Я крикнул бабушке, что скоро вернусь, и мы помчались искать Феликса.
Наш испытанный предводитель вдруг оказался дома. Он вышел к нам совсем еще не причесанным. Его жесткие волосы торчали в разные стороны, словно колючки ежа.
– Понимаете… – начал он, покраснев, но мы перебили его, рассказали о своем открытии.
– Кого еще нет? Зои? Надо ее разбудить. Идемте, – сказал решительно Феликс.
Он наскоро пригладил пальцами свои колючки, и мы отправились дальше.
Как мы и чувствовали, Зоя еще и не думала просыпаться. Так сказала мать, вышедшая на наш звонок. Мы объяснили, в чем дело, и попросили, чтобы она ради такого исключительного случая разбудила дочь.
– Базиль Тихоныч родился первого апреля? – ужаснулась Зоина мать и категорически отказались будить.
Тогда мы помчались во двор, под Зоино окно, и исполнили песню «Раскинулось море широко», заменив все слова одним словом «варенье».
Но Зоя не откликалась.
– Наверное, потому, что грустный мотив. Попробуем что-нибудь веселое, – сказал Феликс и затянул все то же «варенье» на мотив «Калинки-малинки».
Мы с Яшей дружно подхватили песню, и наконец магическое слово, распеваемое на всякие лады, проникло в сознание спящей. Она высунулась из окна и, протирая глаза кулаками, спросила, в чем дело.
Я сказал, что произошло событие самой чрезвычайной важности, и нам необходим ее мудрый голос. Зоя пообещала тотчас одеться и выйти во двор. Но мы прямо-таки извелись от нетерпения, пока она присоединилась к нам.
Собрание наше проходило на бревнах. Вопрос был один: как нам теперь относиться к рассказам человека, который, оказывается, появился на свет не в какой-нибудь другой день, – а именно первого апреля.
Первым взял слово Феликс.
– Ребята, а чего мы ломаем голову? – сказал он вдруг. – Это же здорово, что Базиль Тихоныч родился первого апреля! Теперь лично я буду верить ему совсем по закону.
– И я тоже – сказал растерянно Яша.
– Мальчики, очень хорошо, что вы мне сказали, – произнесла Зоя, – а то я, признаться, немножечко сомневалась. Ну, считала, почему же мы не верим другим, когда они врут, а слесарю должны верить.
– Он не врет, – сказал я, обидевшись за слесаря.
– Ну ты же прекрасно понимаешь, что я имею в виду, – сказала Зоя с досадой.
Мы стыдливо переглянулись; забегали, подняли панику, а на самом деле все складывалось даже очень хорошо. Лучше и не придумаешь.
– Яша, это все ты, – сказал я, чувствуя, что поступаю несправедливо.
– При чем тут я? Если на то пошло, это ты всполошился первым, – обиделся Яша. – «Ты же сам говорил, ты же сам говорил»! – передразнил он меня.
– Хватит вам, – вмешался Феликс. – Яша, помолчи. А ты, Вася, лучше скажи, когда пойдем на день рождения? Сколько нам ждать еще?
– Не знаю, – ответил я, растерявшись. – Он говорил: приходите завтра. То есть чтобы сегодня мы пришли.
– Яш, сходи к нему будто по делу. Вам ведь все равно звать слесаря-водопроводчика. Наверное, он за чем-нибудь да и нужен, – сказал Феликс. – Он увидит тебя и скажет сам, когда нам приходить.
Это было не похоже на деловитого Феликса. Если он считал, что что-то нужно, то делал сам, не сваливая на кого-то.
Но и тихоня Яша сегодня был просто неузнаваем. Давно мы не видели, чтобы он наскакивал, точно петух.
– У нас раковина только еще засоряется, – возразил Яша задиристо. – А вот у вас вода уже плохо идет. Мама твоя сама говорила.
– Господи, какие лентяи, – пожаловалась Зоя. – Так и быть. Чтобы вы не спорили, к слесарю пойду я.
Тут мы и вовсе едва не скатились с бревен. Чтобы Зоя да вызвалась что-нибудь сделать сама? С нами сегодня что-то творилось. Каждый из нас был не похож на себя.
Зоя откусила от бутерброда огромный кусок – она, как всегда, появилась с неразлучным бутербродом, – так вот, она жадно откусила от него, будто набрала больше воздуха, перед тем как нырнуть в холодную воду, и, прожевав его при нашем уважительном молчании, ушла в подвал.
Мы ждали ее, не сводя глаз с дверей котельной. По нашим расчетам, уже прошло десять минут, а Зоя не возвращалась. Не было ее, когда миновало полчаса. Через сорок минут мы подумали, что с нашей посланницей что-то приключилось, и пошли узнать, в чем дело.
Мы заглянули в приоткрытую, как всегда, дверь каморки, и нашим глазам открылась возмутительная картина: Зоя сидела в замечательной каморке слесаря и беззаботно пила чай в компании с хозяином, истопником Иваном Ивановичем и котом дядей Васей.
Пирующие расположились вокруг ящика, застеленного газетами. Этот самодельный стол украшали жестяной чайник, бутылки с фруктовой водой и тарелка с горой печенья.
– А мы вас ждем, ждем, – сказал Базиль Тихонович с упреком. – Зоя сказала, что вы придете с минуты на минуту Что вы просили так передать. Правда, Зоя?
Зоя кивнула и как ни в чем не бывало сунула в рот добрую половинку печенья.
– Да мама просила пол подмести, – сказал Феликс, отводя взгляд в сторону, хотя сегодня был тот единственный день, когда разрешалось говорить неправду.
– А я бегал за хлебом, – солгал Яша и отчаянно покраснел.
– А я мыл посуду, – ляпнул я, не придумав ничего другого.
– Что ж, дело молодое, – произнес истопник Иван Иванович совсем ни к селу ни к городу.
Он очень смущался, сидя так долго у всех на виду.
– Ну, что же стоите? Усаживайтесь поскорей, – сказал слесарь нетерпеливо.
– Я же вчера остановился на самом интересном месте!
Мы расселись за столом, бросая на предательницу возмущенные взгляды. И самое обидное, еще приходилось лгать, чтобы не ставить ее в неловкое положение. Еще хорошо, что сегодня первое апреля, а то не знаю, как бы мы смотрели слесарю в глаза.
– Что же ты? – прошептал я, оказавшись рядом с Зоей.
– Понимаешь, очень вкусное печенье. Я попробовала и не могла оторваться. А потом вы все равно пришли, правда же! – невозмутимо ответила Зоя.
– Ешьте печенье, наливайте чай и воду сами. А я продолжаю рассказ, – промолвил Базиль Тихонович, нетерпеливо ерзая на табурете. – Помнится, – начал он, – в моем распоряжении оставались вечер и ночь. Если я за это время не одолею Великого Браконьера, Океан завтра же перестанет существовать.
Но как управиться с этаким матерым противником? Дело в том, что мне нельзя было пользоваться ни пистолетом, ни шпагой. Я должен был победить его при помощи своего профессионального искусства.
– Каждый в своем деле должен быть мастером, – подтвердил истопник Иван Иванович на всякий случай: он ведь не знал, о чем идет речь.
– Продумав план действий, я сплавал на ближайший архипелаг и дал несколько телеграмм во все концы света. А к вечеру в этот район Океана съехались все слесари-водопроводчики мира.
