали просителя могильным холодом.
— Ваше величество, — попытался перекрыть рев чудовища Валентайн. Он поклонился. Поправился — Ваше лордство!
Правитель вдруг захохотал, потянулся к посетителю, схватил его, подтянул к себе. Валентайн оказался на троне, а Понтифик, все так же безумно хохоча, полетел в ярко освещенный коридор и исчез и нем. Еще некоторое время Валентайн слышал верещание чудовища и хлопание крыльев.
Он проснулся мокрый от пота. Карабелла, она была рядом с ним в эту ночь, испуганно смотрела на него. В ее глазах светилось понимание — словно и она видела этот ужасный сон. Рука девушки гладила плечо возлюбленного.
— Ты кричал во сне! — сказала она.
— Бывают, наверно, такие случаи, — ответил он, — когда во сне узнают больше, чем наяву.
Он протянул руку к бокалу с вином, оставшимся с вечера.
— Мои сны — тяжелый труд, Карабелла.
— Слишком многое в твоей душе ищет выхода, милорд.
Он положил голову к ней на грудь.
— Я молюсь о том, чтобы стать мудрее.
В Кинторе Залзан Кавол купил места для труппы на речном судне, идущем в Ни-мою и Пилиплок. Первой остановкой должен был стать город Вирф, граница страны метаморфов.
Валентайну не хотелось сходить здесь на берег — корабль шел дальше, в Пилиплок, стоило разориться на десятъ-пятнадцать роалов и он был бы там, а оттуда рукой подать до Острова Снов. Что ему метаморфы, когда его на Острове ждет Леди, у которой он, может быть, узнает все, о чем так загадочно говорят ночные видения!
С судьбой не поспоришь, думал Валентайн. У событий своя естественная скорость, они идут к конечной, трудно нами понимаемой цели… Он был уже не тем человеком, каким помнил себя в Пидруде — простым, как новорожденный, но не знал, и кем должен стать, кем постепенно становится — ясного ощущения перехода от одного к другому у него не было, хотя границы падали и не возникали вновь. Он видел себя актером в какой-то длинной и запутанной драме, завершающие сцены которой еще далеко, далеко.
Речное судно, на которое они сели, было по виду самым фантастическим, впрочем, не лишенным своеобразной красоты. Океанские корабли, которые он видел в Пидруде, отличались изяществом и логичностью всех линий — их ждали трудные мили океанских дорог, это же было приземистым, широким, напоминающим, скорее, паром, чем корабль. Как бы для того, чтобы компенсировать его неуклюжесть, строители украсили его парящим над палубой мостиком и тремя носовыми фигурами, в центре же палубы размещалась огромная прогулочная площадка со статуями по краям, павильонами и игорными заведениями. На корме они поместили трехэтажную надстройку, где жили пассажиры. На нижних палубах были грузовые камеры, обеденные залы, каюты третьего класса и команды, а еще ниже — машинное отделение, откуда шли две гигантские дымовые трубы, вверху превращающиеся в подобие рогов. Корабль был деревянным, — на Маджипуре мало металла, — и плотники изощрялись чуть ли не на каждом футе поверхности, украшая ее резьбой, панелями и скульптурами.
В ожидании отплытия Валентайн, Карабелла и Делиамбер обошли всю палубу и насмотрелись на пассажиров. Они были из всех областей: гайроги в пышных одеждах, жители влажных южных стран, одетые в белые прохладные материи, путешественники из западного Альханроеля, предпочитавшие красные и зеленые цвета одеяний… Вездесущие лимены торговали, как и везде, сосисками, хьерты в судовой униформе важно расхаживали среди публики, давая информацию обо всем и советы тем, кто их просил и тем, кто не просил.
