Будем честны сами с собой, ни жениха, ни любовника она не любила. Просто трайши более удачная партия, чем лойри. Увы, Ланкорат, обнаружив утром в своей кровати маленькое такое дополнение, выкинул девицу за шкирку из спальни, расспросил слуг, узнал, что его споили и совратили намеренно — и ускорил свадьбу. Обо мне никто и не подозревал.
Это уж потом, когда мне стало лет тринадцать, один отцовский (вырастил‑то меня Каренат, и я считала его отцом) друг пошутил, мол, копия Ланкората по двору бегает — он к тебе в гости заезжал?
Ну и началось…
Нет, гнать меня Каренат не стал. Отлупил мою мать, а ко мне резко охладел. И через пару лет сговорил замуж. За лойрио Декабара. Если кто не знает — этот лойрио одна из самых гнусных тварей по королевству. И вкусы у него…
Я‑то знала, любопытство у меня в крови, подслушала, что слуги говорят.
Одним словом — женщин он любил. Плетями, кулаками, иглами, ножами… у него уж три жены поумирало от таких своеобразных вкусов. А сколько крестьянских девушек на его землях пропало…
Но богат, сволочь, до неприличия, на золоте ест–пьет, ну папаша и решил меня продать. Декабар приехал, мне аж дурно стало. Туша кабанья, морда свинячья, глаза такие, что самой удавиться хочется, лишь бы оно к тебе не прикоснулось. Дрянь человек, хоть и наследный лойрио!
А отец доволен, счастлив, как же! Такая радость!
Я сначала у него в ногах валялась, а потом решила так. Лучше в петлю, чем за эту мразь замуж. А еще лучше…
Лучше всего было бежать. И подальше, подальше… К нам в замок странствующие торговцы заходили, вот я одного и подговорила, обещала драгоценностями заплатить. И заплатила бы. Заломил он бешеную сумму, но выбора не было. Да даже если бы меня в приплату потребовали — я и тогда согласилась бы. Противно было — жуть, но лучше с кем‑то по своему выбору, чем к такому, как Декабар в жены.
Не вышло.
Договорились, что он за мной придет, как все в зале заснут, потайной ход я ему показала, да кто‑то нас выследил. Стражники ворвались, торговца убили, мне пощечин отвесили и на конюшне выдрали. И заперли здесь. Свадьбу обещали через пару месяцев, как Декабар с Храмом договорится (то есть продажного хоши найдут, и найдут ведь…). А чтобы не сбежала, цепью к кровати приковали. И сиди тут в одной рубашке, злись на весь свет… женишок, чтоб его Раш сожрала два раза, уже пообещал, что в его замке я так же сидеть буду — понравилось мрази!
Убила бы!
Или его, или себя, лучше, конечно, его… честно говоря, я уж решила. Пусть только до чего‑нибудь острого добраться дадут, я либо себе вену перережу… перегрызла бы, да тело глупее разума, сопротивляется. И не дадут мне тут этого сделать, за мной приглядывают, каждый час заходят.
С–суки!
Когда в потайном ходе заскреблось, я сначала и не поверила. А потом он открылся, и из него… выпрыгнула зайка!
Белая, пушистая, голубоглазая, уселась на толстенькие окорочка, огляделась — и до того потешно…
А вот юноша, который появился следом, мне был незнаком. Но даже и без его слов шуметь я не стала бы. Зачем?
Это шла моя свобода — или смерть! От таких подарков не отказываются!
Зая.
Девчонка оказалась дочерью лойрио Карената. И тот собирался ее выдать замуж за больного самца. М–да, мы все‑таки приличнее. В нашей стае своих не рвут… хотя… а мне легче было?
Да, наверное, легче. Меня не грызли, не убивали, меня просто презирали за мою ущербность. Но чтобы свою кровь за золото продавать? Да еще так, на верную смерть?
Люди — хуже зверей, точно!
Девчонка оказалась умная и осторожная. Стоило в коридоре зашуметь, как она кивнула Колину под кровать, а сама улеглась на кровать, поверх покрывала. В двери, приоткрылось окошко, комнату оглядели, нас не заметили — и окно закрыли. А она тихо заговорила.
— Меня зовут Аделия. А ты?
— Колин.
— Ты кто?
— Лойрио. Я был ранен, попросил приюта, а Каренат вознамерился меня оженить на Эмиле или Элисе. А ты?
— а я его дочь. Только мать меня до свадьбы нагуляла. Каренат когда узнал, сговорил меня за Декабара, а мне не захотелось.
Колин выругался, из чего я поняла, что они про этого Декабара что‑то плохое знают. А кто это или что это? Спросить бы…
— Чего это он так?
— Да у него с деньгами плохо, даже больше, чем плохо. Одна пыль в глаза, а Декабар за меня щедро заплатит.
— А если за меня девчонку выдать, можно попробовать приданного не давать. Понятно… Настолько плохо?
— Это еще мягко сказано.
Колин помолчал. Первой нарушила молчание девчонка.
— И что ты теперь собираешься делать?
— Завтра я уеду отсюда. При всем честном народе твой отец не посмеет ничего сделать, мне бы ночь продержаться.
— Можешь провести ее здесь. Я много в оплату не потребую.
— А что потребуешь?
— У тебя есть нож? Оставь мне. Лучше я сама, чем за такого, как Декабар…
Колин помолчал. И я откуда‑то знала, что он сейчас скажет.
— А ты не хочешь уехать с нами?
— Как? Это невозможно. Меня каждый час проверяют, чтобы с собой ничего не сделала, сразу заметят, если меня не будет…
— Но если тебя и в замке к тому моменту не будет?
— За вами погоню отправят, искать начнут…
— придумаем что‑нибудь. Так ты согласна попытаться?
Я недовольно дернула ушами. Девчонка молчала несколько минут, но потом с кровати донеслось:
— Я попробую. Но нож мне все равно оставь.
И вот как его назвать? Своих бед мало, он в чужие лезет! И зачем нам эта красотка? Не хочу, чтобы она с нами ехала, вот!
Только никто не спрашивал умного зайца.
— А это твоя зайка?
— Моя.
— Умненькая…
— вся в хозяина.
Что!?
Ну… ты попал! Да я умнее тебя и твоей темноволосой куклы в десять раз! Я быстрее всех читать научилась! Я…
Я просто неудачный оборотень–заяц. И пользы от меня никакой…
Лойрио Каренат.
Мальчишка ускользнул.
Р–раш!!!
Я швырнул факелом в стену. Рядом маячила бледная Эмила. Это она только что открыла дверь в спальню и сообщила, что мальчишки там нет.
Но где он!?
Старик мирно посапывал у двери. Значит, не он помог сопляку ускользнуть. А как тогда?
Ничего не понимаю…
Но боюсь, что теперь скомпрометировать Эмилу не удастся.
Ну и ладно. Всегда можно предложить ему помолвку и завтра, напрямую. А сегодня… пусть прячется, где нашел. А что тут можно сделать?
Выволакивать его и силой запихивать в постель к Эмиле?
Не смешно!
Можно поискать паршивца, но вряд ли толк будет. Тут уж и вовсе никак не извернешься, насильно‑то его не оженишь! Вот если бы он с Эмилой в одной кровати проснулся, тепленьким — другое дело, тут бы все на моей стороне были, пришлось бы жениться. Увы…
