— А, вот она! — Радостно воскликнул он.
— Она? — В отчаянии простонал Дворовый, — еще одна баба? Да сколько ж можно-то?!
— Да не баба. Дорога. Я помню, что она была где-то здесь. По ней мы спустимся вниз. Там наверняка кто-нибудь живет. И мы попробуем купить там лодку.
— А если там нас ждут, куда деваться? — озабоченно спросил Дворовый.
— Некуда. Быстро вверх не заберешься, — ответил Рагнар безмятежно. Он смотрел перед собой туда, где пролив встречался с морем. На миг он забыл, что за ним, кажется, гоняются по Норвегии все, кому не лень, и что бедные рыбаки у воды могут запросто польститься на награду, которую, наверняка, объявил Черный. Что будет, то будет, тут ничего не поделаешь. И Ворон быстро зашагал к найденной тропинке.
…Тропинкой это назвать можно было только из большого уважения. Едва приметная, она круто сбегала вниз, по скале. Шириной она была меньше, чем в локоть. Когда Ворон свернул к ней, Дворовый негромко попросил:
— Можно подождать немного? Я влезу в сумку. У меня нет ни малейшего желания видеть, как ты будешь здесь спускаться, — и он быстро забрался в сумку. Ворон усмехнулся и начал спуск. Он сбегал по тропке быстро и небрежно, словно спускался с пологого холма на луг.
Спуск занял много времени. Как ни скор был Рагнар, но высота скал фьорда была огромной. Ворон ни разу не остановился, пока не увидел, что тропка становится более пологой, тогда он убавил шаг. Не хватало еще, беззаботно входя в поселок, нарваться на викингов Хрольфа, который жил не так уж и далеко от Хьёрундфьорда. Или на людей Гальфдана Черного, которые могли оказаться где угодно. Рагнар был почти уверен, что все прямые выходы в море охраняются людьми короля. Сам бы он сделал именно так. Он вспомнил было про свой щит, шлем и кольчугу, но подавил эту мысль, не дав ей развиться. Чего нет, того нет, жалей, не жалей, от этого не прибавится. И наоборот тоже верно, кстати, напомнил он себе. Если есть, то есть. Вот есть он, вот море, вот копье Одина, вот Дворовый. Мало разве? Да чудо просто в том, что он еще дышит, и, если он хочет продолжать это делать, то надо просто быть повнимательнее. Он еще убавил шаг и дальше пошел, стараясь держаться прямо под скалой, с которой спустился. Почувствовав, что спуск окончен, из сумки вылез Дворовый. Он и не думал стесняться своего испуга — это, по мнению Ворона, было одним из отличий Скрытого Народа. Они называли вещи своими именами. Хотя порой плели на ровном месте такие петли, что и не разберешь. Одно слово — Скрытые.
Завернув за очередной скальный выступ, Ворон увидел поселок и тут же лег на землю. Поднял к глазу трубку Рандвара и внимательно и долго изучал открывшиеся ему жалкие лачуги рыбаков, сети, висевшие на кольях, несколько лодчонок и аск. Ворон сразу решил, что надо покупать. Тут Дворовый легонько постучал ему лапкой по плечу, а когда Ворон повернул к нему голову, сказал:
— Мне кажется, разумнее было бы, если бы ты послал вперед меня. Проверить, кто там есть, в поселке. Или ты забыл, что я с тобой?
— Забыл, — честно признался Ворон, — вернее, никак не привыкну, что со мной теперь постоянно лучший лазутчик, какого только можно пожелать. Да, так будет разумнее.
Дворовый спрыгнул с плеча и скрылся из вида. А Ворон, на всякий случай, привязал копье к руке бечевкой. Так он делал, когда лез в горд Хрольфа Пешехода, и именно потому копье Одина не стало добычей нёкка.
Денег у него с собой было много, хватило бы не то, что на аск, а на целый драккар, румов на пятнадцать. Но управлять аском можно было и одному, а драккар одному не повести.
Бесшумно вернувшийся Дворовый прыгнул ему на плечо:
— Несколько баб, совсем малые дети и дряхлые старики. И еще один детинушка, с мордой величиной в твой потерянный щит.
— Он одет как воин? Или кто это? — спросил Рагнар.
— По-моему, ему принадлежит самая большая лодка, из тех, которые стоят на воде, — отвечал Дворовый.
— Добро. Пошли, — Ворон мягко поднялся, Дворовый прыгнул ему на плечо, и они пошли к берегу.
Никто не обратил никакого внимания на них. Дворовый был прав: на берегу занимались своими делами бабы и старухи, бегали у кромки воды дети, возились с сетями старики. Упомянутый Дворовым детина готовил к отплытию аск, втаскивая в него бочонок с водой.
— Дворовый, залезь в сумку, — сказал негромко Ворон. Дворовый послушно юркнул в сумку и притих. Ворон подошел к берегу и поздоровался с детиной, по виду небогатым торговцем:
— Здравствуй, уважаемый.
Детина повернул к Ворону красное от натуги лицо и ответил:
— И ты здрав будь, — он поставил бочонок в аск и вернулся на берег, к Рагнару.
— Ты бы не продал мне свой аск, уважаемый? Он мне очень нужен, — начал Ворон разговор.
— Мне тоже, уважаемый, — усмехнулся детина. Видно было, что он готов к долгому и азартному торгу. Но дела не указывали Ворону тратить время, да и торговаться он не любил, поэтому сразу назвал двойную цену. Купец вытаращил на него глаза, но не нашелся, что сказать, потому лишь протянул широкую, как ласт моржа, руку. Они ударили по рукам, и Ворон сказал:
— Забери свои вещи из аска, уважаемый. Оставь только воду, если можно.
Детина кивнул, быстро освободил аск от своих вещей, и Ворон, столкнув аск на воду, прыгнул в него и быстро отчалил от берега. Ворон вывел аск на середину пролива и быстро, радостно греб. Он соскучился по морю, соскучился по воде, по брызгам на лице, по ветру… По той свободе, которую дает Лебединая Дорога.
И все же это было еще не море. Не совсем море. До него оставалось еще дня два ходу, если все пойдет благополучно. Если они не напорются на драккары Черного или Хрольфа, то они, можно сказать, в полной безопасности — с берега их не рассмотреть, далеко. Просто аск, спешащий куда-то по своим делам. Кому он нужен?
Время шло, Ворон усердно греб, а Дворовый сидел на носу и что-то пел себе под нос на родном языке. Хотя между собой говорить они теперь старались только по-норвежски.
Ближе к ночи Ворон присмотрел удобное местечко для ночлега и направил аск туда. Под огромной высоты скалой море выбило маленькую нишу, как раз вмещавшую их аск. Теперь их не будет видно вообще: ни сверху, ни с воды, так как уже стемнело. Ворон привязал аск веревкой к выступающему скальному выступу, и они с Дворовым поели.
— Ты уверен, что стоит ночевать под скалой, Ворон? — спросил Дворовый, облизывая усы.
— Нет, — спокойно отвечал ему Ворон. — Только нам теперь везде опасно ночевать. От людей мы обезопасились, а вот… Со всем остальным неизвестно, как выйдет. Скрытый Народ есть везде и остается только надеяться, что мы не нарушили ничьих границ.
— Это точно, — согласился Дворовый. Одно время он усиленно прислушивался и принюхивался, а потом начал зевать, свернулся на сумке и тут же уснул.
Ворон лежал на дне мерно качающейся лодки и тоже старался заснуть, но пока не получалось. Ему без конца вспоминались мать, его оставшиеся викинги, его драккар. Как они там? Удалось ли опередить людей Черного и увести драккар в Свею? Не догнали ли их в пути? Не столкнулись ли они по дороге с каким-нибудь беспокойным вольным ярлом, который, будучи объявлен вне закона, грабил напоследок и чужих, и своих? Ворон сел на дне аска и потряс головой. Думай, не думай, пока не дойдешь до Свеи, ничего не узнаешь. Он снова лег. Теперь ему вспоминались то хюльдра, то юная Эйла. Потом вспомнился Рандвар, невольно оказавший ему столько бесценных услуг. Вспоминались старые походы, лица погибших в бою с королем хирдманнов. Память терзала Ворона, но пока еще ему удавалось держаться в стороне от воспоминаний, которые причиняли самую сильную боль. Он ворочался с боку на бок, ворчал, несколько раз пил воду, наконец, сон смилостивился над ним и Рагнар крепко уснул. Ночью ему снова приснился парус с синими и белыми продольными полосами, удары гонга и скрип весел.
Дворовый разбудил его с первыми проблесками солнца на воде.
— Вставай, Ворон! — теребил его словенский нежить, — нам пора в Свею!
