Марк не хотел, чтобы подобный бой когда-нибудь повторился в его жизни. Было почти невозможно отличить врага от друга. Песок пляжа уходил из-под ног, и тяжело дышащие люди с трудом сохраняли равновесие. Кто-то рубанул Скауруса мечом, клинок просвистел возле самого уха трибуна. Он отступил назад, подумав, что неплохо бы иметь кирасу или хотя бы щит, и, отразив удар, сделал встречный выпад. Его противник, решив покончить с трибуном, бросился вперед и напоролся на острие меча Скауруса, которого не заметил в темноте. Он только кашлянул и умер.
Никто из сопровождавших Гавраса не имел шлемов и кирас. Не было их и на нападавших – очень немногие из тех, кто плавал на кораблях, рисковали иметь на себе тяжелые доспехи Соратники Туризина были искушенными бойцами, достигшими своих высоких постов после долгих лет бесконечных войн, и мастерство их, умноженное яростью от предательства, сводило на нет численное превосходство противника.
Очень скоро убийцы начали искать спасения в бегстве, но это оказалось не просто. Трое попытались пробиться к своей лодке и были зарублены ударами сзади. Сотэрик, утопая длинными ногами в песке, преследовал последнего врага. Поняв, что бегство невозможно, воин увернулся от удара и принял бой. Сталь ударила о сталь. Было слишком темно, чтобы Марк мог хорошо видеть схватку. Намдалени наносил врагу удар за ударом, словно кузнец, стучащий по наковальне молотом, и вскоре противник его рухнул, истекая кровью, на белый песок, вытянулся и замер.
Скаурус оглядел поле битвы; враги были повержены, и сейчас уцелевшим в битве предстояла горькая обязанность отыскивать погибших в схватке друзей. Индакос Скилицез лежал зарубленный мечом. Погибли двое васпуракан, которых трибун едва знал, и один намдалени, сопровождавший Аптранда и Сотэрика. Скаурус печально подумал о тех, кто теперь получит мечи убитых и чьи семьи будут горевать о потере мужа и отца…
Гаврас, в отличие от трибуна, был в отличном настроении.
– Хорошая драка! Здорово мы их! – крикнул он, и эхо гулко ответило ему. – Такая участь всегда постигнет убийц! Они… Эй, ты что это делаешь, а? Во имя Фоса, что ты делаешь?
Баанес Ономагулос ковылял от одного раненого к другому и деловито перерезал горло тем, кто еще шевелился. Руки его были в крови и влажно поблескивали в бледном свете звезд.
– А ты как думаешь, что я делаю? – ответил Ономагулос. – Матросы этого проклятого Леймокера будут здесь в любую минуту. Неужели я должен был оставить в живых этих ублюдков, чтобы они указали им, куда мы направились?
– Нет, – признал Туризин. – Но надо было оставить одного для допроса.
– Слишком поздно. – Ономагулос растопырил окровавленные пальцы и позвал: – Нейпос, посвети-ка нам. Держу пари, что скоро у нас будет ответ на все вопросы.
Жрец подошел к Ономагулосу. Он дышал глубоко и ровно, и офицеры Гавраса зашептали что-то в удивлении, когда бледно-золотистое сияние стало разливаться от его рук.
Марк не был так удивлен, как некоторые другие, – он уже видел подобное чудо в Имбросе, у Апсимара. На лице Баанеса читалось изумление. Искалеченный дворянин наклонился над одним из убитых, распорол ножом пояс, и золотые монеты (их было на удивление много) посыпались на песок. Ономагулос собрал их в ладони и поднес к рукам Нейпоса, от которых все еще исходило лучистое сияние. Офицеры столпились рядом, чтобы взглянуть на них поближе.
– «Ортайяс Первый, Автократор Видессиан», – прочитал Ономагулос. – И здесь та же надпись, и здесь. – Он перевернул золотую монету. – То же самое, ничего, кроме этой проклятой надписи – «Ортайяс Первый».
– Ага, и они все только что отчеканены. – Голос со странным акцентом принадлежал Аптранду, сыну Дагобера. – Но каким же образом Сфранцез сумел склонить дрангариоса к предательству?
Туризин все еще не мог поверить случившемуся.
– Варданес, должно быть, заключил союз со Скотосом, если сумел подкупить Тарона Леймокера!
Никто не ответил. Шуршание кустов прозвучало в тишине неожиданно громко. Звук, похоже, доносился с юга. Мечи невольно поднялись. Свет, исходящий из рук Нейпоса, исчез, едва тот отвлекся.
– Сын навозного мешка все-таки высадил здесь матросов! – заревел Ономагулос.
– Не думаю, что это так, – сказал Гай Филипп и продолжал, развивая свою мысль: – Это не человек – лиса или, возможно, хорек.
– Похоже, ты прав, – сказал Аптранд. Но даже командир намдалени не рвался проверить, так ли это на самом деле.
Все поспешили к лошадям. Сотэрик, Скаурус и Нейпос быстро взвалили тела погибших на коней и через несколько минут уже неслись на север через плантацию плодовых деревьев. Ветки хлестнули трибуна по лицу, прежде чем он сообразил, что они уже добрались до сада. Если матросы Леймокера и были рядом с ними, то отряд Гавраса им не догнать. Когда Туризин и его офицеры выехали из-под лимонных деревьев, Император помчался галопом, от одной простой радости, что остался в живых. Гаврас нетерпеливо махнул рукой своим людям и, когда они наконец нагнали его, объявил с видом человека, принявшего окончательное решение:
– Если мы не можем пересечь пролив с помощью Леймокера, мы сделаем это вопреки его желанию.
– «Вопреки его желанию», – повторил Горгидас на следующее утро. – Звучная фраза, это уж точно.
Римский лагерь загудел от возбуждения, когда известие о ночном приключении достигло армии Императора. Виридовикс, как всегда, когда его оставляли в стороне от потасовки, дулся и завидовал офицерам, пока Скаурус не утешил его обещаниями грядущих битв.
Легионеры забросали трибуна и Гая Филиппа вопросами. Большинство из них были удовлетворены кратким описанием схватки, но Горгидас продолжал их расспрашивать так настойчиво, словно был следователем, и вскоре добился того, что Гай Филипп вышел из себя. Более типичный римлянин, чем вдумчивый Скаурус, старший центурион был не очень терпелив во всем, что не имело, по его мнению, практического смысла.
– Не мы тебе нужны, – пожаловался он. – Тебе нужны те паршивцы, которых прикончил Ономагулос, а еще – раскаленное железо и щипцы для пыток. Ты нам форменный допрос учинил!
Врач не обратил внимания на его раздражение.
– Ономагулос… Спасибо, что напомнил. Каким образом он узнал, что найдет в кошельках убитых монеты Ортайяса?
– Великие боги, это должно быть ясно даже для тебя. – Гай Филипп воздел руки. – Если дрангариос нанял убийц, он должен был заплатить им деньгами своего господина. – Центурион жутко засмеялся. – Сомнительно, чтобы он стал платить им деньгами Туризина. И не надейся, что тебе удастся улизнуть, не ответив на мой вопрос. Зачем это, скажи на милость, ты нас так въедливо расспрашиваешь?
