Взгляд Тарлы сделался твердым как кремень и холодным словно лед.
— Кто бы говорил о зловонии Стеркуса! — рассердилась она, потом подняла ведро, поудобней ухватившись за ручку, и решительным шагом направилась мимо остолбеневшего Конана к дому своего отца.
Юноша тупо смотрел ей вслед. Он знал, что не ослышался. Он также знал, что еще многого не высказал Тарле, но теперь в этом не было смысла. Конан принялся топать ногами по грязи, яростно извергая проклятия, предназначавшиеся ранее Стеркусу, на собственную голову.
— Пойдем, — сказал кузнец, про которого сын в горячке совсем забыл, — время залечивает любые раны.
— Ничего не изменить. Все рухнуло, — пробормотал Конан.
Для него все случившееся казалось бедствием. И это было естественно, ведь ему только-только минуло тринадцать лет.
— Мы проиграли аквилонцам, — тихо произнес Мордек. — Но не считаешь ли ты, что мы так и останемся под их пятой навсегда? Положение некоторых вещей меняется со временем.
— Причем тут Тарла? — взвился Конан, ослепленный своим горем.
Он чуть ли не бегом поспешил прочь от Мордека в сторону кузницы. Видя его, подобное грозовой туче лицо, пинающие мяч подростки, поспешно расступались перед ним. В тот момент, даже взрослый человек наверняка уступил бы Конану дорогу, прочитав в глазах юноши стремление — обрушить целый свет.
Только после того, как Конан переступил порог кузницы, гнев его несколько поутих. Он поспешил в ту часть дома, где семья проводила часы сна. Его мать сидела на ложе, опершись на подушки, и вязала из шерсти жилет для сына или мужа.
— Вот я и дома, — сказал Конан.
— Как я рада тебя видеть, — улыбнулась Верина. — Я так тосковала по тебе.
Ее голос показался юноше более слабым и дрожащим, чем прежде.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он с тревогой.
— Вроде, как всегда. День пройдет, другой наступит — какая разница? — пожала плечами мать. — Но теперь, я уверена, что мне станет лучше потому, что мой сын опять со мной.
Конан искренне надеялся, что так и будет, и это не просто слова, чтобы успокоить его.
— Может быть, тебе нужна помощь? Я все готов для тебя сделать, — заверил он.
— Нет-нет, — отмахнулась Верина. — У меня теперь ни в чем нет нужды, когда ты снова здесь.
— Я делал то, что должен был сделать, — сказал Конан.
— Знаю. Мне все рассказал твой отец, — вздохнула Верина. — Я не хочу, чтобы на твою голову свалились большие беды.
— Если б я не оказал сопротивления, то враг бы меня убил, — коротко пояснил юноша, не желая описывать матери все подробности схватки с Хондреном.
В это время сзади подошел Мордек.
— Парень прав, — сказал кузнец. — Ему надо стать сильным, иначе не выживешь в этом мире. Жизнь тяжела. У нее суровые законы. Все, на что мы способны — это задерживать приход смерти, насколько возможно.
Верина посмотрела на мужа.
— Я кое-что смыслю, относительно задержки смерти, — произнесла она.
Мордек закашлялся, но не так, как его жена — долго и мучительно, а с деланным затруднением.
— И я тоже знаю, какой жестокой может быть жизнь, — меж тем, продолжала Верина. — Неужели ты думаешь, что я осталась бы лежать в постели день за днем, год за годом, если бы имела достаточно сил?
Мордек, который бился с аквилонцами до конца, на этот раз проиграл сражение с женой. Он не нашел слов для возражений и покинул комнату. Конан остался, зная, что мать редко острословит с ним.
— Ты уверена, мама, что я ничего не могу для тебя сделать? — еще раз спросил он.
— Просто береги себя, — ответила Верина. — Остальное не имеет значения. Слишком многие, кем я дорожила, погибли, так или иначе. Я не хочу и тебя потерять.
— Я обещаю тебе, — объявил Конан, сжимая кулаки. — Я не споткнусь там, где упадет любой другой человек.
Он не сомневался в эти минуты в том, что говорит правильные слова. И очень удивился, когда мать начала плакать.
* * *
В свой первый год проживания в Киммерии, Мелсер познал все преимущества и недостатки местной земли. Сама почва была весьма не плоха, по крайней мере, не хуже чем в Гандерланде. И здесь он имел достаточно большую ферму, соответствующую его потребностям. Не то, что крошечный надел, выделенный отцом и оставленный теперь родне.
Главным же недостатком, оставался здешний климат, о котором и говорить не хотелось. Фермер не раз благодарил Митру, что не поддался искушению посеять пшеницу. Он и раньше знал, что этот злак не вызревает в течение короткого сезона. Даже сажать ячмень было рискованным делом. Варвары сеяли в основном менее прихотливые рожь да овес и созревающие значительно быстрее. Мелсер не возражал против ржаного хлеба, но был больше заинтересован в овсе, который являлся скорее лучшим кормом для скота, чем пищей для человека.
Овощи можно было собирать до заморозков. К счастью, пресловутый ячмень оставался без ущерба в колосьях день — два после этого. Будь по-другому, урожай оказался бы загублен, а у Мелсера больше не было зерна на следующий посев.
Живот Эвлеи округлился их вторым ребенком. Киммерия в отношении воспитания подрастающего поколения виделась более благоприятным местом, чем Гандерланд. Возможно, из-за меньшей заселенности. Мелсер много слышал о рождении здоровых младенцев аквилонской крови на соседних фермах и почти ничего о детской смертности. На родине, практически каждая семья скорбела по потере маленького ребенка, а иногда даже двух. Рождение малыша там было сродни удачи при игре в кости, но немногие родители отказывались от производства на свет нового отпрыска.
Хотя по соседству жило немало соседей — земляков, Мелсер по-прежнему не расставался с копьем. Не важно, где он находился — на ферме или в лесу. Он редко встречал киммерийцев, что не могло не радовать. Пока коренные жители казались запуганными, но как долго это может продлиться? Варвары всегда останутся варварами, гордыми и жестоким дикарями. Разве они не будут искать способ отомстить за поражение? Пусть только попробуют! Мелсер не собирался становиться для них легкой добычей, простым куском мяса.
Он вовсе не думал, что все киммерийцы поголовно жаждут его крови, хотя некоторые из его земляков придерживались противоположной точки зрения. Странные, почти дружеские отношения с юношей по имени Конан подкрепляли его надежды на лучшее будущее. Правда, в течение целой зимы и большей части весны их пути не пересекались. Он даже начал подумывать: «Не случилось ли чего с мальчишкой?».
Конан появился из тени деревьев на краю фермы, как всегда неожиданно. Возможно, он простоял там довольно долго, пока гандер его, наконец, заметил. В первый момент, Мелсер даже усомнился — тот ли это юноша, которого он знал. Конан добавил несколько дюймов росту и, по крайней мере, двадцать фунтов в весе. Все же, несмотря на внушительные размеры, он оставался молодым щенком, не вставшем полностью на ноги.
