— Ты — мой сын, — ответил Йеннеф. Его голос потеплел, и он снова медленно повторил: — Мой сын. Мой первый сын, насколько мне известно.
— Мы ищем элисаарца.
— У меня есть письмо, которое он оставил вам, — Вэйнек, один в мастерской, спокойно протянул пяти головорезам-полукровкам лист тростниковой бумаги.
«Галутиэ эм Дорфару или его капитанам. Буду ждать вас в четыре часа пополудни на площади перед залом Гильдии художников. Я приду один. Готовый содействовать вам, Регер эм Ли-Дис».
Умеют ли они читать? Как выяснилось, один умел. Вэйнек повторил написанное для остальных и добавил:
— Он обученный боец, вы не забыли об этом?
— Нас десять человек или около того, — резко заметил самый неприятный из пришедших. — Посмотрим, как он справится.
— Кто докажет, что он сделает; как сказал? — возразил другой.
— Мы все равно поймаем его, не сейчас, так потом, — проворчал первый.
Тем не менее они захотели обыскать мастерскую. Вэйнек позволил это, поскольку чуть раньше отослал из дома всех лишних. Видимо, попав под действие холодного услужливого равнодушия, с которым Вэйнек наблюдал за ними, головорезы из отряда Галутиэ не стали устраивать в доме большого беспорядка и вскоре убрались обратно в город, чьи улицы все еще исходили паром после недавнего дождя.
Письмо, которое Регер оставил для Вэйнека, оказалось немного длиннее. Регер извинялся и приложил к письму деньги (к неудовольствию мастера, это была полная плата за обучение). «Если я смогу вернуть их, я это сделаю». Но, казалось, он ожидает вызова от повелителя, который позовет его прочь и не позволит вернуться. Он благодарил Вэйнека, и изъявления благодарности выглядели еще более нелепо, чем извинения. «Имей я возможность остаться, ты знаешь, что я остался бы. Но это невозможно».
Читая между строк, Вэйнек через скрытую внутреннюю связь получил ответ на невысказанный вопрос, чувствуя все, но не имея возможности описать или как-то подтвердить это. Тогда он выгнал всех из мастерской и стал ждать тех, о чьем возможном приходе так сожалел Регер.
Третье письмо предназначалось для корла. Вэйнек без колебаний счистил воск и прочел наилучшие пожелания Чакору, прощание и совет — быть осторожнее, рассказывая кому-либо подробности их спасения в Элисааре. Похоже, белые люди Равнин утратили всякое доверие.
Яростный напор дождя снова разметал город. На улицах слышались недовольные голоса, навесы дрожали от ударов воды.
Заложив засов и заперев дверь мастерской, Вэйнек поднялся по лестнице.
Неоконченная работа по мрамору стояла на обычном месте, закрытая тканью, как Регер всегда оставлял ее. Уже больше года ученик Вэйнека работал над этим камнем, непрерывно очищая и полируя, лишь иногда откалывая понемногу. Он сам выбрал кусок и обработал его, следуя указаниям Мура, не пытаясь добиться власти над камнем, а стараясь освободить душу, запертую внутри.
Вэйнек сорвал покров так же бестрепетно, как недавно сломал воск на третьем письме.
От дверей изменения были совсем незаметны. Но ближе к стройному камню обнаружилось начало тайны. Лицо, изящная шея, фонтан волос проступали, освобожденные из каменного плена.
Серебряные девушки, которых продавали в Овечьем Переулке, чем-то походили на нее. Но они словно пребывали в сладостной дремоте — а замершее в мраморе создание стояло на пороге пробуждения. Прекрасная нечеловеческая девушка, вырванная из замерзания в снегах, вся белоснежная, с кожей, волосами и глазами, как у женщины-эманакир, одной из Лишенных Тени, восставшей из зимней земли.
Белизна Хамоса — она так и стояла у Йеннефа перед глазами в тот день, около четырех.
Это был черный город, построенный из местного камня. Белый мрамор привозили с севера, и здесь он не использовался. Белизна заполняла его изнутри — предметы обстановки, украшения, одежды и сами обесцвеченные горожане. Сейчас в Хамосе и окрестностях не осталось жителей Равнин с волосами темнее, чем самые светлые из белокурых. Несколько чаще встречались золотые глаза — но намного реже, чем глаза цвета льда. Змей в Хамосе было едва ли не больше, чем людей. Резные, они обвивали колонны и притолоки; сделанные из эмали — украшали шеи, запястья и щиколотки. А живые клубились в трещинах стен, выползали на мостовые погреться на солнце. Для любого Виса, убившего змею, существовало особое наказание — ему отрубали палец на той руке, что нанесла удар. Это была своеобразная шутка — у героя Ральднора, как известно, не хватало одного пальца.
Иногда в Хамосе можно было увидеть и Виса, но все они бывали тут проездом. Здесь имелось лишь несколько постоялых дворов, готовых разместить их, и им разрешалось посещать только определенные места города. Для тех, кто хотел поклониться Анакир, в храмах были предусмотрены внешние дворы с постаментом без статуи. Ходил слух, что в Хамосе и других святых местах больше не осталось изображений богини. Здесь воспринимали ее силу и волю через пламя, горящее перед алтарем.
Равнины по большей части не выглядели скованными страхом перед воинственностью эманакир, который стал обычным во всех прочих местах. Что же до Хамоса, то он не принадлежал миру. Хотя говорили, что тут существуют оккультные школы, они скрывались, и если колдовством и пользовались, то признаков этого не было заметно. Здесь отсутствовали даже шансарская магия и ваткрианская мистика, распространенные в храмах богини в Междуземье, равно как в Вар-Закорисе, Кармиссе и Ланнелире…
Написав три письма, Регер сразу же отправился на квартиру, которую снимал. Йеннеф пошел за ним. По молчаливому согласию они прекратили обсуждение пыток и других тревожащих вещей. Йеннеф строил планы, как отделаться от Галутиэ, но тоже не говорил об этом. У Регера оставались дела, которые надо было завершить до отъезда.
В последующий час они обменивались рассказами о землях, где бывали, и событиях прошлой жизни, которых было много больше, чем они решились доверить друг другу во время первой встречи. Им больше не казалось неправильным оставаться вместе, но это еще не стало естественным.
— Оставь браслет гильдии на руке, он скроет змеиную мету. На севере имя Амрека все еще проклинают.
Йеннеф числился на службе у Высшего совета Дорфара. Он совершил многое, но ничто не стало вехой в его жизни. Прогулка по горам около Ли-Диса была одной из его давних утрат. Йеннеф собрал несколько вариантов легенды, которая привела его туда, и повторяемость манила его сильнее, чем вера.
— Говорят, что там, в одной из горных долин, разбилась небесная колесница эманакир. Эту историю можно услышать даже от вардийских солдат на границе, когда они изрядно выпьют. Я знаю, я там служил. Это древняя сказка и явно заимствованная. Представь себе — магическая колесница в небесах! Крылатая, может быть… В Дорфаре тоже есть подобные рассказы. Драконы, которые принесли Висов на землю и сделали их королями. Ладно, я не верил в это, но мне казалось, что у дерева выдумки должен быть какой-то корень. Я хотел поймать за хвост свою удачу, найти драгоценный клад. Месяцами я лазил вверх-вниз по этим забытым богами утесам, а потом все же нашел свое сокровище — Тьиво. Но так и не отыскал никакой колесницы…
