— А-а, — протяжно зевнул варвар, — теперь понятно. Но давай вернемся к моему вопросу. Как же мне окончательно разобраться… — Он недоуменно пожал плечами. — Вот я обнимал женщину, гладил ее тело, но не знаю, чье: твое или Гуна-Райны?
— Это была я, — усмехнулась Метанейра.
— Но тело же ее!
«Где же ты, старый пень? — забыв о почтительности, призывал тем временем Конан старого чародея. — Уже скоро ночь закончится, не могу же я трепать так языком до рассвета!»
— Ну какой же ты непонятливый! — рассердилась колдунья. — Я же говорю тебе, что приняла облик этой чернокожей ведьмы. И не в первый раз. — Она раздраженно повела плечами. — Неужели не ясно, что и у Ванататры забрала ожерелье тоже я?
— Да разве под силу варвару в этом разобраться… — развел руками киммериец. — Ну взяла и взяла, только меня интересует совсем не это.
— Ты спал со мной, и прекрати эту дурацкие расспросы! — отрезала женщина, с гневом глядя на киммерийца.
— А почему бы тебе не дать мне проверить, какова ты в своем истинном обличье? — осторожно начал Конан. — Или ты думала, что твое тело хуже, чем у этой дикарки? Нет! — закричал варвар, увидев, как грозно сдвинулись брови Метанейры. — Я так вовсе не считаю! По мне так ты гораздо красивее Гуна-Райны. Правда, я видел твое тело всего один миг… Вот я и спросил, почему ты приняла ее облик. — Он с простодушным видом уставился на колдунью.
— Не твое дело! — почти выкрикнула Метанейра, окончательно выведенная из себя. — Теперь давай о главном…
— Я согласен, — сказал варвар с тоской в голосе.
«Надо что-то сделать, больше тянуть невозможно!» — пронеслась в его голове отчаянная мысль.
— Я согласен, но только все равно не пойму, кто меня любит: ты или Гуна-Райна?
— Болван! — завизжала Метанейра и, подняв сжатые кулачки, заколотила ими по плечам варвара.
Конан, посмеиваясь в душе, уклонялся от ее яростного натиска и, улучив момент, просунул руки под плащ и прижал колдунью к себе. Она обмякла на мгновенье в его объятиях, но тут же вырвалась с неожиданной для женщины силой.
— Не время! — сверкнув глазами, прошипела колдунья. — Так ты будешь говорить или нет? Советую тебе рассказать все, что знаешь, и тогда избежишь боли.
«Сколько я могу протянуть под пыткой? — прикидывал варвар. — Да и стоит ли, если этот Аджилал Вир вообще не явится? Все рассказать или все-таки поторговаться?»
— А ты обещаешь оставить меня в живых?
— Обещаю!
— Поклянись! — потребовал Конан.
— Какая клятва тебе нужна? — прошипела Метанейра.
* * *
— Никогда не верь клятвам чародеев!
Конан и колдунья подпрыгнули от неожиданности, услышав откуда-то сверху негромкий скрипучий голос. Свесив ноги со скалы, на них поглядывал ехидно улыбавшийся Аджилал Вир.
— Старый болван! — завизжала колдунья, пытаясь сотворить какой-то магический знак. — Я тебя в порошок сотру!
Однако ничего не произошло, и донельзя довольный этим обстоятельством старичок прямо-таки зашелся от смеха.
— Несчастная! — едва выговаривал он, давясь взрывами хохота. — Ты что, не понимаешь? Граница! Я защищен заклятиями Шастри и Зендры Шена, а ты своими неумелыми ручонками пытаешься их разрушить?
— Я тебя достану! — Метанейра взмахнула руками на своих служанок, и девушки превратились в две статуи, светящиеся слабым розовым светом.
Конан попятился, подальше от колдуньи, которая продолжала выписывать в воздухе замысловатые фигуры. Вместо розовых статуй внезапно возникли две огромные птицы с длинными, как у лебедя, шеями и кожистыми лапами с огромными когтями. Расправив широкие крылья, твари с шумом снялись с места и взлетели. Они сделали круг над беспечно сидевшим на скале Аджилалом Виром и одновременно бросились на него, словно коршуны.
— Ха-ха-xa! — рассмеялся колдун. — Да ты совсем неумеха! Ну, разве так надо?
Он сложил ладони вместе и резко раскрыл их. Из ладоней вылетела огненная стрела и, раздвоившись в полете, ударила по тварям. Раздалось яростное шипение, в воздухе запахло паленым. Птицы, пронзительно закричав, вновь расправили крылья и разлетелись в разные стороны. По их оперению бежали огоньки.
— Я сейчас опалю твоих курят! — пообещал сверху Аджилал Вир. — А потом позавтракаю ими. Погляди, криворукая шлюха, возомнившая себя колдуньей, скоро рассвет. Ты проиграла!
Метанейра с ненавистью взглянула на старичка.
— Ожерелье у меня! — с торжеством выкрикнула она и перевела взгляд на киммерийца: — Тебе осталось жить чуть-чуть, если не скажешь мне все!
— Не бойся, Конан! — подбодрил напряженно приготовившегося к прыжку варвара старый колдун. — Я могу защитить тебя. Смотри!
Маг сделал несколько быстрых движений, и визг колдуньи эхом отразился от скал. В первое мгновение киммерийцу показалось, что в воздухе возникла зеленая лента. Изгибаясь, словно змейка, она поднялась вверх, и Конан сообразил, что это нефритовое ожерелье, совсем недавно украшавшее шею Метанейры.
— Мерзкий шакал! — кричала женщина, хватаясь за шею и пытаясь подпрыгнуть, чтобы схватить бусы.
— А ты обратись в птицу, — ехидно посоветовал ей Аджилал Вир, — может быть, поймаешь. Конан! Покажи ей, как надо прыгать!
Варвар сжался в комок и буквально взлетел, использовав все силы и мощь крепких ног. Он ощутил в руках холод скользких камней, в глазах у него потемнело и, проваливаясь куда-то, киммериец услышал надрывный вопль Метанейры:
— Не-е-ет!..
* * *
— А что я тебе говорил? — В глазах Конана прояснялось: на фоне обшарпанных стен комнаты возникла фигура смуглого вендийца. Он довольно улыбался. — Давай сюда ожерелье.
Киммериец, чувствуя страшную слабость, покорно протянул руку с зажатым в ней украшением.
— Ого! А перстень-то знакомый, — захихикал смуглый. — И его тоже давай.
Он легко стащил кольцо с мизинца варвара и, сунув его куда-то под рубаху, протянул Конану мешочек:
— Вот твои деньги! Трать с умом, не пей много, не играй…
Голова Конана бессильно склонилась набок, и, не дослушав последние слова смуглого, он повалился на постель…
* * *
— Конан! Киммериец! — Варвара разбудили громкие голоса в коридоре и стук в дверь.
Он потряс головой, чтобы прийти в себя, и, поднявшись с постели, буркнул:
— Иду! Кого там демоны носят в такую рань?
Откинув щеколду, варвар увидел двоих своих приятелей по туранскому отряду.
— Ну, ты даешь! — Кривоногий Джабир вошел в комнату, потрясая кувшином. — На вот, очнись!
Конан. поднес горлышко к губам и жадно глотал вино, пока сосуд не опустел.
