Лагерь войска, которым командовал принц Гейнор, они легко нашли по запаху; так могли смердеть только уродливые порождения Хаоса. Несчастные полулюди-полузвери, здорово навеселе, исполняли вокруг костров свои ужасные танцы, напоминающие скорее совокупление диких животных, чем что-либо человеческое. Тупые звериные рожи, полуоткрытые пасти, из которых капала слюна, остекленевшие глаза… А они все продолжали пить свое паршивое кислое вино, словно стремясь забыть, кем они были когда-то раньше, до того как связали себя клятвой с силами Хаоса.
Принц Гейнор сидел среди них, у костра. Прямо у ног его плясали языки пламени. Весь с головы до ног он был закован в сверкающую сталь доспехов, украшенных золотом и серебром. На шлеме его с навеки закрытым забралом покачивался высокий желтый плюмаж. На нагруднике был виден герб Хаоса — восемь стрел, лучами расходящихся во все стороны из центральной точки — символ, обозначающий (по словам самого Хаоса) все многообразие возможностей, которые Хаос открывает.
Принц Гейнор не плясал и не веселился, ничего не ел и не пил. Он просто сидел, опершись обеими руками в латных перчатках на эфес своего огромного двуручного меча, также богато украшенного золотом и серебром. Он сидел совершенно неподвижно, словно и сам был выкован из цельного куска металла.
Коруму и Джери пришлось осторожно обойти нескольких храпящих часовых, прежде чем они сумели пробраться внутрь лагеря принца Гейнора, который находился на некотором удалении от основного лагеря варваров и стоянок армии Пса и армии Медведя, что расположились по другую сторону города. Мимо них, пошатываясь, то и дело проходили воины короля Лира. Корум и Джери были закутаны в плащи с капюшонами, так что никто не обращал на них особого внимания. Варварам и в голову не приходило, что кто-то из воинов Лиум-ан-Эс рискнет пробраться к ним в лагерь.
Приблизившись к костру, вокруг которого продолжали плясать чудовищные полулюди-полузвери, Корум прыгнул в седло. Джери последовал его примеру. Некоторое время они стояли, не двигаясь, наблюдая за Гейнором.
Тот по-прежнему сидел все в той же позе, не шевелясь, удобно устроившись на своем седле из черного дерева, богато украшенном слоновой костью. Руки его все так же покоились на рукояти меча, а сам он все так же безучастно наблюдал за кривляньями своих уродливых воинов.
А потом Корум и Джери въехали в круг света, отбрасываемого костром, и принц Корум Джаелен Ирсеи, слуга Закона, предстал перед принцем Гейнором Проклятым, слугой Хаоса.
Корум был во всем великолепии вадагского боевого снаряжения — серебряная кольчуга, конический шлем, алый плащ. В правой его руке было длинное копье, левой он держал большой круглый щит.
Принц Гейнор встал и поднял руку, давая знак прекратить пляски. Порождения Хаоса, обернувшись к Коруму и сразу узнав его, завопили и завизжали.
— Молчать! — рявкнул Гейнор, делая шаг вперед и вкладывая меч в ножны. — Оседлайте моего коня, потому как я думаю, что принц Корум и его спутник прибыли сюда, чтобы сразиться со мной!
Его голос разносился по всему лагерю, хотя говорил он спокойно; что-то грустное и трагическое слышалось в этом голосе.
— Ты выйдешь на честный поединок со мною, принц Гейнор? — спросил Корум.
Принц Хаоса расхохотался:
— С какой стати? Я уже давно разуверился во всех этих рыцарских добродетелях и кодексах чести. Кроме того, я поклялся королеве Ксиомбарг уничтожить тебя. Я никогда не видел, чтобы она кого-то ненавидела — но тебя она ненавидит. О-о-о, как она тебя ненавидит!
— Может быть, это потому, что она меня боится, — заметил Корум.
— Очень может быть.
— Стало быть, ты намерен спустить на нас всю свою свору?
— А почему бы и нет? Если уж у вас хватило глупости забраться ко мне в лагерь…
— У тебя не осталось никакой гордости?
— Кажется, никакой.
— И чести тоже?
— И чести.
— И мужества?
— Я растерял все эти качества. Боюсь, за исключением, собственно страха.
— Ты, однако, честен.
Раскатистый смех вновь раздался из-под опущенного забрала.
— Можешь считать, что так. Зачем ты пришел в мой лагерь, принц Корум?
— Ты же сам это прекрасно знаешь. Зачем спрашивать?
— Ты надеешься сразить меня, потому что именно я управляю этим сбродом варваров. Так? Отличная мысль! Превосходная! Но меня нельзя убить, я неуязвим, я бессмертен. О, если бы Боги даровали мне смерть!.. Сколько раз я молил о ней!.. Ты рассчитываешь одолеть меня и выиграть время для укрепления обороны города. Вынужден тебя огорчить. Я сам убью тебя — и тем самым лишу Халуиг-нан-Вак его последней надежды.
— Если тебя нельзя сразить, тогда почему ты не хочешь выйти на честный поединок со мной, один на один?
— Да потому что не желаю попусту тратить время. Эй, воины!..
Полулюди-полузвери мгновенно выстроились позади своего командира. Гейнор влез на своего белого жеребца, на которого уже успели надеть его разукрашенное седло. Он взял в левую руку щит и опустил копье.
Корум сдвинул повязку с глаза Ринна и заглянул в преддверие ада, в пещеру, где пребывали его последние жертвы. Да, Свора Хаоса была там, изуродованные тела, искалеченные Ганом. Здесь же был и Полиб-Бав, лошадеподобный предводитель Своры. И опять рука Кулла протянулась сквозь границу между мирами, прямо в мрачную пещеру и поманила свору наружу, на помощь Коруму, обещая взамен богатую добычу.
— Пусть теперь Хаос сразится сам с собой! Хаос против Хаоса! — воскликнул Корум. — Полиб-Бав, вот твоя награда. Она подарит тебе освобождение из Лимба!
И мерзкие порождения Хаоса обрушились на собственных собратьев, таких же уродов и страшилищ, как они сами; Свора Хаоса атаковала воинов Гейнора, неся им смерть. Собакоподобные грызли коровообразных, лошадеподобные лягали жабообразных; взлетали и с жутким хрустом опускались дубины, булавы, мечи, топоры… Стоны, крики, вопли, рев, рычание, проклятия — все смешалось в дикий вой. Принц Гейнор, поглядев на начавшуюся резню, повернул коня к Коруму:
— Поздравляю тебя, Принц в Алом Плаще! Как я вижу, ты и не рассчитывал на то, что я стану соблюдать рыцарский кодекс чести! Ну что ж! Не угодно ли вам обоим сразиться со мной?!
— Нет, не угодно, — ответил Корум, опуская копье и упираясь ногами в стремена, а спиной — в высокую заднюю луку седла. — Мой друг находится здесь лишь для того, чтобы сообщить в город об исходе нашего поединка. Если он и обнажит меч, то лишь для собственной защиты.
— Значит, честный поединок, так? — вновь рассмеялся принц Гейнор. — Что ж, отлично!
И тоже приготовился к бою.
