— Той ночью шёл дождь. Отлеглось в памяти, ибо дожди не столь частые гости в Небесах, тяжелые облака обычно спускаются гораздо ниже дворца. Но Киннет промокла насквозь, добежав от кареты до входа. Мокрые следы стелились по полу, каким бы коридором она ни шла.
Он видел, как она шла, дошло до меня. Либо скрываясь в боковой галерее, либо следуя за ней по пятам, раз пятна ещё не успели сойти. Разве Сиех не говорил, что приказом Декарты все коридоры той ночью опустели? Должно быть, Вирейн ослушался дедова веления.
— Все догадывались, почему она явилась, или думали, что догадываются. Никто не ждал, что её брак станет долгим. Казалось непостижимым, что столь сильная женщина, женщина, рождённная править, всё променяет — и ради чего? — В отражении на стекле я уловила взгляд, брошенный на меня Вирейном. — Не сочтите за оскорбление.
Своего рода вежливость по-арамерийски. Почти вежливость.
— Не берите в голову.
Он тонко улыбнулся.
— Но вот в чём закавыка. Это было ради него. Её неожиданное (нежданое) появление тем вечером. Ради мужа — вашего отца; не вернуть своё положение, но молить Декарту о спасении. О лекарстве от Гулящей Старухи.
Меня словно ударило поддых. Во все глаза я уставилась на Вирейна.
— Более того, она привезла мужа с собой. Одному из слуг случилось заглянуть к кучеру, и он разглядел того там, в горячке и холодном поту (третья стадия, по всей вероятности). Долгое путешествие в одиночку, должно быть, окончательно подкосило его физически, ускорив ход заболевания. Она рисковала всем, поставив на помощь Декарты.
Я сглотнула. Некогда отец был близок к смерти, заразившись от Старухи. Матушка бежала с Небес в зените славы и власти, изгнанная за любовный мезальянс. Два этих знания, два события горели в моей крови. Но связь между ними…
— Как погляжу, она была права, добившись успеха.
— Нет. Выйдя из комнат, возвращаясь обратно в Дарр, она полыхала от злости и гнева. Никогда ещё не видял я милорда Декарту в такой ярости; думал, дело дойдёт до смертоубийства. Но он просто приказал вычеркнуть Киннет из генеалогических списков. Не только, как наследницу, — то было проделано ранее, — но и как Арамери. Вымарать начисто. И приказал мне выжечь её кровный сигил (расстояние тому не служило помехой). Дошло даже до публичного заявления. Шумиха стояла на весь высший свет — как же, первый чистокровный за века, от которого отреклись, и отреклись — так.
Я покачала головой:
— А что мой отец?
— Насколько могу судить, когда ваша мать ушла, он всё ещё пребывал между жизнью и смертью.
Но отец пережил Гулящую Старуху. Выжившие были редкостью; чудесные исцеления случались, да, но почти никогда с теми, кто достиг третьей стадии.
Может Декарта передумал? Прикажи он, и дворцовый лекарь тут же выехал бы вслед за матушкиной каретой, догнал и вернул их обратно. Наконец, он мог повелеть Энэфадех…
Стоп.
Постойте.
— Вот почему она приходила, — сказал Вирейн, отвернувшись от окна. Его пристальный взгляд подействовал отрезвляюще. — Ради него. Никакой тайны, никакого грандиозного сговора — любой слуга, проработавший здесь достаточно долго, мог рассказать то же. С чего такое беспокойство? Почему вы обратились именно ко мне?
— Я думала, вам известно больше простой прислуги, — ответила я ровным голосом, пытаясь не выказать вспыхнувших подозрений. — Вам нужна другая причина?
— И лишь поэтому вы припёрли меня к стенке? — Испустив долгий вздох, он покачал головой. — Что ж, неплохо. Как погляжу, вы унаследовали кое-что от Арамери.
— Надеюсь, это «кое-что» не мкажется здесь бесполезным грузом.
Скриптор отвесил мне сардонический полупоклон.
— Что-нибудь ещё?
Я умирала от желания узнать побольше. Но не от него. Не всё сразу, не стоит торопиться.
— Вы согласны с Декартой? — спросила я, просто чтобы продолжить разговор. — Что матушка жестоко боролась с еретиками?
— О, да. — Я сморгнула от удивления, и он улыбнулся. — Киннет, подобно Декарте, была одной из немногих Арамери, серьёзно относящихся к долгу избранничества Итемпасом. Что есть, погибель для неуверовавших в него. Погибель любой угрозе для мира — или её власти. — Вирейн покачал головой, погружённый в ностальгические воспоминания. — Думаете, Скаймина — зло? В ней нет ни капли проницательности. Силой и волей во плоти была ваша мать. Стрелой, направленной прямо в цель.
Самодовольный, он читал меня так же легко, как свои сигилы. Волнение и тревогу, отразившиеся на моём лице. Возможно, я слишком мала и до сих пор смотрю на неё глазами ребёнка, возводя в ранг богини; но всё, что я слышала о матушке с начала моего пребывания в Небесах, попросту не укладывалось в голове. Этот образ яро противоречил тому, что хранила моя память. Той нежной, добросердечной женщине, полной насмешливого смеха. Ну да, она могла быть безжалостной — как и подобает жене любого правителя. Особенно в Дарре, особенно сейчас. Но слышать похвальбы Декарты и противопоставление со Скайминой (выгодное!)… нет, ничего общего со женщиной, взрастившей меня. То была другая. Незнакомка с именем и обличьем — и безраздельно чуждой душой.
Специализация Вирейна — магия душ. Изменение душ. Что ты сотворил с матушкой? Хотела бы я так спросить. Слишком простое, слишком лёгкое объяснение, чтобы быть правдой.
— Знаете, вы напрасно тратите время, — устало и тихо сказал Вирейн. Улыбка сползала с его лица по мере моего молчания. — Ваша мать мертва. Но что до вас — нет. Отправиться за ней куда как легче, чем постараться выжить.
И это то, чего я добивалась?
— Доброго дня, скриптор Вирейн, — попрощалась перед тем, как уйти.
* * *
Я затерялась. В переносном и прямом смысле.
В Небесах трудновато заблудиться. Это правда, что коридоры схожи как близнецы. Порою путаются подъёмники, вывозя пассажиров не туда, куда те намеревались пребыть, а туда, где бы им быть хотелось. (Поговаривают, больше всего проблем с этим у влюблённых курьеров.) Не говоря уже о том, что залы обычно полны прислуги, готовой по первому зову услужить любому с меткой высшей крови.
Я не просила о помощи. Знаю, глупо, но какая-то часть сознания упорно не хотела действовать по чужой указке. Слова Вирейна въедались в душу; сколь не броди я тревожно сплетениями коридоров, — проклятые мысли ранили всё глубже и глубже.
Я и вправду напрочь забыла о борьбе за дедово наследие, поглощённая желанием узнать как можно больше о матушке. Вскрывшаяся истина не вернёт к жизни мёртвых, но вполне спсособна привести к гибели меня. Возможно, Вирейн прав, и я в самом деле играю со смертью. Со дня матушкин похорон прошло менее одной смены сезонов. В Дарре у меня было бы полным-полно времени, да и семья помогла бы пережить потерю, отскорбев как подобает; но дедово приглашение урезало срок траура до неприличия. Здесь, в Небесах, я скрывала горе — но сами-то чувства никуда не девались.
