Они медленно двинулись к двери. Дойдя до нее, неожиданно Исенна взмахнула свободной рукой в повелительном жесте, и дверь… послушно открылась, как будто она была живой, только и ждала этого властного мановения хозяйки.
На улице шел дождь, причем очень сильный и злой.
Они низошли по деревянным ступенькам и остановились. Перед ними плотным занавесом с крыши лилась вода, слегка серебрящаяся под отсветом Исенны. Дальше владычествовала недружелюбная стихия.
Она вопросительно взглянула на него.
— Ты когда-нибудь разговаривал с дождем? — сказала она.
— Нет, — признался Росоэн честно. — А разве такое возможно?
— В этом мире многое возможно!
Противоестественное тепло окутывало как летом. Ветер, уклоняясь и не касаясь, огибал их стороной. А ведь на улице стояла осень. Должно было быть страшно, но он не боялся. Происходящее все больше и больше удивляло его и завораживало. В иной момент суеверный ужас наверняка завладевал бы им.
— Пошли! — сказала она.
И оба разом вступили на мокрую бурлящую под мириадами капель землю.
Но что же это произошло? Вопреки ожиданию ноги не коснулись воды, тела их не промокли насквозь, что обязательно должно было случиться. Почему так? Ведь по иному не бывает. Если, конечно, это… не мир сказок. Нет, это не мир сказок, он далеко не смахивал на нее.
Однако все произошло по сказочному: они остались совершенно сухими, будто и не вставали под дождь.
"Как же такое возможно?" — спрашивал Росоэн. Он не хотел говорить, нарушить чудо, боясь, что оно, испугавшись голоса, исчезнет. Исенна тоже молчала, и он сильнее уверился, что сейчас разговоры несвоевременны. Он лишь наблюдал, как они оба тихо сливались с дождем, или же?.. Нет! Просто… это дождь пощадил их, дружественно, как бы не заметив и проигнорировав их присутствие. Будто бы снисходительно сказав:
"— Вам можно. Гуляйте, раз пришли. Я не буду доставлять неудобства".
Да, скорее так и произошло.
Росоэн вопрошающе смотрел на Исенну.
Смотри, сказала она глазами, заметив его. Она указала на небо.
Он поднял взор, и увидел, как оно прояснилось: тучи над ними расступились, освободив от уз полную луну и несметные звезды. Дождь идти не перестал, но из ливня превратился в редкий крапающий дождичек. Славно до этого он сердился, а теперь, подобрев, улыбнулся. И это было подлинное чудо.
— Говори с ним! — вдруг сказала Исенна.
Он непонимающе уставился на нее. С кем?
— Говори с дождем, — повторила она.
— О чем? — вымолвил он, наконец.
— Задай ему вопросы волнующие тебя!
— Я не знаю о чем спросить!
Поколебавшись, все же он сказал:
— О, великий дождь, скажи мне, кто я такой? — спросил он шутки ради, косясь на Исенну, и посмялся над собой и абсурдностью творящегося.
Однако его спутница все восприняла всерьез и посмотрела на него даже несколько осуждающе. Но ничего не сказала.
Он и не успел почувствовать легкую вину, как мгновенная волна со всех сторон врезалась в него и проникла вглубь сознания. Он качнулся и упал бы, если б Исенна не удержала за руку (она по-прежнему ни отпускала его). Он что-то почувствовал в себе, что-то иное, порожденное ни его сознанием, а чужим. Ответ! Да, в его голову подобно волну проник ответ. Ответ дождя. И дождь говорил, что он тот, кто есть на самом деле. Это были не слова, а сообщение в виде абстрактных чувств, лишенные лексического содержания.
"— Теперь поверил?" — спросили глаза Исенны.
"— Да!" — сказал он ей.
— Можешь не говорить в слух! — сказала она. — Просто подумай! И он скажет.
Росоэн познал многое, совершенно не обнадеживающее.
* * *
Плаше после страшной встречи с иномирным существом (что оно пришло из иного мира, попозднее, днем пояснил Белиэнар) разумеется, уснул с трудом, а теплый эльфийский плащ и огромный дуб, под которым он свернулся калачиком, лишь кое-как защищали его от развернувшегося часового ливня. Во сне ему снились одни кошмары. Там ему по большей части приходилось сражаться, или, если быть правдивее, сматываться, от всевозможных монстров и чудовищ, будто злонамеренно придумываемых его, возбужденным до предела, сознанием. Поэтому он, лежа между двумя огромными корнями выше упомянутого дерева, все время дергался и не один раз вскакивал с «постели», вскрикивая нечленораздельные слова, коих он не разбирал сам. Ему всегда казалось, что он, таким вот поведением во время сна, перепугивал всех своих товарищей, но когда он оглядывался на них, то никакой ответной реакции или даже вопросительного взгляда не замечал. Он видел лишь то, что многие из них, так же как и он, беспокойно спали под деревьями и никакого дела до него ни у кого и не было. А лица троих людей из числа часовых, сидевшие подле единственного костра (после происшествия старики все-таки разрешили его развести, сказав, мол, что уже все равно обратили на себя внимание), были устремлены не в его сторону. И каждый раз он снова тихонечко укутывался в свой плащ, свободно предполагая, что его никто не видел.
Был уже день. В безоблачном небе среди деревьев уже давно проглядывался доброхотный лик теплого солнышка. А если бы не запах перепрелого мха и прошлогодней листвы, и нависшего влажного воздуха, то можно было подумать, что ночного ливня не было и в помине.
Лес, по которому они шли, теперь, изрядно поредел, и из дубово-липового, превратился в березово-осиновый. Часто встречались открытые полянки и прогалины. Но густые кустарники лещины, что держали в своей власти нижний ярус леса, по-прежнему простирались по бокам маленькой тропы, верно и с бесстыдной назойливостью хлеща по щекам, протянутыми, словно руки, ветками, будто не желая их пропускать дальше. Рельеф тоже постепенно менялся. Раньше они шли по ровной земле и в основном прямой дорогой, но сейчас им часто приходилось подниматься-опускаться и извиваться, поскольку часто на пути встречались крутые бугры и странные образования природы — прямо из-под земли клинком вздымались высокие обомшелые каменные шпили, достигающие щетинящимися вершинами верхушки деревьев, словно там, под землей, были зарыты гигантские грабли. Некоторые из них были обломлены по основанию и их осколки валялись рядом, глубоко погрузившись в грунт.
Отряд вереницей держал путь на запад и неподдельно любовался этим фееричным зрелищем.
— Чудные места! Да, Звездочка?! — дивился Плаше вслух, похлопывая по выи своей лошадки. Он успел немного привыкнуть к езде верхом. Старик Астин ехал с ним на пару справа. Большой Том и его жена следовали за ними, тоже на лошадях, а их маленький сынок был далеко впереди "во главе отряда" — сидел на коне с одним воином-эльфом и о чем-то с ним весело разговаривал, точнее сказать, по-детски любопытствовал, а тот — терпеливо ему отвечал. Старики шли позади — ехали почти молча. Их замыкал Элисар со своими солдатами.
