— Всё зависит от того, где они встретятся. В нижнем городе или в верхнем. Здесь одни владения, там — другие. Но если мы дадим Скрипачу ещё время, он прорастёт сквозь нас и тогда уж точно победит.
Она сорвалась на высокой ноте и замолчала, как будто сказала запретное. В молчании все знали, какие слова будут произнесены теперь.
«Он прорастёт сквозь нас», — засело в голове, как заклинание.
— Но нам всё равно нужна Вета. Только она может поднять Пугало на бой. А Вета ушла, и я не знаю, куда. Скрипач не знает тоже.
— А если он врёт? — Антонио поднял голову.
В темноте Надин силуэт пожал плечами.
— Такие, как он, не умеют врать. Он мог бы ничего не говорить, но врать… нет, вряд ли. Он сказал, что она ушла, вот и всё.
— Надя, где нам искать Вету? — Антонио склонился к самому столу. Сабрина видела, как его пальцы нервно стискивают полумрак.
— Я не знаю. — Надин голос обижено дрогнул. Она делала всё, что могла, и всё равно не справилась. Сабрина хотела поймать её руку, чтобы успокоить, но не дотянулась бы. Она ощутила сердитый жар, с которым Надя повторила: — Она ушла, понимаешь? Она ушла. Всё.
— Не понимаю. Куда ушла? Теперь ты должна её чувствовать. Ты ведь чувствуешь таких…
Должна. Он и сам понял, что хватил за грань, потому и оборвался так резко. Надя вскочила, разом окунаясь в бледный свет фонарей, и тут же шарахнулась назад, будто обожглась. Теряя равновесие, она взмахнула рукой и ударилась об угол шкафа.
— Каких ещё «таких»? Таких, как я, ты хотел сказать? Хотел сказать, что раз я такая же, как они, я должна всё знать про них? Я не такая! Я человек!
Она недолго размышляла — подхватила канцелярский нож со стола Антонио. Сабрина проглотила выкрик. Надя с треском вытащила лезвие на всю длину. Она разрезала кожу на ладони, протянутой к свету, — хотела показать: вот же, смотрите, — и сама мгновение наблюдала, как из раны течёт не кровь — бесцветная жидкость. Речная вода. Трое одновременно задержали дыхание.
— Что это? — хрипло произнесла Надя. — Что это… опять? Что ты со мной сделал?
Сабрина вскочила, чтобы поймать её за плечи, потому что Надя уже дёрнулась вперёд. Нож выпал из её руки — пластиковая рукоять глухо стукнулась об паркет. Она бросилась к стеклянной дверце шкафа, вцепилась в своё отражение.
Было слишком темно — она потёрла стекло рукавом куртки. Искала доказательства того, что она всё ещё человек.
— Надя.
Она сломалась в руках Сабрины, уронила голову и застонала.
— Зачем ты втянул меня в это? Ты ведь знал, какая тонкая грань. Я больше не хочу туда. Я этого больше не выдержу. Я человек.
Антонио хотел подойти, но поймал яростный взгляд Сабрины, и тогда он заговорил с безопасного отдаления.
— Слушай, прости. Я не хотел, чтобы до этого доходило. Всё, с этого дня я снимаю с тебя ответственность. Не смей больше приближаться к Скрипачу, Пугалу или кто там ещё ночью по улицам бродит. Иди домой, отдохни. Или ещё лучше — езжай, куда ты там собиралась ехать. Ладно?
Надя не ответила. Она отстранила Сабрину, отбросила волосы с лица и опять припала к своему отражению. Она заметила — и Сабрина заметила тоже — чуть проступившее пятно ржавчины на щеке, ещё светлое, похожее на рисунок хной. Попыталась стереть, но тщетно.
Это требовалось прекратить немедленно, потому что дело шло к истерике. Сабрина взяла её за запястье.
— Это ничего, это пройдёт. Ты просто устала. Правда, пойдём домой.
* * *
Несколько лет назад она ещё пыталась решить проблему.
— Понимаете, наша психика по-разному реагирует на внешнее воздействие. Напряжение ищет выход.
Этот психолог смотрел на неё точно так же, как и три предыдущих — со смесью усталости и профессионального сожаления. Надя в который раз обследовала взглядом комнату: шкаф со стеклянными дверцами, длинный стол для занятий с группой, пейзажи на выбеленных стенах. Белые жалюзи на окнах.
Ей было скучно и неловко. Неловко — за то, что человек, который сидел перед ней, очень старался, но всё равно ничего не мог поделать.
— Я понимаю.
— Найдите источник стресса и избавьтесь от него. Знаете, большинство проблем возникает ещё в детском возрасте. Какие у вас отношения с родителями?
Надя оторвала взгляд от строительного крана за окном и уставилась на седого мужчину перед собой. Днём она чувствовала себя почти нормальной, а вот ночами её манили тёмные улицы. Новый психолог, как и трое предыдущих, разрешил ей звонить в любое время. Но когда Надя боролась с собой, сидя на последней ступеньке лестницы, ей меньше всего хотелось звонить усталому чужому мужчине.
— Моя мама считает меня чудовищем.
Он весь подался вперёд. Наверное, подумал, что нашёл корень проблемы и сейчас разделается с ней на счёт три. Надя испытала острое желание отодвинуться подальше.
— Вы сердитесь на неё за это?
— Нет. Я ведь на самом деле чудовище. — Она вздохнула и не выдержала: — Не переживайте так. Вы замечательный психолог, просто я безнадёжна.
Он побарабанил ручкой по столу, потом записал что-то размашисто на блокнотном листе.
— Когда всё это началось? Я имею в виду, когда вы ощутили желание стать не-живой?
Она чувствовала себя такой виноватой перед Сабриной, что готова была всё рассказать ему, да что там ему — Надя рассказывала свою историю в который раз. И выдавала её по памяти, без запинок. Хотя рассказывать — в который раз — не особенно хотелось.
— Я всегда была связана с тем миром. В детстве я слушала голоса в пустых домах. Потом они стали выходить ко мне: помню безногого человека в старом лесопарке. Призраки погорельцев у кладбища. Обычно они не любят людей. Иногда нападают, но чаще просто прячутся. Но со мной они вели себя как с равной. Мне не требовалось ритуалов, чтобы их призвать — они выходили сами. В институте говорили, что у меня талант. А потом…
Она скорчилась на стуле, спряталась за вуалью волос, сжала переносицу двумя пальцами.
— Вы плачете? — встрепенулся он. Унюхал слёзы, как запах пирожков из столовой, и по-детски обрадовался.
Надя подняла голову и криво улыбнулась. И улыбаясь, ощутила, как на щеке, под упавшими волосами, проступает ржавое пятно. Она скорчилась, пытаясь прикрыть его плечом.
— Нет. Потом нашёлся преподаватель, который решил использовать мой талант. Он говорил, это уникально. Это интересно. Можно написать докторскую диссертацию. И некоторое время мы работали с ним, но потом он погиб. Не выдержал столкновения с моим талантом.
Она думала, что сумеет спрятаться за многозначными фразами, но при одном воспоминании о Мифе по ногам потянуло холодом. Как можно незаметнее Надя сжала и разжала пальцы — уже поскрипывали каменеющие суставы.
