Когда я это осознал, то впал в депрессию. Я все еще до одури хотел вернуться домой, и такое кардинальное изменение внешности меня никак не радовало. В конце концов! Я не просил забрасывать меня в иной мир и делать из меня не понять, кого с суперспособностями. Я домой хочу!..
Поняв, что отныне путь домой мне перекрыт совсем, я плюнул на все, забросив тренировки и не обращая внимания на ругань Элли на пару с Лииром. Мне было все равно. Мир окрасился для меня в серо-черные тона.
Из депрессии меня вывел Элли. Он с руганью стащил меня с крыши казармы, где я окопался, и, не обращая внимания на мои трепыхания, силком влил в меня какую-то мутную жидкость из большой фляги. Кхе, ой… там что, чистый спирт вперемежку с забродившим вареньем? Тьфу. Кхе-кхе… Стой! А ну дай сюда флягу! Ну и что с того, что в ней твоя заначка?! Еще сделаешь! Я напиться хочу! М-м-м, а это пойло не так уж и плохо. Присоединишься?..
Когда я проснулся наутро после той знаменательной пьянки, то понял, что моя хандра убежала, не прощаясь. Еще бы, ей наверняка было крайне неуютно в моей похмельной голове. Ой, как же мне пло-о-охо-о-о…
После такой стрессовой терапии Элли вознамерился обучить меня магии. На все мои вопли, что магия мне и даром не потребуется, что ее, вроде как, нет в моем мире и что я вообще не хочу колдовать, мне было сказано, точнее, гаркнуто на ухо в лучших армейских традициях:
— Молчать, мелкий, когда с тобой старшие разговаривают!
Он бы еще «ша, салага» буркнул!
Как оказалась, магия в этом мире делилась на несколько подвидов: магия жеста, магия духа, магия предметов и магия мысли. Последняя вообще мало кому давалась. Эльф же решил обучить меня простой до примитивности магии жеста — единственной, которая была доступна в ошейниках. О да, хозяйка была столь добра, что позволила своим рабам использовать самую примитивную магию, чтобы облегчить им существование. Уж лучше бы убила, честное слово…
Ох, как я насмеялся во время обучения! Все эти магические жесты до ужаса походили на молодежные распальцовки. Особенно меня насмешил один жест, представляющий из себя комбинацию кукиша и среднего пальца. Эх… Сюда бы моих одноклассников — они бы бы-ы-ыстро подняли магию жеста до новых, невиданных доселе высот…
Первой моей удачей на магическом поприще стало наложение личины на моего учителя. Очередной взмах отчаянно ноющей от бесконечных повторяющихся движений рукой, заковыристое ругательство на великом и могучем вместо положенного слова — и вуаля! Передо мной стоит симпатичный златокудрый и зеленоглазый эльф с фарфорово-белой кожей. Ну точь-в-точь эльфик из какой-нибудь романтичной сказки для юных барышень. И, что самое главное, — никаких клыков! От прежнего Элли остались только длинные уши.
Элли с недоумением воззрился на сложившегося пополам от смеха меня и, сообразив, что с ним что-то не так, кинулся к ближайшей отражающей поверхности — к замерзшему озеру. Вскоре оттуда донесся гневный рев. Принесшийся обратно Эллисаан долго загонял меня в угол, пытаясь не реагировать излишне бурно на радость всех остальных, выражающейся в гомерическом хохоте после некоторого замешательства, и, зажав в конце концов у столовой, потребовал «немедленно снять это кукольное безобразие» и вернуть ему его родной, привычный облик клыкастого недоразумения. Хихикая, я с пятой попытки выполнил требование.
Так я и жил в новом мире. Шутил, смеялся, дурачился, учился, экспериментировал, тренировался и изо всех сил пытался не рухнуть в ту бездну отчаяния и дикой тоски по дому, которая с каждым днем становилась все больше, грозя в один далеко не прекрасный момент поглотить меня.
Еще меня немного удивляло у живущих столь скученно мужчин отсутствие стремления властвовать. По книгам — как научным, так и не очень — я знал, что такое в подобном обществе — сплошь и рядом… Оказалось, что здесь за этим строжайше следят: и хозяйка, и замковая охрана, и сами гладиаторы, и в еду специально что-то добавляют. Последнее меня поначалу сильно напрягло — мало ли, вдруг потравлюсь, — но что мне оставалось делать? Голодом себя морить, что ли? Вот выберусь отсюда — и буду разбираться с проблемами по мере их проявления… На мои осторожные расспросы у Эллисаана, как обстоят дела с этим у местных, я получил завороживший меня ответ: сначала желтоглазый, покрывшийся пятнами милых моему сердцу цветов российского флага — местами красный, местами синий и пара белых пятен на щеках, — никак не мог понять, о чем я его спрашиваю; а потом довольно резко объяснил, что всяко бывает, у всех рас по-разному, но, например, кровь эльфов в случае попытки близкого общения с представителем одного с тобой пола действует однозначно: наступает скорая и мучительная смерть. Обоих. Так что для клыкастых это — строжайший запрет… или способ самоубийства. Затем рыжий перешел на свой чирикающий язык и еще долго встряхивал головой, ругаясь… Даже историю вечером рассказывать отказался, за что на меня довольно сильно обиделись близнецы. А я с облегчением подумал, что хоть насилие мне точно не грозит — к этому времени клыки у меня уже были, а значит, эльфийская кровь, привитая разнообразными ритуалами, прижилась. Так что полезть ко мне теперь мог только самоубийца.
…Закончилась осень, пришла и ушла зима, и когда снег только начал таять, произошло то, чего все рабы ждали со страхом и одновременно с какой-то надеждой.
Это случилось во время обеда. Я как раз протянул руку за кружкой с морсом, когда в столовую вломился запыхавшийся Рэни.
— Бои! Скоро начнутся бои! — Закричал он.
В наступившей тишине с оглушительным звоном разбилась выскользнувшая из моих пальцев кружка.
Мы едем-едем-едем в далекие края!
Все мои чувства, когда я узнал о надвигающихся боях, можно было описать одним, но очень емким словом: абзац!
Несмотря на то, что я с каким-то болезненным нетерпением ждал этих боев, я оказался к ним не готов. Нет, тренировали меня так, что, думаю, я с легкостью смог бы сейчас победить моего тренера в клубе, да и не только его. Уж если я Элли — самого опытного бойца из всех гладиаторов! — ухитрялся свалить с ног, то что мне какие-то наемники?
Я оказался морально не готов.
Гладиаторы достаточно рассказали мне об этих боях, чтобы я начал всерьез опасаться за целостность своей шкуры. В конце концов, она мне еще была дорога в неповрежденном состоянии. Да и жить охота…
После всех опытов, которые надо мной провела хозяйка, мое желание выжить любой ценой в этом сумасшедшем мире, раз к себе домой уже не вернуться, возросло многократно. А смертность на этих боях была огромной. На прошлых боях, по словам Элли, из ста пятнадцати рабов хозяйки выжило только сорок. Когда я услышал об этом, мне стало плохо.
